— Господи, ночь еще не закончилась, а этот бык уже взбесился. Пойду-ка я в третий взвод и прочитаю Гертеру утреннюю лекцию о важности соблюдения радиомолчания, пока его не поймал кто-то из начальства. Потом — в механизированный взвод, посмотрю, чем они заняты. Думаю, вернусь к подъему. Когда ты последний раз проверял противотанкистов?
— Примерно двадцать минут назад. До подъема они вполне продержаться.
— Лучше бы ты был прав. Я не хочу, чтобы в машине, которую занимают командиры, с утра был только один из них и при этом имел вид выжатого лимона. Это плохо для нашего имиджа.
С притворным удивлением на лице, Гендерсон пошутил.
— Имиджа? О, мой Бог! Вы хотите сказать, что мы собираемся беспокоиться о том, как мы выглядим? Боитесь, что солдаты возьмут с нас пример?
— Полегче, лейтенант. Учтите, что мой зам может поиметь с утра таких же бодрящих взысканий, как и командиры взводов.
Втянув шею в плечи и приподняв руки в жесте притворной капитуляции, Мэтт ответил с негритянским акцентом.
— Да, сар, слушаюшь, сар. Только не бейте меня слишшком силно, сар, — и с ухмылкой на лице повернулся к рации, предоставив капитану возможность привести себя в порядок.
Порывшись в куче хлама, служившей ему кроватью, Кейси вытащил необходимую экипировку и начал собираться. Надевая на себя куртку, разгрузку, противогаз, он ощущал себя боевым быком перед выпуском на арену. Экипировка американского солдата делалась явно без учета реальной службы танкистов. Джигс снова вспомнил об этом, выбираясь через небольшой задний люк из КШМ. Пролазить через эту собачью дверцу всегда было проблемой. В темноте и полной экипировке это было еще веселее.
Он вылез и обрадовался, почувствовав, что стоит на открытом пространстве и может спокойно размяться. Холодное и туманное раннее утро было очень освежающим после нескольких часов в тесной боевой машине с минимумом комфорта. Холод освежил его сознание, и он задумался о предстоящих мероприятиях и о том, сколько их продержат здесь до завершения учений.
05.10. 1983 г. СССР. Белорецк-16
На вершине горы Ямантау, что в Башкирии, царило подозрительное оживление. Вокруг нескольких вертолетов, стандартных армейских «зеленых» (Ми-8), шла обычная армейская игра в стиле «круглое носим, квадратное катаем», то есть разгрузка. Груз, упакованный в небольшие картонные коробки, тут же увозили куда-то внутрь построек воинской части. Не успели солдаты закончить работу, как в небе раздался новый стрекот.
— Эй, Игнатьев! — окрикнул прапорщик с васильковыми погонами одного из одетых в рабочие куртки солдат, словно муравьи таскавших коробки непонятного назначения куда-то внутрь здания. — Быренько вызови лейтенанта Лысака! Скажешь — гости к нам. Понял?
— Так я же… — начал было солдат, но увидев показанный ему прапорщиком кулак, замолчал и порысил вдвое быстрее.
— В темпе, Василий! Бегом! — прикрикнул прапорщик, заставив солдата перейти на бег.
Приземление вертолетов и появление лейтенанта произошло в одно и то же мгновение, словно в срежиссированной кем-то сцене из фильма. И, если продолжать кинематографические сравнения, дежурный попал к самой кульминации.
Из первого вертолета выскочили несколько коротко стриженых парней в одинаковых костюмах и тут же окружили второй вертолет, не дожидаясь полной остановки винтов. Едва винты остановились из «восьмерки» вышли генеральный секретарь Андропов, его помощник по экономике Вольский и начальник личной охраны Иванов. Лейтенант, слегка обалдев от неожиданности, все же не растерялся и на негнущихся ногах подошел через расступившуюся охрану с докладом. Приняв доклад, Андропов в сопровождении лейтенанта и свиты прошел в тоже здание, куда продолжали увозить разгружаемые коробки.
Пока Генсек, он же в настоящий момент — Верховный Главнокомандующий, а на случай начала войны — и председатель уже воссозданного, но пока не объявленного публично Государственного Комитета Обороны, вместе с сопровождающими спускался на лифте внутрь скального массива, вертолеты разгрузились и тотчас пошли на взлет. Солдаты-грузчики, довольные тем, что на время пролета спутников никаких новых поступлений не ожидается и можно отдохнуть, спрятались в том же здании. На территории «природного заказника» наступила напряженная тишина. Зато внутри, под непроницаемыми для взгляда с орбиты скалами продолжалась напряженная работа. Подземное укрытие — точнее, целый город, рассчитанный на размещение внутри почти полумиллиона человек, еще продолжал строиться. И поэтому в тоннелях работа не прекращалась круглосуточно. Те самые солдаты из стройбата, которые втроем заменяют экскаватор и которым даже оружия не доверяют, настолько они круты, ударным трудом приводили в порядок и доделывали недоделанное, готовя убежище к возможному приему населения.
— С министром обороны связь есть? — усаживаясь в подъехавший электрокар, спросил Андропов у лейтенанта.
