Среди пленных, а их хватало, это десантники и полицаи сопротивлялись, понимая, что их в плен брать мы не будем, и не брали, даже раненых добили, а остальных чего не брать, особенно технарей и летунов. Нам пилоты нужны. Когда колонна подошла, сразу стали готовить самолёты к вылету. Тут ещё оказалось, что на одном из складов содержали почти пять десятков наших пленных, их использовали на ремонте полосы, пострадавшей после недавних ночных бомбёжек, а мест на всех в самолётах не хватает, тем более один транспортник серьёзно пострадал во время боя, да и остальных продолжали осматривать.
– Планеры, – спокойно напомнил я, когда Хороводин обратился ко мне с этой проблемой. Своих тоже бросать не хотелось, а я уже заимел репутацию командира, способного решить любую проблему.
Штурман громко хлопнул себя по лбу и убежал, сейчас планеры будут цеплять. Время для этого ещё было, из допроса пленных стало ясно, что пролёт их группы транспортников с буксируемыми планерами запланирован на одиннадцать ночи. Теперь места для всех хватало. Ну, а капитан Грозный сам сел за рычаги «тройки» и стал давить одну машину колонны за другой. Ничего оставлять немцам мы не собирались, даже кухню подавили. Горели «чех» и «ганомаг», единственно, кто не пострадал, это «шторьх», Лосев и Бабочкин грузили в него наши вещи и оружие. Даже повреждённый «юнкерс» подавил, потом, отогнав танк, когда все моторы транспортников уже гудели, поджёг его, и я на мотоцикле подвёз Грозного к нужному самолёту. Всё уже было сказано, все материалы и рапорты переданы, даже свой фотоаппарат отдал с запасом плёнки. Не всю использовать успел.
Когда гул самолётных моторов начал стихать, я посмотрел на бойцов, они держали под стволами автоматов пленных, и, расстреляв из своего мотоцикл, махнул рукой. Наш санитарный самолёт уже был готов, мотор прогрели, вытащен на полосу, садись и взлетай, винт крутился, незаметный взгляду. Так что, устроившись в салоне, я стал разгоняться. Самолёт после долгого разгона, с некоторым трудом, но всё же смог оторваться от полосы, похоже, мы серьёзно перегружены, вот ведь барахла скопили, а ещё трое нас. Ладно, главное, летим. Удалившись от аэродрома подальше, мы сделали полукруг и полетели к нашей базе. Той самой, на поляне, которую мы уже использовали для стоянки. Долетели нормально, я даже не заблудился, несмотря на темень, и приземлились тоже благополучно. Ну, а когда замаскировали самолёт да ветками прикрыли, то, устроившись в палатке – говорю же, барахла хватает, – спокойно легли спать. Причём Лосев улёгся в салоне самолёта, там, где раньше носилки были, как кровать, а мы с Бабочкиным в палатке. Она двухместная. Вот так и закончилась эта краткая, но яркая, как восходящая звезда, эпопея с идеей авиационного партизанского отряда. Всполошили немцев до такой степени, что они сначала стреляют по всему, что к ним подлетает, не важно, звёзды или кресты там, а потом разбираются, свой это или нет. А мне понравилось, удачный опыт, о чём написал в своей докладной записке на имя маршала Шапошникова, разбирая все плюсы и минусы таких отрядов. Надеюсь, она до него дойдёт. Да хотя бы один Р-5 в любом партизанском отряде, с запасом бомб и топлива, может навести такого шороху, что просто держись. Это всё, с методиками применения, ставя в пример мой опытный отряд, я также расписал. При отступлении можно же закладки оставлять, и потом их использовать, когда у немцев там будет глубокий тыл. Доразмыслить я не успел, и десяти минут не прошло, как уснул.
Утром нас поднял Лосев, который уже сготовил завтрак. Позорище, спать легли без часовых. Хорошо ещё, никто не наткнулся на нашу стоянку. Я не имею в виду, что тут шастают кто ни попадя каждую минуту, вполне возможно, на этой поляне люди не появляются годами, но всё же инстинкт самосохранения должен работать. А тут приземлились, усталые, кое-как организовали лагерь и завалились спать, как будто никакой войны вокруг нет. Я, конечно, собирался отдохнуть, но не до такой степени расслабухи.
Когда мы позавтракали, сытно было, спасибо старшине, Лосеву я через штаб нашего авиационного отряда провёл приказ о присвоении ему звания старшины, с назначением на должность ротного старшины отряда, проще говоря интенданта. Да он у нас и по хозяйству был, да и поваром тоже, и ничего, вполне справлялся. После того как я зачитал приказ перед строем бойцов и командиров, это было на второй день активной работы нашего отряда, мы вручили ему треугольники. Я коробку нашёл с новенькими кубарями и треугольниками в кабине водителя одного из немецких грузовиков, вот и Лосеву выдал, так что тот теперь сверкал старшинской «пилой». А вот Бабочкину присвоил звание младшего сержанта, также приказом по отряду, за боевые заслуги. Тот командиром разведотделения числился. Обоим выдал листки, где зафиксированы эти приказы, за моей подписью и моих заместителей, Хороводина и Грозного.
Так вот, когда мы закончили завтракать, Бабочкин, вытерев платком ложку и убирая её за голенище сапога, поинтересовался:
– Командир, какие у нас планы? Снова что-то интересное?
