Дальше мы уже давили технику без разбора, а когда она закончилась, вылетели на параллельную улицу и, подмяв под себя брошенный вагончик трамвая, не помню по счёту какой, вроде двенадцатый уже, покатили дальше, и Берёзов сообщил мне:
– Командир, у нас патроны на исходе. Третий цинк к концу подошёл, последний, четвёртый вскрываем.
– Понял. Ещё немного покрутимся по улицам, и можно будет оставлять машину. Подожжём и оставим. Как памятник ответного рейда советских диверсантов по улицам Берлина. Понятно, что его постараются быстро эвакуировать, возможно даже разрезать на металл, но в первое время мозолить глаза берлинцам он будет, напоминая им о нашем рейде. Пусть в страхе вздрагивают… Сейчас готовьтесь, пострелять придётся. Следующая наша цель – это здание берлинского радиоцентра.
Когда мы подкатили к нужному месту, то лишь заметили разбегающихся людей. Проломив забор, мы лишь с тоской посмотрели на радиобашню, сорвать её с постамента было нечем, снарядов тоже не было. А если таранить, то можно мотор сорвать со станины и разбить гусеницы. Даже башню сорвать с места. Да и сколько долбить придётся, пока та не зашатается, непонятно. А так мы, въехав во двор, стали давить три легковых автомобиля с динамиками, установленными на крыше. После чего постреляли в разные стороны, оставляя на стенах зданий пулевые отметины, это была просто, скажем так, пиар-акция. Проломив забор с другой стороны, мы покатили дальше. А вот тут уже, при повороте на одну из берлинских улиц, лоб в лоб мы столкнулись с мотоциклистами, шесть «цундапов» неслись навстречу, и она была неожиданной для обеих сторон. Два увернуться не успели и только захрустели под гусеницами. Один, пытаясь уйти от столкновения, влип в стену дома, пулемётчик аж вылетел из коляски, четвёртый перевернулся, подмяв под себя пулемётчика и водителя, пассажир на заднем сиденье успел соскочить, но тут же упал, сражённый одним из моих пулемётчиков. Вот два водителя смогли удержать технику и проскользнули сбоку мимо нас. Стрелок кормового пулемёта только этого и ждал, матерясь в азарте, тут же открыл огонь по ним.
Бойцы, сидевшие за курсовым и спаренным пулемётами, били по той технике, что виднелась в колонне. Да, за мотоциклистами двигалась колонна техники, «кюбельваген» с офицерами, два бронетранспортёра, кстати, у переднего стояло безоткатное орудие, за ним «ганомаг» со спаренными зенитными пулемётами, и уже следом за ними грузовики, что буксировали зенитки «ахт-ахт». Ах как мы удачно повернули и случайно наткнулись на немцев! Те этого тоже совсем не ожидали, прошляпили наше тут появление. Я стал разгонять тяжело идущую бронемашину, левый фрикцион совсем плох был, скоро совсем откажет, но пока ещё машина была на ходу, поэтому, подмяв легковушку с пассажирами и сбросив с дороги бронетранспортёр, отчего тот перевернулся, подмяли под себя второй и стали давить зенитки. Аккуратно, чтобы не зацепить грузовики со снарядами. Зенитчики разбегались, ища укрытия, на моих глаза один, проломив своим телом окно в полуподвальное помещение, скрылся там. Двое других, заметив это, нырнули следом за ним. Пулемётчики ничего сделать не могли, уже спешно перезаражались. Когда мы закончили с колонной, Берёзов, открыв верхний люк, стал бросать наружу одну за другой гранаты. Судя по хлопкам, пять бросил. Ну и последнюю пачку листовок выбросил. И тут как будто вулкан проснулся, что толкнул мощной рукой нас в корму, придав скорости.
– Это что было? – уточнил я, продолжая разгонять танк.
– Кажется, я гранатой в кузов одного из грузовиков со снарядами попал, – несколько растерянно ответил старлей, стараясь закрыть люк.
– Молодец.
Вот так разнеся эту колонну, мы и рванули дальше, продолжая давить и уничтожать всю военную и городскую инфраструктуру, что видели. Столбы валили, легковушки давили, развозные фургончики. Ничем не брезговали, даже велосипедами, как я уже говорил. Крутились по улицам только так, немцы пытались посылать перед нами мотоциклистов, чтобы те предупреждали войска, что входили в город, чтобы остановить нас, но не получалось, я тормозил, и бойцы прицельными очередями выносили тех, если они появлялись на виду. Так что мы ещё две колонны принять успели. Чую, ходовой скоро конец, да мы одной военной техники подмять успели за две сотни, не считая завода, чудом ещё не разулись. Крепился танк, молодец.
– Всё, парни, топливо на нуле, да и патронов по диску осталось. Сам танк уже на ладан дышит, чую, встанем вот-вот. Будем уходить.
Посмотрев на карту, я довольно кивнул и сообщил:
– Значит, так, скоро мы выйдем к судоходному каналу, готовьтесь, будем десантироваться. Вещи забирайте, гранаты и патроны. Снимите все пулемёты, ещё пригодятся. Танк я покидаю последним. Тот сам двинет к каналу и рухнет вниз. Немцам придётся постараться, чтобы поднять его. Лично я, если доживу до конца войны, планирую, когда возьмём Берлин, поднять его со дна реки и поставить на пьедестал как символ Победы. Если я погибну, или ещё что, постарайтесь выполнить это моё желание.
Бойцы глухо пообещали. Потом зашевелились, кто-то звенел ключом, снимая пулемёты, к счастью, инструмент имелся. Дальше те стали готовиться покинуть танк через кормовую дверцу. Через которую обычно загружали в танк боезапас, а я, когда увидел просвет и спуск к набережной, крикнул:
– Готовьтесь, немного оста… – договорить я не успел, как по нам что-то ударило. Да так, что никак звон в ушах не проходил.
