ть и с моей помощью. Но это никого, кроме меня, не волнует, в общем-то. Значит, уходить нужно, и чем скорее, тем лучше.
— Так-то оно так… — кисло согласился Иван. — Но у нас сеанс связи через час.
— И чего? Это настолько принципиально?
— Принци… чего? — неожиданно не понял лейтенант, и Захаров мысленно себя обругал. Вот и опять наступил на те же грабли! Идиот! Ну откуда у двадцатилетнего ветерана-танкиста возьмется подобный лексикон и манера говорить?! А ведь, если они благополучно пересекут фронт, разведчик в своем рапорте обязательно припомнит странные словечки и обороты речи непонятного танкиста. Может, и шутку про ежика и голую задницу тут еще не придумали? Хотя в тот момент ее восприняли вполне адекватно. Блин… ну вот говорил же самому себе, что он определенно неправильный попаданец и за языком следует следить!
— Принципиально — это значит, ну, «важно» там. Короче, то, что трудно изменить. Просто русский у нас в школе училка такая преподавала… интересная. Из бывших, но сочувствующих, в общем. Чуть ли не графиня, или, там, баронесса, я в таком не разбираюсь. Вот и нахватался словечек. Разок даже особист прицепился, в сорок втором дело было, «откуда, мол, словечки умные знаю, мол, с анкетой не сходится». Угу, шпиона нашел. А что?
— Да ничего, — вполне искренне пожал тот плечами. — Слышать слышал, да значения не знал. Какой из тебя шпион, с такой-то рожей. А насчет связи? Не могу я его пропустить. Принципиально не могу, как ты выразился. Ты, кстати, курить не хочешь? Если во-он туда отойти, где дерево поперек завалилось, ни один наблюдатель дыма не засечет.
Намек оказался настолько наивно-неприкрытым, что Дмитрий едва не рассмеялся. Однако, взяв себя в руки, кивнул с самым серьезным выражением лица:
— Ну, пошли, подымим, — демонстративно отложив в сторону автомат, он двинулся следом за разведчиком, на ходу доставая портсигар.
Закурили, и Иван, не дожидаясь вопроса, негромко сообщил:
— Слушай, ты извини, танкист, но можно все-таки документы поближе посмотреть? Не обижайся, Вась, но вот….
— Да смотри, какие проблемы? — пожал плечами Захаров. И просто протянул полевую сумку.
Разведчик, выложив трофейные бумаги на землю, несколько минут изучал их, старательно морща лоб, затем поднял голову:
— Не врешь, стало быть. Правильно все.
— А ты что, по-немецки разумеешь?
— Да не шибко, но нам примерно объяснили, что именно должно быть.
— Ну и?
— Сказал же, нормально. Это именно они. Ты не соврал.
— Да и не думал, в общем-то. Так что, уходим вместе? — Захаров аккуратно убрал бумаги в сумку и застегнул, протянув фиксирующий ремешок сквозь металлическую петельку. Перекинул через плечо ремень.
— Конечно, как иначе?
Разведчик хмуро наблюдал за манипуляциями Дмитрия. Оно, в принципе, вполне понятно: обидно, когда кто-то перехватывает твою добычу, но уж так вышло, извини, разведка. Но он, Захаров, в смысле, вовсе не собирается ни с кем делиться честно уворованным трофеем. Коль уж он окончательно поверил, что попал в прошлое, значит, стоит подумать и о том, как в оном прошлом легализоваться. Нет, для всех он по-прежнему мамлей Василий Краснов, тут вопросов не возникнет. А если покойный Балакин и заметил некое различие в поведении и манере разговора своего командира до и после переноса сознания (замечал, чего уж там, Дмитрий несколько раз его взгляды, не то удивленные, не то подозрительные), то он уже никому об этом не сможет рассказать. Да и не стал бы, скорее всего, сначала б сам попытался осторожно выяснить, что с командиром, — Николай мужик правильный… был.
— И даже про сеанс связи не станешь нудить?
Помедлив несколько секунд, разведчик качнул головой: «Не стану, мол».
— Да не переживай ты, — Дмитрий усмехнулся, легонько хлопнув собеседника по камуфлированному плечу. — Конечно, в ваших делах я не шибко соображаю, но ведь наверняка имеется и запасное время выхода на связь, а то и не одно? Вот тогда и отправишь свою весточку. А сейчас никак, сам ведь понимаешь.
— Ладно, хватит, — буркнул тот. — Все я понимаю. Как уходить будем? Все-таки ночи дождемся? Или засветло рискнем? — Разведчик вытащил карту, разложил на колене: — В принципе, я пока об этом не думал, но если прикинуть… Лучше, наверное, по темноте. Вот смотри, — он ткнул пальцем в ничего не говорящую Захарову условную пометку:
— Вот «коридорчик», по которому мы сюда прошли. Здесь лес почти до самых наших позиций доходит… ну, по крайней мере, доходил, когда мы в поиск уходили. А вот примерно в километре севернее заброшенная дорога, видишь? Когда-то тут деревенька была, но сейчас ее уже нет. Если еще засветло дать по лесу кругаля, то в аккурат на эту дорогу и выйдем. И уж по ней к своим рванем. Как считаешь?
Дмитрий пожал плечами:
— Вань, я вообще-то танкист, а танки по лесу обычно не ездят, так что тебе виднее. Если считаешь, что так и лучше, и безопаснее, значит, пойдем к этой деревне, — вглядевшись в карту, он добавил: — Кстати, ты спрашивал, где самолет грохнулся? Смотри, вот это место. Отметишь?