– Хозяйственно-бытовые. Отдыхать будем. Даю неделю.
– Почему? – хором удивились мои бойцы, явно недоумевая из-за такого моего решения.
– Есть причины, бойцы, есть. Воюя на фронте, бойцы под постоянными обстрелами и бомбардировками быстро устают, в основном в моральном плане, чувства притупляются, страх тоже. Где надо, не упал на землю при свисте мины, или не пригнулся, и погиб. Всё усталость действует. Бойцам нужен отдых. Немцы свои передовые части меняют каждые две недели. У нашей армии такого нет. Я стал замечать в себе, что за непрерывными боями последних дней тоже стал чувствовать усталость, туплю немного. Думаю, отдых поможет не только мне, но и вам прийти в себя, и дальше со свежими силами будем делать жизнь немцам не такой комфортной, как они привыкли. Так что всю трофейную форму сдаём старшине, стираем, гладим и убираем на будущее. Снова надеваем нашу. Мало ли какие окруженцы на нас случайно наткнутся.
– Ясно, – задумчиво покивал Лосев. – Вы из-за этого тот склад продовольствия и сделали?
– Не только, но в планах использовать его тоже было.
– Жаль, я бы ещё по тылам поездил, нравится мне немцев бить, – вздохнул Бабочкин.
– Ну ладно, дня через три сбегаем к тому мосту. Я на складе продовольствия пару ящиков с тротилом и с детонаторами припрятал. Взорвём. Не нравится мне, что он цел. А сейчас отдыхаем.
Три дня мы отдыхали, занимались банно-прачечными делами, купаться каждый день ходили, тут в километре находилось лесное озеро. Именно в него впадал тот ручей, где мы набирали воду. То есть отдыхали по-настоящему. С Бабочкиным мы продолжали заниматься музыкой, тот тренировался в трёх первых аккордах, которым я его научил, доводя исполнение до совершенства, и учил сразу ещё шесть. Гитару за всё время наших действий сохранил. Она с нами из Белоруссии прибыла. Ходили мы в нашей военной форме, разнашивали, она была чистая и стираная, Лосев, используя нагретую пехотную лопатку, ещё и погладить её после стирки умудрился. Так что форма была в порядке.
Казалось, эти три дня пролетели мигом, однако, как ни странно, вполне хватило, чтобы несколько прийти в себя. Уже интересные мысли появились по поводу дальнейших действий. Вот только стоит сменить место дислокации. Дело в том, что работая под патрули и подвижные посты полевой жандармерии, я невольно засветился, меня многие видели. Я, бывало, маскировался, каску и очки-консервы надевал, как это было на аэродроме, захваченном нами три дня назад, но это было не всегда. При опросе следователи СБ смогут получить мое описание, даже рисунки, особые приметы. Это может помочь в поисках, если разошлют их во все части. Да и те, кто меня раньше видел и после общения со следователями узнал, что я враг, могут случайно встретить и опознать. Этого мне не нужно. Вот я и говорю, что стоит сменить место боевых действий. Бойцы мои, конечно, тоже светились, тот же Бабочкин, что везде сопровождал меня, но не так, как я, он, как статист, особого внимания не привлекал, общался-то в основном я, осматривая машины.
Как бы то ни было, эта краткая передышка придала нам новых сил, и я решил, что можно сбегать к мосту и провести акцию, после чего покинуть эту область, благо транспорт имелся. Конечно, у «шторьха» дальность невелика, и четырёх сотен километров не было, тем более бак уже был початый, часть топлива потратили, перелетев сюда от захваченного аэродрома, а запасных канистр с топливом не было, но километров на двести пятьдесят, учитывая перегруз, улететь сможем. Карты у меня всей Украины были, включая территории до Москвы, на аэродроме набрал. Изучив их, решил, что нас устроит местность в районе города Станислав, в будущем Ивано-Франковск. Там есть интересные цели, по которым можно нанести удары, и имелась железная дорога.
Утром четвёртого дня, как раз десятого августа, заранее подготовившись, мы переоделись под немцев, все трое, даже у Лосева теперь была форма рядового по размеру, сменили наше оружие на немецкое и, прихватив припасы в немецких ранцах, побежали к закладке с продовольствием. Нужно забрать взрывчатку и устроить акцию со взрывом моста. Думаю, двух ящиков хватит. Сам я не сапёр, но с опытными бойцами общался, как закладывать и сколько примерно нужно под ту или иную опору, знал, думаю, смогу взорвать как нужно, хотя бы повредить мост, чтобы затруднить по нему движение. Постараемся всё сделать как надо, потом вернёмся в лагерь, ещё дня три на отдых, и вылетаем к Станиславу. Маршрут самого полёта я успел проработать. Думаю, к середине сентября можно будет связываться с Москвой и сообщить, что я готов лично прибыть к ним. Мои поиски шли особо интенсивно, да так, что я об этом от немцев узнал, которые тоже изрядно заинтересовались, а зачем Советам так нужен этот майор танковых войск Корнев. Про то, как он в Белоруссии куролесил, они уже в курсе, но всё равно странным им показался такой явный интерес.
Ближе к обеду мы были на месте. Плутать не пришлось, куда идти, мы знали, маршрут проложен, осталось только придерживаться курса, отслеживая его по компасу и солнцу. Дальше вышли к речке, и по ней, сориентировавшись, вышли к схрону. Тут, думаю, стоит проговорить по нему, а точнее по н