осс Дойчланд» и части 110-й дивизии вермахта.
Еще бы пару суток, и немцы подтянули бы танки из Оленино[38], но 3-й корпус не имел тормозов и продвинулся дальше, в сторону сел Емельяники, Кострища и Парфеново.
Были потери – сгорело около двадцати с лишним танков[39], и Катуков раздраженно говорил своим комбригам:
– Да чтобы развивать прорыв на Лучесе, надо было за корпусом в затылок иметь такой же корпус! Да еще две-три стрелковые дивизии, чтобы расширить прорыв вправо и влево, не давая противнику закрыть его горловину! А так…
Комкор махнул рукой, и комбриги согласно закивали.
…20-я и 31-я армии Западного фронта, поддержанные 5-м и 6-м танковыми корпусами, атаковали восточный фас Ржевского выступа вдоль рек Вазуза и Осуга.
22-я и 41-я армии Калининского фронта, при поддержке 1-го и 3-го мехкорпусов, нанесли встречный удар с западного фаса выступа. 39-я армия развила наступление в районе Молодого Туда.
Выйдя к Ржеву, Сычевке, Оленино и Белому, советские войска завязали упорные кровопролитные бои с частями 9-й армии вермахта.
Разгромить немцев не удалось, но 9-я армия была сильнейшим образом истощена, поглотив все резервы группы армий «Центр». Это вынудило ее командующего генерал-полковника Вальтера Моделя оставить Ржевский выступ (операция «Буффель»).
Войска 9-я армии заполнили фронт Орловского выступа, южная сторона которого одновременно являлась северной стороной Курской дуги.
А РККА вышла на прошлогодний оборонительный рубеж Ржев – Вязьма. Операция «Марс» закончилась.
Из мемуаров А. Родькина:
«В атаку не ходили. Редко нам приходилось делать классическое наступление на подготовленную оборону. Немцы пользовались засадами, в которых, как правило, использовали «Артштурмы» – самоходные установки с 75-мм пушкой. Они очень тихо двигались, низенькие, легко маскируются – их чрезвычайно трудно обнаружить. Мы шли походной колонной – головной дозор, несколько танков впереди, остальные на расстоянии. Если немцы устроили засаду, как правило, головной дозор накрывается женским детородным органом. Живые выскакивали, оставшиеся танки начинали стрелять. А куда стрелять? Черт его знает! Они уже смотались. Постреляли, свернулись в колонну и опять их преследуем. Кого нагоним – уничтожаем.
Вот раз наскочили на засаду. Два танка впереди сожгли, третий включил заднюю скорость и отходил, отстреливаясь. Ему прямо под погон башни болванку влепили, и он загорелся. А мы с дороги свернули и заглохли – кончилось топливо. Благодаря этому мы услышали, как внутри горящего танка кричали люди. Я сел за пушку и бил в направлении противника – я их не видел, но пугал, а экипаж с огнетушителями побежал помогать. Открыли люк. Командир танка весь израненный выскочил, видимо, в горячке не понял, что ранен, и рядом с танком упал. Вытащили механика-водителя, командира орудия с перебитой ногой, погибли радист и заряжающий. Механик-водитель был без сознания и до госпиталя не доехал – умер по дороге.
После этой засады мы остановились на ночлег. Ночью мы в танке закрылись и спим. Пехота нас охраняет от немцев. Утром просыпаемся, садимся завтракать. Иватулин – хоть и обрусевший, но все равно татарин. Отчаянный парень, ничего не боялся. Его все считали трофейщиком: то трофейную машину приведет, то танк. Ходил с немецкой винтовкой, по самолетам стрелял. В этот раз он где-то добыл поросенка. Ребята на завтрак сварили его в бельевом баке. Сели, едим. От нас метрах в ста убитая лошадь лежит – тушу раздуло, словно резиновую игрушку, и ноги растопырило. Наводчик Жданов, покойник, говорит: «Слушай, Саша, тебе нельзя свинину есть». – «Почему?» – «Ты же вроде магометанин. Тебе ваш Аллах конину приготовил. Вот смотри, какого жирного коня тебе Аллах прислал. Свинину не ешь, смотри, какая жирная конина». Саша берет парабеллум, стреляет. Газ вышел, туша сдулась. «Лошаденка-то тощая. Чего ты мне предлагаешь?»
Глава 23. «Черная метка»[40]
Новгородская область. Декабрь 1942 – январь 1943 года
Бои на Западном фронте притихли – немцы были не готовы переходить в наступление, выдохлись, но и РККА была здорово обескровлена.
Требовались пополнения и матчасти, и личного состава. Да и отдохнуть бы не мешало. Репнин нес службу не особо ретиво, но строго. Как это? А так это: подходит комбат к танку, видит, что на том потеки масла – дрючит командира и иже с ним. Стоит машина в полной боевой, и порядок во всем – отдыхайте, товарищи.
За первые недели декабря Геша дважды слал ответы конструктору Морозову и наркому Малышеву – у тех хватало вопросов по эксплуатации новых танков.
Катуков шутил, что двое человек в 3-м мехкорпусе всегда на связи с Москвой – это Лавриненко и он.
