Кстати, можно сказать, первое боевое крещение мой новоявленный полк получил уже на следующий день. Место было ну очень хорошее: тут лесная дорога, по которой мы двигались, приближалась к довольно оживленному шоссе, по которому постоянно проезжали немецкие войска. Разведка доложила о приближении большой немецкой колонны. Бронетехники в ней было мало, но она как раз меня волновала меньше всего.
Наличных сил было достаточно, вот я и распределил их вдоль дороги на протяжении километра. Как раз и пригодились нам станковые «максимы» – как они дали по немецким машинам! В общей сложности, учитывая пулеметы бронетехники и ручные, немецкую колонну причесали более полутора сотен пулеметов. Буквально через пару минут шквального огня на дороге стояли горящие и напоминающие решето машины, из которых струйками стекала кровь, образуя кровавые лужи на земле. Нам даже не пришлось выходить на дорогу, чтобы произвести контроль: если кто и выжил, то это точно будут единицы.
Вот после этого мы и двинулись к складу с обмундированием. Охрану, в составе пехотного взвода, унасекомили за пять минут, разумеется, перерезав перед этим телефонный кабель. Бойцы, когда почти сутки были вынуждены ждать, помылись и постирались у лесного пруда. Теперь, когда они сами были чистыми, бойцы с огромным удовольствием сбрасывали свое рванье и переодевались в новое нательное белье и форму. К вечеру на построении передо мной стояли шеренги бойцов, полностью обмундированных по уставу, с касками, скатками шинелей и вещевыми мешками за спиной, а наш штатный фотограф (да, я ввел такую должность в штат нашего штаба) делал фотографии вновь сформированного механизированного полка.
Забегая вперед: когда позже фотографии были переправлены на Большую землю, вышли очерки с ними в газетах, которые наши бойцы и гражданские зачитывали до дыр. На фоне наших поражений и отступления фотографии горящей немецкой техники, многочисленных трупов немецких солдат и ровных шеренг полностью обмундированных и вооруженных бойцов в глубоком тылу врага, с многочисленной техникой, причем из нашей новейшей и трофейной, произвели большое впечатление на всех.
Однако самым сильным шоком для всех оказалось то, что этим отрядом, который громит немецкие тылы, командует девушка. А для меня потом неожиданностью стало сообщение с Большой земли, что мне присвоено звание капитана и Героя Советского Союза. Это приказал сделать Сталин, когда узнал о нашем отряде. Стране в это трудное и кровавое время крайне необходимы были герои и образцы для подражания, и я как раз вписался в это дело. Ну еще бы, простая девушка формирует механизированное подразделение в тылу врага и начинает громить его с минимальными собственными потерями – это какая карта для политуправления!
Так что можно было не опасаться, что мне начнут вставлять палки в колеса за политическую безграмотность. Под это многое можно было подвести, а так я как бы получал индульгенцию.
Было и еще кое-что, о чем я никогда не узнал.
Этот разговор состоялся спустя несколько недель после формирования механизированного отряда Нечаевой.
Сталин смотрел немецкие газеты с фотографиями, а рядом лежали листки с переводом статей. Статьи описывали немецким читателям кровожадность русских и те зверства, что они творят с немецкими солдатами и офицерами, при этом, разумеется, стыдливо умалчивая о причинах такой кровожадности.
Главной героиней этого была старший лейтенант Нечаева, получившая у немцев прозвище Красная Валькирия, но часто слово «красная» замещали на «кровавая». Отряд, который уже стал наводить на немцев прямо-таки мистический ужас, превратил тылы группы армий «Центр» в поле боя. Немцы были вынуждены бросить на защиту мостов, аэродромов и складов значительные силы. На каждый такой объект приходилось выделять по усиленному батальону при поддержке пары противотанковых батарей и минометной роты. Все это значительно снизило натиск на позиции русских и сильно замедлило темпы продвижения вперед.
Отряд Валькирии наносил удары в разных местах и растворялся в многочисленных лесах, а все попытки его преследования заканчивались одинаково – попаданием преследователей в тщательно расставленные засады и практически полным их уничтожением. Но главное – это описание казней, которым подвергали немецких солдат и офицеров. Несмотря на то, что причины такой жестокости опускались, по всем немецким подразделениям уже разнеслось, что если ты будешь зверствовать над мирным населением, пленными или ранеными русскими солдатами, то за тобой придет Валькирия, и ты умрешь самым жутким образом. Хоть немецкое командование и боролось с такими слухами, но при всех усилиях не могло их прекратить.
И вот теперь Сталин, прочитав переводы этих статей, спросил присутствовавших тут Берию и Мехлиса:
– Читали? Что вы по этому поводу думаете?
– Разрешите, товарищ Сталин? – Это вперед выступил Мехлис, начальник политуправления РККА. – Я не знаю насчет казней, но вчера нам в политуправление доставили донесения и фотографии из немецкого тыла. Завтра в газетах мы планировали разместить статьи о героических действиях наших бойцов в немецком тылу. Вот, товарищ Сталин, посмотрите.
