– Ясно, – уныло вздохнул тот, явно мысленно костеря себя, что привлёк моё внимание к себе.
Дальше я тоже включился в дело, топоров было всего два, один маленький, другой большой плотницкий. Это наш сапёр затрофеил, пока мы подвижный патруль изображали да посты, но острозаточенные пехотные лопатки тоже годились в дело. Причём так, что свою наш силач умудрился сломать. Так что пока тот только переноской занимался, а новую лопатку он ещё добудет, уж я позабочусь. Вот так мы продолжали стаскивать к самолёту всё, что удалось набрать. В основном набрасывали сверху. Это чтобы с воздуха не видно было. Если кто на поляну выйдет, он так и так увидит всё что нужно, то есть обнаружит забросанный ветками самолёт, что уже подозрительно. Именно поэтому нам и была так важна маскировка с воздуха. За три часа мы справились, целую кучу веток навалили, обломок шасси в лес утащили, замаскировали борозду. Да теми же ветками забросали и травой. У сапёра нашего и коса имелась. Правда, без рукоятки, да и небольшая, как будто детская, но тот и ветку под рукоятку срезал, сам вставил и накосил сколько нужно травы. Хорошо замаскировали, даже я это признал. А ветки рубили в разных местах, чтобы не проредить одно место, так что это дело сверху не должно приметным остаться. Закончили как раз с рассветом. Теперь можно и задачу ставить.
Построив отряд – лётчики тоже стояли в строю, но в его конце, вроде как обособленно, – я хорошо поставленным голосом стал вещать:
– Товарищи командиры и бойцы. Мы находимся рядом с логовом хищника, что напал на нас. Ещё немного, последний рывок, и мы окажемся уже в нём, где будем действовать согласно обстановке. Наша задача не провести каких-нибудь операций с многочисленными жертвами среди мирного населения, этого нужно избежать, мы не немцы, а провести громкие операции, да такие, чтобы о них заговорил весь мир. Чтобы немцы в панике разбегались, как это делали раньше, крича о казаках на улицах Берлина. А такое было. Чтобы во всех мировых газетах появились фото советских бойцов, находящихся на улицах Берлина. То есть нам нужно поднять авторитет нашего государства и Красной Армии на максимальную высоту, чтобы все думали, что если мы по улицам Берлина спокойно ходим, то что будет дальше? То есть мы явим себя немецкому народу. А сами будем фотографироваться в разных узнаваемых местах. Плёнки с этими фото будут отправлены в Москву, и вас, вас всех, будет знать вся наша страна в лицо. Готовьтесь к этому, мы должны нанести такой моральный удар немцам и их союзникам, чтобы они ещё долго не могли оправиться. Это основная задача, детали по ходу дела будут прорабатываться. Работать будем так же, как на Украине, под подвижные патрули. Значит, ставлю первую задачу: добыть технику, желательно взять в ножи фельджандармов. После допроса пленных уже определимся с дальнейшими шагами. Лётчики идут с нами и также будут участвовать в фоторепортажах. На этом всё. Лётчики и часть бойцов остаются в лагере и подготавливают наш груз к транспортировке. Фомину через два часа начать готовить обед, а сейчас выдать лётные пайки. Завтракать будем на ходу. Остальные со мной выдвигаемся к ближайшей дороге. Будем брать технику. Бабочкин!
– Я!
– Отправь двух бойцов, пусть поищут дорогу или тропку, чтобы машины могли дойти до поляны. Если такая не будет найдена, придётся переносить груз на своих плечах до опушки леса.
– Есть.
Дальше, отобрав бойцов, я проверил, как на них сидит амуниция, поправил кое-какие детали, после чего скомандовал выдвигаться. Карту я уже изучил, определился, к какой дороге выходить, за старшего в лагере оставил Берёзова, а дальше всё зависит от нас, будет техника или нет. Как мне кажется, должна она тут быть. А вообще пригороды Берлина достаточно плотно забиты войсками, и больше всего среди них зенитчиков. Город прикрыт очень плотным противовоздушным зонтиком. На дорогах должно хватать военного транспорта, да и вообще военных, поэтому я надеялся не выделяться среди них. Только как тут не выделяться, если дивизия, в которой мы якобы служим, находится сейчас на Украине? Да и документы, что находятся в карманах, это подтверждают. Именно поэтому и нужно взять пару колонн, чтобы сменить принадлежность к местным подразделениям. То есть слиться с местными войсками. Мы ещё сохранили комплект документов и разные нашивки различных подразделений вермахта и люфтваффе, мало ли придётся притворяться командировочными. Бланки от последних у нас тоже были, нашли в портфеле одного из посыльных среди других бумаг.
Двигались мы достаточно споро, той же привычной манерой передвижения, километр идти и километр бежать, так что на опушке уже были через полчаса. Вышли точно к мосту. По лесу проходила речушка, так что, наткнувшись на неё и сориентировавшись, я приказал двигаться по берегу. Над речкой нависал мост, и я надеялся там что-нибудь высмотреть. Пара бойцов так и бежала впереди в дозоре, поэтому добрались мы в этот раз без приключений, так никого и не встретили. Не водятся у немцев грибники, видимо, ну или не сезон. Основная группа осталась метрах в ста от опушки, в глубине леса, пока они завтракают, мы с Бабочкиным подползли к крайним деревьям и, достав бинокли, стали изучать дорогу.
