— Понятно, мистер президент, — согласился Шульц. — Сегодня же отправлю необходимые инструкции.
— Теперь по финансам, — Рональд переключился на другой вопрос. — Дональд, какая у нас ситуация?
Министр финансов Дональд Риган, чем-то неуловимо напоминавший дядюшку Скруджа из популярных комиксов[5], сидел с кислым видом, словно перед самым приездом в Белый Дом проглотил лимон и никак не мог избавиться от привкуса во рту.
— Господа, господин президент, могу сообщить вам, что с финансами у нас…, - он неожиданно споткнулся, подбирая подходящее слово, — очень сложно. Новости о поражении в Европе привели к небывалому падению на рынке. А увеличение военных расходов на операции в Латинской Америке затягивает наш бюджет в финансовый тупик. Либо мы принимаем меры по секвестрованию отдельных статей, либо дефицит бюджета будет намного выше намеченного. Это все что я могу сообщить…
— Спасибо, Дональд, — ответил президент. — Мы учтем ваше мнение. Генерал, — он поеврнулся к Весси, — что у нас с текущими операциями.
— Мистер президент, сэр, — Весси встал и одернул мундир. — Операция «Вспышка ярости» продолжается по плану. Наши войска вчера окончательно очистили от противника столицу страны. Пока имеются отдельные очаги сопротивления в горах. Потери незначительные. Казус с русской подводной лодкой решить не удалось. Русские активно противодействуют нашим кораблям, пытающимся к ней приблизиться. Над районом дрейфа постоянно патрулируют бомбардировщики «Бэкфайр» с противокорабельными ракетами…
— Не все знают, что произошло, — прервал генерала Рейган. — Кроме того, вы не назвали точное число наших потерь на Гренаде.
Пока слегка побледневший генерал рассказывал о том, как русская подводная лодка ухитрилась незаметно подобраться к фрегату и утащить намотанную на винт новейшую буксируемую антенну обнаружения подводных лодок, многие улыбались. И только потом, когда, наконец, до них дошло, что русские получили сверхсекретное американское оборудование. Да еще в ситуации, позволяющей предположить, что оно просто не может обнаружить русских под водой … эти лица надо было видеть. Президент Рейган даже припомнил знаменитое выражение древнего русского режиссера: «Верю!»
Озвучить же потери генералу оказалось еще труднее. Потому что у всех невольно возникло желание кого-то принародно казнить. Десяток самолетов и вертолетов, шесть гаубиц, два танка и почти три десятка убитых только на фоне потерь в Европе смотрелись маленькими числами. Ведь получены они были в ходе боев с ничтожными и многократно уступавшими в силах недовойсками типичного латиноамериканского государства.
Рейган, зловеще улыбаясь, попросил начальника ОКНШ продолжать и доложить о ходе «воздушного наступления» на Никарагуа. Тех самых воздушных атак, которыми по предложению адмирала Хогга, заменили высадку десанта. Приободрившись, Весси начал докладывать о нанесенном противнику ущербе, десятках уничтоженных самолетов и танков, сотнях убитых солдат, о разрушенной инфраструктуре и уничтоженных запасах нефти.
— Отлично, Джон. Но мы хотели бы узнать о наших потерях, — опять прервал Весси Рейган. И снова оказалось, что все не так уж и отлично, как докладывает генерал. Два потерянных F-111, двенадцать палубных самолетов, несколько сбитых гондурасских штурмовиков доказывали, что сандинисты активно сопротивляются. К тому же выяснилось, что они перешли в контрнаступление на гондурасской границе и остановить их удалось только после ввода в бой пехотного батальона армии США, поддержанного эскадрильей легких штурмовиков.
— Итак, господа, — заявил Рейган, — получается, что без прямой интервенции нам сандинистов не свергнуть. Но интервенция в Никарагуа, по имеющимся данным, грозит нам вторым Вьетнамом. А с учетом опыта Гренады — с весьма высоким уровнем потерь. Таким образом ни «Вспышка ярости», ни «Свобода Никарагуа», ни планируемая операция «Мангуст-Два[6]», как я считаю, не смогут отвечать интересам Соединенных Штатов, — так благородно Рейган объяснил, что неудачи в Латинской Америки не смогут замаскировать фактическое поражение в Европе. — Поэтому, господа, надо решить, что делать дальше с этими операциями.
— Или мы сейчас совместно находим дополнительные источники финансирования, или все эти операции надо сворачивать. Мы можем начать финансировать дефицит бюджета за счет эмиссии, попросив об этом ФРС, но для того нам нужно будет нечто, чтобы впитывало излишнюю денежную массу, чтобы не вызвать резкий и сильный инфляционный эффект, — высказался первым Риган.
— Комитет начальников штабов может гарантировать быструю победу, хотя бы в Никарагуа? — спросил у Весси Рейган.
— Нет, — коротко ответил генерал. — С Гренадой мы закончим через несколько дней, в крайнем случае — через неделю. С Никарагуа…
— С Никарагуа придется решать дипломатическим путем, — предложил Рейган.