11 декабря[41] комкора вызвал Верховный главнокомандующий.
Катуков вылетел сразу же, на «У-2», как был – в полушубке, ватных штанах, валенках и солдатской ушанке. И в Кремль вошел отнюдь не в парадном мундире.
Сталин не стал тянуть резину. Поздоровавшись, он с ходу спросил:
– Как, товарищ Катуков, справитесь, если мы вас поставим командовать танковой армией?
У Михаила Ефимовича, как он потом выразился, «аж в зобу сперло».
– Благодарю за оказанное доверие, товарищ Сталин. Надеюсь справиться.
– Вот, почитайте.
Комкор ознакомился с постановлением ГКО о формировании 1-й танковой армии. В нем было указано, что ее командующим назначается М. Е. Катуков.
Была и вторая бумага – о присвоении ему звания генерал-лейтенанта танковых войск.
– Мы планируем использовать 1-ю танковую армию для разгрома немцев под Ленинградом, – проговорил вождь, – и полной ликвидации блокады.
Главную ударную силу 1-й танковой армии должны были составить 3-й механизированный и 6-й танковый корпуса, отдельная 100-я танковая бригада, четыре отдельных танковых полка, 6-я, 9-я воздушно-десантные и 11-я зенитно-артиллерийская дивизия, и прочая, и прочая, и прочая.
И всю эту громаду надо было собрать в кулак за каких-то полтора месяца, к 12 января! Но с Верховным не спорят…
Тем центром, ядром, вокруг которого пошла кристаллизоваться 1-я танковая, стал Осташков. Сюда потянулись танковые и автомобильные колонны, обозы с военным имуществом, длинные цепи мотострелков и десантников.
Это был настоящий «Ледовый поход», проверивший на прочность и людей, и технику.
Павел Дынер, зампотех командарма, верный спутник Катукова с первых дней войны, не отдыхал сам и гонял свои службы, буквально на ходу починяя танки и грузовики.
Колесная техника не справлялась, дороги, заметенные снегами, были не для нее, и часто танки брали грузовики на буксир.
А в самом Осташкове – хоть шаром покати. Ни провизии, ни горючего, ни запчастей, ни боеприпасов.
Все необходимое следовало завозить самим, но Катуков, имея опыт «собирания» 3-го мехкорпуса, справлялся.
А Репнин радовался: за прошедший год ситуация медленно, но верно менялась в лучшую сторону. Вон, Новый год скоро, а немцы так и не прорвались на Кавказ. Ростов-на-Дону противник занял, продвинулся дальше – и оказался запертым на Кубани, где его медленно перемалывали на удобрения.
И Сталинграда фрицам не видать. Хоть на помощь 6-й армии Паулюса и 4-й танковой армии Гота подоспел фон Манштейн, это не слишком изменило положение – просто советские войска с боями отступили на готовые позиции в большой излучине Дона, там закрепились и готовились перейти в наступление согласно плану операции «Уран».
Разумеется, Геша прекрасно понимал, насколько трудно все давалось, каких усилий стоило удерживать немцев, но…
«Ни шагу назад!»
И не будет уже таких гекатомб подо Ржевом, что были памятны его деду. Хотя и в этой реальности народу полегло – тьма.
И самое неприятное в этом, что причины все те же – плохое взаимодействие между частями и армиями, никудышная связь и коекакерство. И все же…
Самое приятное в наблюдаемых им одним переменах – опережение по времени. И в его истории были планы прорвать блокаду Ленинграда, но ранняя весна сорвала их – танки буквально тонули в распутицу.
А вот теперь у них появился очень неплохой шанс.
И все это потому лишь, что некто под именем Лавриненко был очень убедителен, и Сталин дал добро на танковый апгрейд…
Разумеется, он никому об этом не скажет, достаточно и того, что он сам знает об этом. И будет тихо гордиться…
…15 января 1943 года 1-я танковая армия вышла в исходный район – к Старой Руссе. После прорыва линии обороны противника 1-й ударной и 11-й армией должна была вводиться в бой 1-я танковая. Развивая успех, одной группой войск предстояло захватить Лугу, другой группой – Псков, а правофланговым частям действовать совместно с 59-й армией по овладению Новгородом.
А далее основные силы 1-й танковой армии во взаимодействии с 1-й ударной должны были продвигаться через Лугу к берегам Балтики. Это все называлось операцией «Полярная звезда».
В то же самое время у Ладожского озера готовилась операция «Искра» – там, где почти сходились линии Ленинградского и Волховского фронтов, между Шлиссельбургом и станцией Мга.
Этот шлиссельбургско-синявинский выступ был занят немецкой 18-й армией, которая чуть ли не полтора года выстраивала мощнейшие линии обороны – минные поля, ряды и ряды колючей проволоки, доты и дзоты.
Основными силами прорыва стали 2-я ударная армия и 6-я танковая[42]. Войскам Ленинградского и Волховского фронтов предписывалось разгромить группировку противника в районе Липка, Гайтолово, Московская Дубровка, Шлиссельбург.
Разбив, таким образом, блокаду Ленинграда, части и соединения РККА должны были к исходу января выйти на линию река Мойка – Михайловский – Тортолово.