— Так точно, товарищ Верховный Главнокомандующий! — вытянувшись в струнку, ответил лейтенант, мысленно описывая всех родственников командира части и самые разнообразные их постельные привычки. «Не мог, гад такой, вместо него хотя бы капитана Голодного дежурным по части поставить! Тот начальству умеет докладывать, тем более такому. А теперь за ним еще и генералы подтянутся… пропал день…Счас как дыню вставят!»
Однако опасения лейтенанта оказались напрасными. Прибывшему начальству было не до какого-то дежурного, на кону стоял мир, причем весь…
Не дослушав доклад примчавшегося генерала, перехватившего кортеж с прибывшими неподалеку от предназначенных для их размещения помещений, Генсек приказал продолжать работу и немедленно подключить связь с Москвой к его кабинету.
— Подключено, товарищ Генеральный Секретарь, — тут же отреагировал генерал.
— Отлично. Благодарю вас, — ответил Андропов, — можете быть свободны. А вы, — он обернулся к свите, — устраивайтесь. Если кто понадобится, вызову, — добавил он на вопросительный взгляд Вольского.
Обрадованный генерал (благодарность, пусть и устная от Верховного — многого стоит для карьеры) исчез за развилкой коридора. А Юрий Владимирович лично открыл дверь, ведущую в свои апартаменты, и прошел в небольшой предбанничек для дежурного или личного секретаря. Он обернулся — и действительно, один из сопровождающих никуда не ушел и стоял за открытой дверью, ожидая разрешения занять место за столом дежурного. Удовлетворенно кивнув и тем самым неявно разрешив дежурному занять свой пост, Генеральный приоткрыл соседнюю дверь, включил свет и снова удовлетворенно кивнул. Он не ошибся, за ней находилось длинное помещение, явно предназначенное под кабинет и зал заседаний одновременно.
Андропов прошел вдоль стола, оглядывая в свете медленно разгорающихся ламп обстановку. Отметил наличие еще пары дверей, расположенных так же, как в его кабинете на Старой Площади и знакомую обстановку, отличающуюся от кремлевской только отсутствием окон. Вместо окон на облицовочных панелях висели карты и несколько картин, изображающих разнообразные батальные эпизоды.
Не отвлекаясь больше, он уселся за главный стол и взял трубку телефона ВЧ.
— Слушаю, маршал Соколов, — отозвался в ней громкий уверенный голос.
— Андропов. А где Дмитрий Иванович? — спросил Генеральный.
— Товарищ Генеральный Секретарь! Маршал Устинов в данный момент находится на связи с командованием Дальневосточного Военного Округа! — последовал ответ.
— Что произошло? — нахмурился Андропов.
— По предварительным сведениям — инцидент в районе поселка Беринговский, аналогичный произошедшему четвертого апреля. Четверка палубных штурмовиков отбомбилась по нашей территории. Поднятые по тревоге перехватчики восемьсот шестьдесят пятого полка вступили в бой. Есть потери. Похоже на провокацию.
— Таак, — протянул Андропов. — Как закончит разговор, подробнейший доклад мне. Что по РЯН?
— Так точно, — в трубке еле слышно прошуршали бумаги. — Согласно полученным сегодня данным, объем переговоров не уменьшается. Шифр пока вскрыть не удалось. Получены достоверные данные, что ракетная база «Уоррен»[1] также приведена в полную боевую готовность.
— Понятно. Жду доклада от маршала Устинова, — генсек положил трубку и с силой потер руками лицо. — Черт побери, — выругался он вслух, — ковбой-актеришка драный…
06.10.1983 г. Черное море, Форосский залив[2]
Отношения двух сверхдержав последние дни явно колебались на тонкой грани развязывания активных боевых действий. Ситуацию можно было сравнить с паровым котлом, в котором закрыт клапан. Перегретый пар давит на стенки, температура и давление растут. Достаточно подогреть котел еще на пару градусов… и взрыв неизбежен.
О предстоящем заходе в Черное море группы американских кораблей в составе крейсера «Джозеф Дэниэлс» и эсминца «Фаррагут» в штабах советского флота знали и готовились, предполагая, что гости не удержатся от провокаций. Ну, а когда они зашли в Черное море, последние сомнения в истинных намерениях заокеанских визитеров исчезли. Американский демарш у наших берегов двумя современными боевыми кораблями носил явно выраженный разведывательный характер. Причем в отличие от всех предыдущих подобных случаев, в этот раз американские корабли следовали с работающими на полную мощность всеми РЛС и радиоэлектронными средствами. Это означало, что территория страны на несколько сот километров просматривалась и прослушивалась чужими электронными «ушами». Необходимо отметить, что Международная конвенция по судоходству оговаривала возможный мирный проход боевых кораблей с оружием на борту через часть территориальных вод прибрежных государств. Но только в исключительных случаях, с целью сокращения пути и с обязательным выполнением ряда требований: не выполнять разведывательных задач, не поднимать в воздух летательные аппараты, не проводить учения и не доставлять головную боль прибрежному государству. Эту конвенцию Советский Союз не подписывал. Американские моряки это знали, но прокладывали курс по советским территориальным водам сознательно, не имея цели сократить себе путь.