– Пусто, – известил тот. – Только какой-то местный на телеге с большими колёсами везёт просто огромный стог сена.
– Это арба. – Мельком глянув в ту сторону – крестьянин действительно ехал к мосту, – я продолжил изучать мост и протянул: – Каменный.
Бабочкин аж подавился и, откашлявшись, просипел:
– Командир, ты его что, поджечь хотел?
– Было такое дело, планировал. Ведь не только на фото из газет должны будут немцы увидеть нас на своих землях, а точно знать, что мы тут были. Чтобы своими глазами видели доказательства. Мосты жечь, уничтожать дорожную инфраструктуру, может, пару поездов под откос наконец пустим. А то у нас по этому делу по нолям. Диверсии на заводах – это всё наше.
Бабочкин только радостно оскалился. Вот как раз против подобного он никак не был, только за. Маньяк-диверсант. Только бы что-нибудь взорвать, поджечь или пострелять. Это ещё он не видел, как весело эшелоны под откос слетают. На железке я практически и не работал, разве что когда у нас авиация была, та за подвижным составом охотилась. Хм, может быть, и исправим мы этот недостаток, уже тут, на территории Германии. Жаль только, не дадут нам долго веселиться, как пойдут первые диверсии, так всё население встанет на наши поиски, всё же мы не на оккупированной территории находимся, а в логове немцев. Не-е, отловят, и быстро. Думаю, дней пять удастся покататься вокруг Берлина, творя множество мелких диверсий, ну неделю максимум. О, надо будет заезжать на местные фермы, сначала изучать со стороны, а потом заезжать. Немцы уже второй месяц свозят в Германию молодежь с захваченных территорий. Тут должно быть немало наших девушек и парней. Проверим, если бюргеры издеваются над ними, петлю на шею и повесим на воротах с табличкой на груди, сообщая о совершённых ими преступлениях. Но пару раз, не больше, просто напомнить местным, что они тоже смертны и возмездие доберётся до всех. Они тут пока не пуганые, вот и стоит этим воспользоваться. Ведь, вешая хозяев, мы подставляем вывезенных из Союза подростков. Придётся брать их с собой, оттого и такое минимальное количество акций. Много взять с собой не сможем. Средств эвакуации попросту не хватит. Самим бы после того, что тут натворить успеем, уйти. Главное – развернуться успеть, и не помешал бы какой пустяк. Всё же тут от случайностей зависит.
– Командир, а Берлин с какой стороны? – вдруг уточнил Бабочкин и погладил чисто выбритую щеку.
Перед выходом я проконтролировал, чтобы все побрились. Да тут и напоминать не надо было, все и так это знали, даже привычка выработалась.
– У нас за спиной. С противоположной от этой опушки.
– А чего мы тут тогда делаем? – озадачился тот.
– Только тут дорога подходит так близко к лесу. С той стороны, судя по карте, ничего подобного нет, поля да речка. Кстати, дорога из укатанного щебня. Я думал, тут асфальт везде будет, похоже, перехвалили немецкие дороги. Или это нам так повезло. Ладно, сейчас этот крестьянин проедет, и будем выходить на дорогу. Работать будем наудачу, времени отслеживать местный транспортный поток у нас нет.
– Понял.
Мы продолжали наблюдение, а я задумался. Мой авантюрный план, как ни странно, получился вполне благополучным, мы в Германии. Пусть самолёт изувечен, повреждён при посадке, но, к счастью, никто не пострадал. Вообще я старался очень подробно, до мелочей планировать свои будущие боевые операции. Тут ведь многое зависит от подобной тщательной проработки, не только благополучное завершение очередной операции, но и отсутствие потерь, а это немаловажно, поэтому я так долго и засиживался, стараясь учесть каждую деталь. Тот же Бабочкин считал, что именно это способствовало тому, что пока мы обходились без потерь и всё выходило так, как надо. А так как при работе подвижным патрулём или тем же постом большая часть боевых операций идёт в импровизации и доработку планов требуется проводить на ходу, то вообще удивительно, что мы смогли так долго протянуть. Не стоит так удивляться, я и сам этому дивлюсь, и, понимая в чём дело, стал больше времени тратить на планирование операций. Удача не может длиться вечно, и я это понимал как никто другой, но надеюсь, за всё время запланированного пребывания в этом государстве-агрессоре мои бойцы успеют выполнить всё задуманное.
А вообще, это я уже откровенно признаюсь, что делать дальше после того, как мы доберёмся до места, я так тщательно не прорабатывал, всё время и силы ушли придумать, как вообще тут незаметно оказаться. Вот и придумал лететь под прикрытием рейсового пассажирского самолёта, а Берёзов с частью экипажа это блестяще исполнили. Дальше та же импровизация, и я не мог составить чётко работающий план, хотя бы мысленно, без информации по этой местности, разведка наше всё. Значит, тут нужно брать «языков», именно во множественном числе, узнавать обо всем и обо всех, и вот тогда мо