— Ага, — лейтенант поставил на бумаге очередную непонятную пометку и собрался убрать карту.
— Погоди, дай место запомню.
— А тебе зачем? — быстро взглянул на него разведчик.
— Да ребят своих я там похоронил. Если выживу, вернусь после войны, найду. Чтобы все по-людски было.
— Понятно… — Иван смущенно отвел глаза. — Я вот тоже уж скольких мужиков потерял, а где их могилки, и не знаю. Особенно тех, кто в прикрытии оставался, пока остальные через фронт уходили. Может, так и лежат, кто в лесу, кто в болоте…
— Давно воюешь, Вань?
— Прилично уже, почти полтора года, — с гордостью ответил тот. — А что?
— А я с июля сорок первого. Если еще и до лета доживу, полных три года будет. Всякого насмотрелся. И погибших своих тоже не всегда похоронить мог. Да и что там хоронить, если танк сгорел или укладка рванула, не пепел же? Вот такие дела…
— Ого! — лейтенант округлил глаза. — Ниче ж себе! А еще говорят, ваша братия больше пары-тройки боев не живет.
— Правду говорят, — серьезно кивнул Захаров. — Но мне пока везет. Да и от выучки экипажа многое зависит, и от машины. Хотя, ежели начистоту, я больше полугода в госпитале отдыхал. Короче, все, хватит базарить. Что решаем?
— Так решили же, пока светло, выходим к той бывшей деревушке, что я показывал. Там ждем темноты и двигаем через фронт. Да, собственно, мы в самом лучшем случае к дороге только к сумеркам выйдем, так что и задерживаться не придется. Передохнем с полчаса, и рванем.
Дмитрий еще раз вгляделся в карту и снова пожал плечами:
— Сказал же, я в подобных вещах не большой спец. Пусть будет по-твоему.
Глава 13
Соня пришла, как и обещала, ближе к вечеру. Открыв дверь в ответ на веселый трезвон звонка, Василий отступил в сторону, пропуская девушку в прихожую. От соседки легонько пахло какими-то незнакомыми духами и, едва заметно, алкоголем. Впрочем, мамлей никаких других духов, кроме материнской «Красной Москвы», не знал, потому и сравнивать оказалось не с чем. Ну, не с «Тройным» же одеколоном и не с «Шипром»? Эти запахи — мужские, грубые, солидные, а от Сони пахло чем-то женским, домашним и отчего-то сладким…
— Привет, — первой поздоровалась девушка. И тут же затараторила, будто он ее о чем-то спрашивал, требуя отчета о проведенном времени: — А мы сегодня с подружками, Иркой и Валей, они тоже в том магазине, что напротив, работают, на море сходили, вода уже теплая, прелесть просто, можно купаться. Коктейлей попили, потрепались о бабском. Вась, а ты любишь купаться? Да, и это, зайти-то можно? — девушка хихикнула, и Краснов понял, что она немного «подшофе». Это незнакомое слово лейтенант услышал еще до войны и затем долго пытался осторожно выяснить его значение, стесняясь привлечь к собственной малограмотности излишнее внимание. Когда же узнал от политрука, не придавшего вопросу особого внимания, так даже и расстроился: звучало красиво, а означало, как выяснилось, всего-то, «быть немного выпившим»!
— Конечно, — смутился он. — Извини, Сонь. Проходи, конечно.
— Да я ненадолго. Не обижайся, Вась, устала как собака. Знаешь же, как говорят: ничто так не утомляет, как отдых. Прикольно, правда? Просто зашла узнать, все ли в порядке. Так что, любишь купаться в море?
Василий смутился. Нет, ну не врать же? С другой стороны, ну и чего, собственно, смущаться, если ни разу не был на море?
— Купаться люблю. А вот моря ни разу не видал.
— Как?! — девушка ошарашенно взглянула в его лицо. — Что, вообще в море не купался?
— Представь себе, нет. И даже издалека не видал. От моего города до моря добрая тыща верст, если не больше. У нас только речка была да ставок. Да и то, так, название одно. В жаркое лето что речка, что ставок пересыхали, грязь одна оставалась.
— Офигеть… — пробормотала девушка, явно о чем-то напряженно размышляя. — Нет, товарищ танкист, я этого так не оставлю! Едем на море, сейчас же!
Припомнив недвусмысленные напутствия местного «особняка», суть — полковника Геманова, Василий честно попытался отказаться. Однако девушка неожиданно уперлась, убеждая его в том, что поездка на побережье «всего-то в девять вечера» ничем им не грозит, и вообще, она уже все решила, и он просто «должен подчиниться желанию красивой девушки».
Не знающий, как себя вести в подобной ситуации, Краснов колебался. С одной стороны, он пообещал местному особисту больше «не встревать ни в какие истории» и больше времени проводить в квартире, с другой — тот сам разрешил ему продолжать общаться с Соней. Ну, и как ему поступить? Ох, но как же хочется увидеть настоящее море! Хоть раз в жизни, но увидеть не на черно-белом (да пусть хоть на цветном, как у них здесь!) экране, а на самом деле! Да и что с ним, если так рассудить, может произойти?! Снова хулиганы привяжутся? Разберется, и даже помощь этой, как ее полковник