Моё предположение подтвердилось, и хотя рынок ещё работал, но видно, что торговцы уже собирались, треть так уже покинула ряды. Заглянув в пельменную, я подошёл к киоску, где приобрёл стопку свежих газет, меня интересовали только те, где давались частные объявления, мне выдали четыре газеты, что ещё были в наличии, у которых имелись колонки этих объявлений. Отойдя в сторону, в парк, нашёл свободную скамейку и, устроившись на ней, стал быстро просматривать колонки. Меня интересовала возможность приобрести дом. Всего таких предложений было три, частные дома с участками, и только у одного продавца был указан номер телефона, у двух других нужно ехать по адресу, они были указаны в объявлениях. Убрав две другие газеты в вещмешок, я направился на улицу, там на углу был таксофон. Правда, очередь пришлось отстоять, но не страшно. Через полчаса я уже набирал нужный номер. Ответили мне быстро:
– Слушаю.
– Я по объявлению, – так же коротко сообщил я.
– Простите, дом уже продан.
– Жаль. Может, что подскажете?
– Вроде соседи мои по огороду продавали дом. Улица Карла Маркса, дом… кажется, седьмой. Там спросите, фамилия у них Сенчины.
– Спасибо.
Повесив трубку, я отошёл от таксофона, там другой желающий позвонить место занял, и быстрым шагом направился к стоянке трамвая. Да не успел дойти. Козырнув, ко мне обратился милиционер, заступив дорогу, сержант, судя по треуголкам в петлицах.
– Гражданин, предъявите документы.
Вот и первая проверка. Пройдёт она или нет. Достав паспорт, я протянул его милиционеру. Тот оказался дотошный, чуть ли не обнюхал его, но всё же вернул, как мне показалось, с некоторым сомнением. С ним же в голосе и спросил:
– Почему вы не в Киеве? У вас есть разрешение на нахождение в Москве?
– В Москву я приехал только сегодня утром. По поводу Киева, вы же видели в паспорте закладку, что я выписался с адреса, где проживал. Сделал я это до войны, хотел в Харьков переехать, даже дом, доставшийся в наследство от бабушки, продал, да не успел, война началась. Работал почти три месяца по направлению, на рытье противотанковых рвов. Я на тракторе работал. Неделю назад попали под бомбёжки, трактор сгорел, начальство погибло, нас распустили. Я в Москву подался, вот только сейчас добрался.
– А в армию почему не пошли? Инвалид?
– Почему инвалид, полностью здоров. Танкист я, командир танка. Обустроюсь тут, всё же прописку сделаю, и сам в военкомат пойду, я коммунист, это мой долг.
– Понятно. Как зарегистрируетесь, не забудьте встать на учёт.
– Это обязательно, – подтвердил я.
Козырнув, дотошный сержант направился дальше и тормознул двух мужиков. Похоже, критерий его отбора был в том, что все, у кого он проверял документы, были приезжими, по одежде и вещмешкам было понятно. У тех двоих они тоже были. Я же, убрав паспорт на место, тут карман, что удобно, на пуговицу закрывался, хотя и внутренний, и успел запрыгнуть на подножку трамвая, проехав так, не оплачивая, шесть остановок, как-то некому было, трамвай плотно набит был. Там на нужной остановке я пересел на другой трамвай, тут посвободнее было, оплатил и, встав у окна, смотрел на проплывающие мимо дома. Этот район мне плохо знаком, сам я в другом мире-копии в центре жил, но ничто не мешало мне спросить у других пассажиров, и те не только номера трамваев сообщили и на какой остановке сходить, но и куда потом идти. Описали маршрут верный, и я уже через полчаса подходил к нужному дому, оказалось он от трамвайной остановки в десяти минутах хода. Можно сказать, что рядом.
Подходя всё ближе и ближе к нужному дому, а я уточнил у стайки детей, этот ли дом Сенчиных, и изучал его. На самом деле я рассчитывал купить недорогой дом. Не развалюху, но на пару комнат, с парой оконцев, выходящих на улицу, то есть небольшой, с приусадебным участком. Сомневаюсь, что я сюда вернусь, мне нужна реальная прописка, и покупка своего имущества – это тот выход, что мне необходим, и я его искал. Только дом Сенчиных – это неплохой такой дом, деревянный, но на высоком кирпичном фундаменте, обшитый тонкой рейкой, три окна выходят на улицу. Постройки виднелись на участке, справные ворота с калиткой во двор, над воротами двускатная крышка, что защищала их от дождя. Так что я пребывал в сомнении, дом относился к довольно приличным. Ладно, по ходу дела разберёмся, может, в цене не сойдёмся, если что, у меня ещё два адреса есть. Правда, далековато оба, но ничего, и завтра день есть.
