Навстречу американцам вышел отряд кораблей под командой начальника штаба семидесятой бригады тридцатой дивизии противолодочных кораблей, капитана второго ранга Михеева. В нее входили сторожевые корабли «Беззаветный» и СКР-6 от флота и два пограничных сторожевых корабля. Остальные корабли флота были задействованы на учениях у берегов Грузии.
Когда американцы приблизились с «Беззаветного» передали по рации: «Ваш курс ведет к нарушению территориальных вод СССР». С крейсера последовал ответ: «Пользуюсь правом мирного прохода». После входа американских кораблей в территориальные воды на СКР-6 был поднят флажный семафор: «Вы нарушили государственную границу СССР. Требую немедленно покинуть воды СССР». Одновременно СКР «Беззаветный» передал по радиосвязи, что имеет приказание воспрепятствовать нарушению территориальных вод. С крейсера, точно определенного как «Джозеф Дэниэлс» типа «Белкнап», последовал ответ, что им будет применено оружие. А на эсминце был поднят сигнал: «Нахожусь в нейтральных водах».
Командир «Беззаветного» опустил бинокль и взял трубку внутрикорабельной связи. О чем-то переговорил с Михеевым, находившимся на ЦКП (центральный командный пункт) и через мгновение по трансляции раздался спокойный голос командира.
— Приготовится к выполнению навала. Всему экипажу надеть спасжилеты. При себе иметь удостоверения, партбилеты на случай экстренного покидания корабля, — положив трубку, Богдашин развернулся к старпому, капитану третьего ранга Куликову. — Владимирович, проверь в низах — должно работать все оружие, и становись за рулевым. Если что — перехватишь управление. Только быстро.
— Есть! — Валерий буквально улетел вниз с мостика и вернулся как раз к моменту, когда корабли уже сблизились практически вплотную. Поэтому он и не стал докладывать, что никто из моряков во внутренних помещениях спасательных жилетов демонстративно не надел. Наоборот все стояли на боевых постах, по очереди быстро переодеваясь в «первый срок».
Ходовой мостик советского сторожевика находился на практически уровне палубы крейсера. Американские моряки, свободные от вахты, не видя никакой опасности в сближении, заполнили палубу и надстройки. В ход пошли фотоаппараты и видеокамеры. Многие показывали большие пальцы, типа: «Хорошо плывешь, туземец». Когда корабли столкнулись первый раз — несильно, вскользь, — они просто замерли на месте. Казалось, они совершенно не верили, что все это происходит на самом деле. Тогда сторожевик отскочил, «приосанился» и «дал» второй раз уже серьезно. Нос «Беззаветного» полез на палубу крейсера. У американцев начал заваливаться ударный ракетный комплекс «Гарпун». Русские еще поднажали и куски пусковой установкой просто полетели за борт и к ним на палубу. Вот тут впервые и с чувством глубокого морального удовлетворения, стоящие на открытых постах и мостике советские моряки увидели испуганные американские физиономии. И через мгновение американцы стали разбегаться, прятаться в надстройку. Тем временем корабль дрожит, как припадочный, в носу — хруст разрываемого металла, короткие замыкания. Якорь вывалился на ют крейсера, елозит по палубе, все крушит. Звезда с правой скулы сторожевика оторвалась, тоже прыгает по палубе крейсера. У на правом шкафуте «Беззаветного» валяется крышка от контейнера «Гарпуна», у обоих кораблей летят леерные стойки, и всю эту картину разрушения оживляют разбегающиеся американцы! Красота, кто понимает!
Однако долго любоваться картинкой никто не стал. Корабли расцепились. На «американце» стоящий как раз по борту «Вулкан-Фаланкс[3]» опустил вниз стволы, наводясь на ходовой мостик сторожевика. В ответ на советском корабле на пусковую из погребов выскочили четыре зенитные ракеты «Оса» и уставились на крейсер. С грохотом развернулись обе спаренные 76-мм артиллерийские установки АК-726 на корме. А на обращенном к американцам борту человек, стоящий на верхней палубе у торпедных аппаратов, начал быстро разворачивать их, наводя для залпа в упор в борт «Джозефу Дэниэлсу».
«А этой машинкой наш корабль за минуту напополам перепилить можно, — успели мелькнуть в голове старпома мысли. — Вот он — конец моей блестящей карьеры. Все, что от меня останется можно будет собрать в ботиночную коробку…».
Практически одновременно проревел, проворачивая стволы, американский зенитный автомат, в ответ солидно грохнули выстрелы семидисятишестимиллиметровок и дружно рванули с направляющих ракеты. Бой на короткой дистанции напоминал авиационный, а по времени получился даже короче его. Еще маневрировали другие сторожевики, пытался отбиться от них оставшийся в одиночестве американский эсминец, а гордый красавец крейсер еле держался на волнах. А перепиленный практически пополам «Беззаветный» же «сложился» пополам. Теперь из воды выглядывали продолжавшие еще вращаться винты и кончик носа с развевающимся вымпелом.