При этом танк продолжал двигаться как ни в чём не бывало. Ругался Берёзов, бойцы ему вторили. Видимо, тоже досталось.
– Что это было? Кто нас?
– Зенитка! – тоже прокричал старлей, тот своего места командира не покинул и всё видел. – Мы переулок проезжали, мелькнули, но расчёту этого хватило. Непонятно, подбили нас или нет.
– Двигатель работает, гусеница не сбита, запаха гари нет – значит, ещё повоюем. До набережной сто метров. Давайте. Укрывайтесь у здания слева. Лучше выбейте дверь и внутрь. Подстрахуйте меня из него.
– Понял, – прозвучало подтверждение от старлея.
Бойцы стали покидать танк, загруженные пулемётами и вещами. Одни выскакивали, другие передавали им вещи, последовав за ними, потом спрыгивали с кормы танка и бежали к ближайшему четырёхэтажному многоквартирному дому. Когда танк покинул последний боец, он перед этим подал сигнал, хлопнул меня по плечу, я прицелился на глазок, вытянул подсос, отчего танк даже прибавил скорости, и, направив бронемашину в сторону спуска к воде, там ступеньки были, перила по бокам, и, так же выскочив наружу, побежал к бойцам. Дверь открыта была, в окне ствол пулемёта торчал. Нормально, страхуют. И не зря, вывернувший из-за угла мотоциклист-наблюдатель, на одиночке, упал, срезанный очередью. Бойцу неудобно стрелять было, сошек к пулемёту не имелось, ствол по раме елозил, но ничего, не промахнулся. Я же влетел в здание, в косяк врезалось несколько запоздалых пуль, на что наш пулемётчик ответил неизвестному стрелку двумя очередями, сразу стал отдавать приказы:
– Подготовиться к отходу через окна с противоположной стены здания. Нужно уйти как можно дальше, пока нас не зажали и не окружили. В Берлин столько войск нагнали помимо того, что уже было, что отловить нас не составит труда. Ты остаёшься пока здесь, прикроешь нас из пулемёта, вы трое ищите путь к окнам с другой стороны. И осмотритесь там, есть ли возможность уйти.
Тут сверху крикнул мне Берёзов:
– Командир, сюда. Танк к набережной подходит.
Рванув по лестнице на площадку третьего этажа, откуда было хорошо видно танк, я застал старлея за тем, что тот, непрерывно щёлкая затвором фотоаппарата, снимал наш танк. Только тут я рассмотрел попадания, танк весь бы испещрён мелкими следами от пуль и попаданий снарядов, а вот прицельный снаряд разворотил правое крыло, то задралось рваными краями вверх и, видимо, повредило, но не порвало гусеницу. Танк был на ходу. Мы оба наблюдали, как он подошёл к краю спуска и, качнувшись, покатил вниз, набирая скорость. Вот врезался в воду, и волны от него разошлись в разные стороны. Вместе с пенистыми усами. Сначала скрылся корпус, только над тем местом, где выхлопные трубы движка выходили, виднелся бурун. А потом и башня, создав водоворот, скрылась из виду. Судя по тому, что река не успокоилась, мелкие воронки продолжали крутиться, танк ещё двигался некоторое время под водой. Всё это Берёзов и заснял.
– Уходим, – хлопнул я его по плечу и, отбежав от окна, мы рванули вниз. Там прихватили пулемётчика и побежали в открытую дверь квартиры, где нас уже ждал проводник.
Тот отвел нас к противоположной стене дома. Окно тут уже было открыто, и виднелся внутренний дворик. Именно через него мы и покинули дом, и побежали дальше. Из других окон нет-нет да выглядывали любопытные лица жителей, но мы по ним не стреляли. Что мы – звери? Это же гражданские. Тем более мы были в немецкой военной форме и нас принимали за своих. Даже пару раз предлагали из окон укрыться у них от «бешеного русского танка», на что я всегда вежливо отказывался и просил укрыться, мол, случайная пуля и всё такое. Меня некоторые даже за это благодарили.
Бегать в немецкой военной форме, особенно танкистов, это опасно, так что, укрывшись в каком-то парке на полпути к той цели, куда я двигался, скинул комбинезон и пилотку. А достал из ранца то, что нёс сам, плащ и шляпу. Выправил её и надел. Ну, вот я и снова офицер гестапо, со всеми положенными документами в кармане. Автомат повесил на плечо, это был МП, забрал его у одного из бойцов, освободив того. А то мало того что ДТ нёс, так ещё ранец с патронами и гранатами. Осмотрев бойцов, я сказал:
– Значит, так, похоже, до ближайшего выхода берлинского метро мы дойти не успеем. Уж слышно, как сюда стягиваются войска. Перехватят. А мы в своих чёрных комбинезонах танкистов как красная тряпка для быка. Будем работать по прежней схеме. Нам нужны два мотоцикла и форма солдат комендатуры или тех частей, что ввели в связи с появлением в городе, как говорят местные жители, «бешеного русского танка». Тут столько войск нагнали, что мы затеряемся среди них без проблем. Более того, обрядим убитых мотоциклистов в нашу форму танкистов. Пусть думают, что после перестрелки с неизвестным подразделением русские все погибли. А солдаты этого подразделения, опасаясь быть отданными под суд за стрельбу по своим, просто сбежали. Вполне рабочая версия, я её немцам подкину, если будет такая возможность. А сейчас готовьтесь. Я выйду на улицу и постараюсь остановить подходящую технику.