Мехлис разложил перед Сталиным пачку фотографий. На них были запечатлены горящая немецкая техника, трупы вражеских солдат и на этом фоне наши бойцы – на привалах, на построении, среди многочисленной нашей и трофейной техники. Эти фотографии наглядно показывали, что противника можно и нужно бить, что он отнюдь не непобедим. На фоне общего положения на фронте это должно было значительно повысить боевой дух бойцов Красной армии.
– Понятно. А что нам скажет товарищ Берия?
– Товарищ Сталин, мы, разумеется, держим руку на пульсе. С одной стороны, в немецких газетах написана правда. Действительно, по приказу старшего лейтенанта Нечаевой часть немецких солдат и офицеров были подвергнуты особо мучительным казням. Все дело в нюансах: расписывая действительные казни, немцы стыдливо умолчали об их причинах. За приказ добивать наших раненых бойцов и командиров немецкий генерал, отдавший такой приказ, был повешен. Немецкие танкисты, раздавившие своими танками наш медсанбат, сами были брошены под гусеницы танков, причем своих собственных. Немецкий солдат, изнасиловавший девушку, был кастрирован.
И так во всех случаях. Нечаева никогда не казнит просто так. В плен не берет, это да, просто всех достреливает, но это и понятно: она действует в тылу противника и ей просто некуда девать пленных. Отпускать их нельзя, иначе они уже завтра снова будут убивать наших бойцов, вот она и не берет их в плен. Но казнит она только тех, кто совершил военные преступления против наших раненых либо против мирных жителей.
Кстати, ее действия уже привели к интересному эффекту: если раньше немцы не задумываясь уничтожали наши медсанбаты и госпитали, а также легко убивали мирных жителей, оказавшихся в оккупации, то теперь такие случаи значительно сократились. Разведка докладывает, что они боятся Нечаеву, боятся, что она придет за ними для казни за совершенные преступления. Кстати, несколько отрядов украинских и прибалтийских националистов были живьем сожжены ее отрядом, что еще больше нагнало на немцев жути. Лично я считаю ее действия правильными. На террор надо отвечать террором.
Сталин надолго задумался, а Берия и Мехлис терпеливо ждали его решения. Наконец, подойдя к окну кабинета и неторопливо раскурив свою трубку, предварительно высыпав в нее распотрошенную папиросу «Герцеговина Флор», Сталин произнес:
– Есть мнение, что капитан Нечаева вполне заслужила звание Героя Советского Союза. А вы, товарищ Мехлис, всесторонне осветите ее деятельность. Пусть все знают, что мы тоже умеем воевать и не прощаем зверств и военных преступлений против нашего народа и армии. За все преступления против нашего народа противник понесет заслуженное наказание, и никакие сроки давности на них не будут распространяться.
Все это будет несколько позже, а пока…
– Итак, я слушаю вас. Когда вы мне доложите, что наконец-то поймали русскую Валькирию? Вы знаете, что по армии уже ползут слухи о страшной русской Валькирии, которая за любые преступления против русских страшно казнит виновных. Это подрывает боевой дух армии. Почему на фронте мы успешно громим большевиков, а в собственном тылу не можем изловить их отряд, причем не маленький, который может легко спрятаться в этих русских лесах, а большой, с машинами и танками?!
– Ваше превосходительство, маленькие отряды просто не имеют никаких шансов против отряда Валькирии, а большие мы не можем бросить на ее поиски, так как они нужны нам на фронте.
– Все, мне это надоело! Делайте что хотите, но найдите и поймайте ее!
В плохом настроении Гудериан собирался в штаб группы армий «Центр», куда его вызвал командующий немецкими войсками фельдмаршал фон Бок. Он еще не знал, какой сюрприз его ждет у фон Бока.
Глава 14
Да… Программа минимум практически выполнена – я смог сформировать свой механизированный полк, а самое главное, нет надо мной никакого урода со званием. Начальство, конечно, есть, куда без него, но весь цимес в том, что у меня открытый карт-бланш. Есть общий приказ на боевые действия во вражеском тылу, но без конкретики, главное – максимальный вред немцам.
Так… Астрахань брал, Казань брал, Шпака не брал. Немецкие аэродромы громил, части на марше громил, склады потрошил, мосты уничтожал, лагерь военнопленных тоже громил, а вот штабы не громил – непорядок, понимаешь ли. Действительно, штабы я еще не громил.
Тот случай со штабом 18-й танковой дивизии 47-го моторизованного корпуса можно в расчет не принимать, там все совершенно случайно произошло, да и масштаб не тот. Большого значения уничтожение штаба танковой дивизии на ход войны не произведет, не та категория. Вот штаб второй танковой группы Гудериана – совсем другое дело. Быстроходный Гейнц – противник серьезный, и если его вывести из игры, то нашим точно станет легче. Вот только провернуть такое непросто. Тут, во-первых, надо выяснит