«Фаррагут» успел всадить пару стодвадцатисемимиллиметровых снарядов в СКР-6, повредил один из пограничных сторожевиков и получил в ответ несколько снарядов. Но эсминцы американского флота всегда славились своей крепкой конструкцией. Казалось, он имеет все шансы уйти в отличие от крейсера, под бортом которого в этом момент взорвались две торпеды. Но в воздухе уже мелькнули серебристые стремительные тела противокорабельных ракет П-35. Это развернутый на берегу комплекс «Рубеж» выложил свой весомый и окончательный аргумент в споре двух сторон.
Две ракеты, способные серьезно повредить даже авианосец, буквально разорвали на части эсминец и добили все, что осталось от крейсера, до этого уже серьезно поврежденного ракетами, снарядами и торпедами сторожевика. И лишь когда над обломками эсминца сомкнулось море, над местом боя с разрывающим уши ревом прошла на форсаже пара «Сухих», опоздавших буквально на пару минут…
6.10.1983 г. В небе над ГДР
События, давшие толчок самому серьезному военному конфликту конца двадцатого века, произошли случайно и независимо друг от друга. Возможно, не случись все так синхронно, с интервалом всего в несколько минут, и мир не сошел бы с ума, все можно было бы списать на трагическую случайность из тех, которых в те годы наблюдалось предостаточно. Но вышло то, что вышло…
Перегрузка привычно вдавила Николая в кресло. Его «пятнадцатый», сдвинув крылья назад, в положение «семьдесят два градуса» и превратившись в подобие крылатой ракеты, стремительно набирал скорость. Вообще-то с подвесным баком такой режим запрещался, но и сбрасывать тяжелый алюминиевый «подарок» над городком Федорченко не хотел. Да и не до того было, если честно. Только сегодня их предупредили о возможных провокациях и вот они, как по заказу — неизвестный самолет, вторгшийся в воздушное пространство ГДР.
В сетке прицела возник значок цели, и Николай привычно нажал на кнопку, включая запросчик «свой-чужой». Мало ли какие могут быть обстоятельства, вдруг наши заблудились и теперь возвращаются из-за границы. Нет, цель была точно «чужой».
— Восьмисотый, «Системе».
— Восьмисотый на связи, прием.
— Восьмисотый, приказано пресечь полет нарушителя… разрешено применение оружия.
— «Система», принял. Семьсот сороковой, — вызвал Федорченко ведомого. — Приказ слышал? Прикроешь атаку. Сбрасываем баки, — цель, видимо обнаружив облучение, начала энергично маневрировать…
Легкий американский истребитель F-16, выполняя тренировочный полет, сбился с курса. Ситуация была абсолютно дурацкой — молодой пилот, вместо того, чтобы обогнуть грозовой фронт, решил пройти над ним и в результате получил удар молнии. Следующие пятнадцать минут ушли на то, чтобы отчаянно бороться за живучесть самолета, разом лишившегося и радара, и связи. Европа же в сущности очень маленькая территория. Не успеешь разогнаться, а уже влетел заграницу другого государства. За четверть часа F-16 успел перескочить границу между Западом и Востоком, и оказаться на территории Германской Демократической Республики. Еще некоторое время он медленно снижался. Пилот, в тщетной надежде определится визуально, пытался разглядеть какие-нибудь знакомые ориентиры на быстро проносящейся под крылом самолета земле. Внизу вэто же время шел мучительный процесс принятия решения — сбивать или нет неизвестную, но явно чужую машину. Самолет между тем стремительно приближался к столице «первого и единственного германского государства рабочих и крестьян». А облучения радарами летчик даже не заметил из-за выхода из строя аппаратуры оповещения.
Неожиданно пилоту показалось, что одну из мелькающих внизу речек он узнал. Маневрируя, американец попытался уточнить, куда же он в конце концов залетел. Но было уже поздно. Тяжелая ракета воздушного боя Р-24, одна из последних и самых совершенных разработок советских инженеров, в считанные секунды догнала маневрирующий истребитель. Сработал дистанционный взрыватель. Громыхнуло. В миллисекунды раскрывшееся огромное «кольцо-пила» из высокопрочных стержней, врезалось в корпус самолета. Летчик еще дергал рукоятки катапультирования, когда один из оторвавшихся в процессе «перепиливания» конструкции самолета стержней легко пронзил все встретившиеся препятствия и долетел до кабины. Пробив спинку катапультного кресла, легкое пилота и пронзив остекление, стержень бессильно свалился куда-то вниз и бесследно исчез. Но свое черное дело он закончить успел. Летчик, катапультировавшись, смог только раскрыть парашют и умер от потери крови, еще в воздухе. Свалившись в штопор, останки пилота на катапультном кресле и обломки истребителя, с полным боекомплектом к пушке и наполовину заполненными баками, рухнули вниз, чтобы превратиться в огненные цветы, накрывшие несколько сотен квадратных метров площади на окраинах Берлина.
Здесь, на заранее подготовленных позициях прямо среди городской застройки, что по одну линию от границы капитализма и социализма, что по другую, стояло в полной боевой готовности слишком много войск. Промахнуться мимо одной из таких частей было очень сложно даже специально.
В результате на стоящую в готовности одну из американских рот, часть самолета и рухнула. А вторая часть рванула напротив, рядом с сидящей в обороне советской мотострелковой ротой из Берлинской бригады. И с этого момента часы жизни многих людей начали обратный отсчет…