Подойдя к воротам, я посмотрел на верёвку, накинутую на ручку калитки, это значит, что дома никого нет, сообщение для таких вот гостей, как я. Ещё, бывает, палкой подпирают. Пришлось ту же стайку детей напрягать. Они и сообщили, что хозяева дома в другом месте теперь живут, и двое сорвались, пообещав их привести. А пока хозяев нет, я уточнил у детишек ситуацию по дому, эти всё расскажут, как на духу. Тут вот какая ситуация оказалась. Сенчины – справные хозяева, но у хозяина, сам он инвалид, хромой, погиб на фронте младший брат, жена у того ещё до войны от горячки умерла, а детей у них не было. Дом у брата побольше был, родительский, туда Сенчины после получения похоронки и переехали, а этот дом на продажу выставили. Такая вот жизненная история. Кстати, в доме водопровод был, мне те же детишки об этом сообщили. А вскоре и хозяин подкатил на велосипеде. Он действительно заметно хромал, когда слез с него. Поздоровался со мной за руку и стал показывать дом и строения. А я без шуток внимательно всё осматривал, проверял на гниль. Что ж, дети не обманули, Сенчин – хозяин справный. Сам дом типичной постройки и планировки комнат. Со двора вход в холодные сени, из них на кухню, тут и раковина с краном была. Из кухни дверь в залу. В передней, где и находилась зала, было две перегородки, разделяющих ее на две спальни. В центре печка стояла, такая же печка на кухне. Большинство домов так выглядело. Мебели был минимум, видно, что вывезли половину, пыли не было, помыли всё. Предпродажную подготовку, так сказать, провели. А так всё прилично, и мне всё нравилось. Банька новенькая, с отличным предбанником и парной. Года бане нет. Постройки остальные тоже свежие, то есть ничего менять или руку прикладывать не нужно. Покупай, оформляйся и живи. Огород пустой, урожай снят, но ледник и погреб тоже пусты, хозяева всё вывезли. Рачительные, дров тоже не было, ни одного полена.
После осмотра мы прошли в дом и сели на две табуретки на кухне, это единственное из мебели, что в доме было и на что можно сесть. Посмотрев на хозяина, я сказал:
– Ну, что ж, дом и участок осмотрели, будем говорить о цене. Так сколько?
– Десять тыщ.
– Это несерьёзно, – покачал я головой. – Вон сосед дом не хуже, чем у вас, за восемь продал. За восемь давай торговаться. Если что, у меня ещё два варианта есть, объявления в газетах нашёл. Это соседу повезло, что покупатель быстро нашёлся, да и тот на примете давно его дом имел. Давай сбрасывай цену.
Торговались мы долго, почти час это заняло, но всё же ударили по рукам. Дом я брал за девять двести. Тяжёл оказался хозяин дома в торговле, но и мне удалось заметно сбить цену. А ведь поначалу ни в какую не хотел уступать, но я нашёл те рычаги, что его поколебали. А ведь дважды хотел уйти, по-серьёзному, но хозяин меня удерживал, и торговля вспыхивала с новой силой. Дальше я ему выдал двести рублей. Задаток, а тот на моём блокноте и моим же карандашом написал расписку о получении денег. После этого мы направились к нему, где он с женой жил. Так как оставлять меня в доме он не хотел, то и предложил койко-место у них. Одну ночь у них переночую, а завтра после оформления уже в свой дом въеду. Кстати, он пообещал всё завтра решить с оформлением, у него кума работала в исполкоме, сделают быстро и без очереди, прописав меня и переоформив дом.
А дом действительно справный и куда лучше того, что я брал с выходом на реку. Кроме меня, в доме на постое стояла женщина, военный врач, что в госпитале работала, но её пока не было, поздно ночью приходила, отсыпалась, и рано утром обратно уходила. Также они приютили семью беженцев, но по настоянию участкового, я это по оговорке хозяина понял. Те до заморозков пока на сеновале спали. Хорошо ещё, в моём доме таких постояльцев не было, хотя в Москве и были проблемы с жильём. Уж не знаю, как это Сенчины решили. Потом мы поужинали, и я лёг спать на свободном месте.
Вот утром я испытал настоящий стресс, распознав, как проснулся, хорошо знакомый звонкий голосок Ольги Смирновой, звучавший с кухни. Так вот что это за врач тут квартирует! Пришлось сделать вид, что ещё не выспался, так что та, чирикая, быстро позавтракала и ускакала. Я тут же встал и, одеваясь, выглянул в окно, любуясь фигуркой девушки в ладной военной форме. Ну точно она. Умывшись и завтракая, я слушал хозяина, куда там поперва нужно идти, чтобы оформить всё за день. Это сложно, всё так быстро сделать, но благодаря родственным связям всё же возможно. Так вот, слушая его краем уха, я размышлял. Эта встреча меня поразила. Я был уверен, что Ольга где-то заперта, всё же секретоноситель такого уровня, в шарашке закрытой под охраной спрятали, и всё, а может, вообще расстреляли, я теперь к НКВД крайне негативно относился, а оказалось, она свободно по городу ходит. Да ещё работает в госпитале. Приятно, конечно, знать, что жива, но стоит подумать, как тут выкрутиться. Хотя чего крутиться? В этот дом я больше не вернусь, Ольга сюда только ночевать ходит, а я в городе задерживаться не планирую. Повестка и армия. Так что, думаю, мы не встретимся. Хотя надо будет в первое время ходить и оглядываться, чтобы случайно нос к носу не столкнуться. А её хозяева, что они могут сказать? Ну, продали дом, если вообще коснутся этой деликатной темы, Суворову Александру Александровичу, то есть Сан Санычу. Я только имя изменил и по документам теперь так значусь.
Позавтракав, я подхватил мешок, и мы с четой Сенчиных направились к продаваемому дому. Там я передал оставшуюся сумму, получив расписку, что получены деньги, и мне торжественно вручили ключи от дома и хозпостроек. Всего три замка было, на доме и на двух строениях. К каждому замку в комплекте по три ключа. Мешок свой я оставил в доме, убрал на печку на кухне, а запирая дом, метку оставил на двери. Кто откроет и побывает в доме, я об этом узнаю. Ну и, выйдя на улицу вместе с Сенчиным, направился в исполком. Его жены уже не было, убежала к себе, видимо деньги прятать. Беготни нам много предстоит, но я морально уже настроился.