— Мы должны вырезать Никарагуанскую раковую опухоль[7], - возразил Шульц. — Давайте помиримся с Советами, отдадим им Германию, решим вопрос с Пакистаном, но за все это уговорим их отдать нам Никарагуа. Мы уже показали слабость своей позиции на мировой арене. Если мы сейчас сдадимся и в этом вопросе — против нас будет и Америка…
— В таком случае, у меня есть предложение, — вступил в разговор молчаливо слушавший спор глава президентской администрации Джеймс Бейкер III. — Почему бы нам не пойти на переговоры с сандинистами? И в обмен на отмену бомбардировок и поддержку контрас не предложить им провести выборы под контролем международных наблюдателей? Готов поспорить, господа, что Ортега согласится. И что выборы они проиграют. Длительное пребывание под бомбежкой не способствует сплочению нации, как показывает опыт Германии.
— Однако бомбардировки Вьетнама показали совершенно иное, — возразил Бейкер.
— Вьетнам масштабно поддерживали русские, и даже китайцы. Причем у них была возможность быстро подвозить оружие и боеприпасы, — возразил повеселевший Весси, понявший возможности этого предложения для восстановления репутации вооруженных сил. — А Никарагуа сейчас находится практически в блокаде и русским не до помощи режиму сандинистов. Они укрепляют Кубу, но пока не послали ни одного самолета в Никарагуа. Я — за предложение…
Спорили долго и упорно, но в результате решили принять предложение Бейкера, закончить операцию в Гренаде до полного прекращения сопротивления, а план вторжения на Кубу считать несуществующим.
После окончания заседания, когда все выходили из маленького и душного кабинета, оставшийся сидеть Рейган неожиданно попросил.
— А вас, сенатор Бейкер, я попрошу остаться.
07.11.1983 г. СССР. Авиабаза «Мары 2»
— Война окончена, но война продолжается, — последнее время Николай повторял этот привязавшееся предложение постоянно. Тем более, что причины для такого вывода и регулярного повторения были. Если не весь Союз, то Министерство Обороны точно работало в режиме военного времени. И то, что в мирное время занимало месяцы и годы, сейчас решалось в считанные дни. Только недавно несколько десятков летчиков собралось в Липецке, за пару дней переучились на с однойц стороны вполне знакомые, но с другой — сильно доработанные МиГ-23 модели МЛД. Успели сделать несколько вылетов для того чтобы освоится с техникой пилотирования более маневренных самолетов…
И вот они уже в Марах. А Мары, надо сказать, это вам не фунт изюму. Для всех, служивших в истребительных авиационных полках Советского Союза слово Мары говорило очень много. По таинственному графику, утвержденному где-то на самом верху пирамиды командования, каждый полк прилетал на авиабазу расположенную у этого южного города для проверки боевой готовности. Полк встречали местное гостеприимство, куча торговцев, стремящихся выгодно продать фрукты изголодавшимся по ним жителям отдаленных гарнизонов. И очень негостеприимные хозяева в виде двух специально подготовленных эскадрилий, имитирующих авиацию противника и нескольких десятков радиоуправляемых мишеней Ла-17, которые надо было сбить, несмотря на все мастерство управляющих ими операторов. Боевая готовность полка оценивалась по пятибалльной, общепринятой в СССР шкале. Но получить «пятерку» во время этих учебных боев было также реально, как футбольной команде из каких-нибудь Нью-Васюков попасть в финал чемпионата мира. Даже «четверка» гарантировала пристальное внимание к командованию полка и возможные поощрения. Но всегда существовал одно незримое правило — никогда в мирное время полк не отправлялся сюда внезапно. Наверное, какой-то график существовал и сейчас. Вот только никто его до частей не доводил. Команда поступила внезапно, как на войне. И как на войне, всего за сутки полк ушел с аэродрома практически в полном составе. Позавчера прилетели, вчера облетели район, ознакомились с местностью. А сегодня — в бой. Учебный, но все же бой. Причем местные вкатили, к удивлению прибывших летчиков, не обычные МиГ-21 или МиГ-23. А самые настоящие МиГ-29 и даже французские «Миражи» III. Ну или какие-то очень похожие на них машины. Как и откуда эти новые машины вместе с летчиками оказались здесь, никто проверяемым естественно не сказал. Но сюрприз получился знатный. Некоторые из однополчан Федорченко даже заранее приуныли, ожидая неминуемого поражения. Впрочем, это были летчики, не успевшие слетать в настоящие боевые вылеты начальных дней войны. Так что более опытные пилоты смогли их успокоить.
— Действуем как в бою. Никаких лишних переговоров. Только кодовые команды и сигналы «Лазури», — еще раз проинструктировал перед вылетом свое звено Николай. — Не мандражировать. Мы им покажем кузькину мать, пусть даже это будет и посложнее, чем бороться с американцами, — простенькая шутка все-таки вызвала улыбку на лицах.
Привычно выслушал рапорт техника, потом обошел самолет по маршруту предполетного осмотра. Забрался по стремянке в кабину, разместился в кресле. Техник, как обычно, помог с привязными ремнями. Обыденно зашипел воздух, опуская фонарь до характерного щелчка закрытия замка. Огляделся, проверяя состояние приборов. Потом вместе с техником прочел «молитву на двоих», запуская двигательи проверяя систему. Вырулил на рулежку, снова отметив для себя, что «гостевую» стоянку здесь явно делали второпях. Поэтому шасси «постукивает» на стыках плит, как колеса поезда на стыках рельс. Запросил у КДП разрешение на взлет и неожиданно почувствовал волнение, словно перед боевым вылетом.