– Их было очень много. Но столько лет прошло. Но, конечно, особенно запомнилась Берлинская операция. Тогда ведь до победы было уже рукою подать.
Я тогда был уже старшим лейтенантом и начальником штаба нашего батальона. Мог стать и комбатом, причём не раз. К примеру, при форсировании Одера погиб наш тогдашний комбат Павел Павлович Шотин. Меня начальство хотело поставить на его место. Но я поставил условие, чтобы они тогда дали мне начальника штаба. Одному ведь в тех условиях управлять батальоном было очень непросто, и не рискнул я на себя ответственность такую взять. Поэтому остался начальником штаба (майорская должность).
Но вернусь к Берлинской операции. Перед нею у нас сменился командир бригады. 4 апреля наш комбриг Денисов попал в аварию на автомашине, когда следовал на совещание в штаб армии. Он получил серьёзную травму и не мог больше осуществлять командование. Вместо него командиром бригады назначили Героя Советского Союза полковника Ивана Ивановича Прошина. С ним мы дальше и воевали.
Вечером 15 апреля командиров батальонов и нас, начальников штабов, вызвали к комбригу. Там мы получили приказ: ночью выйти на исходные позиции и к утру 16 апреля быть готовыми войти в прорыв.
И вот утром после мощной артподготовки наша бригада, усиленная мотострелками 29-й гвардейской Унечской мотострелковой бригады и тяжёлыми танками 72-го гвардейского отдельного танкового полка, форсировала реку Нейсе и вступила в бой. Так началось наше участие в Берлинской операции.
Мы тогда овладели Черницем, Геберсдорфом. Немцы бросили против двух наших усиленных бригад танковую дивизию «Охрана фюрера» с учебной танковой дивизией «Богемия». Но нам удалось разгромить до двух полков хвалёной «Охраны фюрера». А 1-й танковый батальон нашей бригады вместе с мотострелками даже захватил в плен её штаб. Там в том числе были найдены важные документы, которые мы использовали, чтобы громить немцев на рубеже рек Нейсе и Шпрее.
Вот так мы и продвигались дальше, занимая населённые пункты. А на рассвете 22 апреля бригада в составе главных сил корпуса вышла на Берлин. Наш 3-й танковый батальон оставили в Луккенвальде с задачей совместно с артиллеристами и общевойсковыми частями не давать немцам прорваться из лесов восточнее города.
Утром перед выходом батальона в район предполагаемых боевых действий к нам приехали «пуховцы» (так мы называли ребят из 13-й гвардейской армии генерала Н.П.Пухова). У них был с собой фотограф. И мы сделали несколько снимков на память.
А уже утром 23 апреля наша бригада, усиленная подразделениями 29-й гвардейской Унечской мотострелковой бригады, развила наступление в направлении Зармунд – Гютерготц – Штансдорф. Перед нами стояла задача форсировать канал Тельтов и овладеть юго-западной окраиной Берлина.
Встреча с «пуховцами» перед наступлением на Берлин. Слева направо: гв. м-р Соколов, гв. капитан Введенский С.М., гв. ст. л-т Шелемотов А.С., гв. м-р Сергеев П.И.
Вечером 24 апреля наша бригада, преодолевая жесточайшее сопротивление немцев, вышла к южной окраине Берлина. Там вообще жесточайший бой шёл. На улицах везде баррикады, за ними замаскированные зенитные орудия. В подвалах и дворах – фаустники. Однако уже к вечеру следующего дня мы взяли железнодорожный вокзал, овладели районом Лихтерфельде.
Самое интересное, что вести уличные бои нам очень помог один берлинский инженер, русский по национальности. Он хорошо знал Берлин и грамотно рассказал нам о расположении улиц, об обстановке в городе. Это многим нашим ребятам жизни спасло.
26 апреля наша бригада овладела районом Шмаргендорф и во второй половине дня вышла в район Шарлоттенбурга. А вечером в тот же день наша бригада получила приказ развернуться на 180 градусов и наступать в направлении Потсдама.
На следующий день мы вышли к обводному каналу Тельтов севернее населённого пункта Ной Бабельсберг. Но здесь нас контратаковали фашисты. Мы чуть ли не двое суток отражали их контратаки, пока они не выдохлись. И мы продолжили движение к острову Ванзее, где сосредоточилась крупная группировка немцев. Переправиться и закрепиться на острове было очень непросто. 1 мая немцы попытались вырваться из окружения. Для этого им нужно было, прежде всего, выбить нас с острова Ванзее. И они атаковали штаб нашей бригады. В который раз пришлось на отражение атаки мобилизовывать всех солдат и офицеров. А когда почти не осталось миномётчиков, начальник штаба бригады подполковник Макшаков сам начал вести огонь из миномёта. Он был уже тяжело ранен, но продолжал руководить боем. Атаку мы отбили.
А ночью наш комбриг Иван Иванович Прошин в последний раз предупредил немцев, что их группировка будет уничтожена, если не капитулирует к утру. На рассвете немецкие парламентёры сообщили о готовности их командования к капитуляции. Вы не представляете, какой бесконечной казалась колонна из пленных, потянувшаяся с острова через переправу. И вид у немцев был совсем не геройский. Ну а каким ещё он мог быть тогда?
– Однако на этом война для вас не закончилась?
– Да, она закончилась для меня только 16 мая. Наша бригада ведь ещё и Прагу освобождала. После капитуляции немцев на острове Ванзее в ночь на 2 мая нас начали выводить на юг Берлина. 3 мая мы уже ночевали в Штансдорфе, там же провели и четвёртое мая. А в ночь на 5 мая нам приказали пополнить боекомплект, заправиться горючим и ждать приказа. Но мы ещё не знали, куда именно придётся двигаться. Мы ждали приказа.
5 мая в полдень мы услышали по танковым радиостанциям сообщение, что в столице Чехословакии Праге началось вооружённое восстание её жителей и они обратились за помощью к советскому правительству. И вот мы двинулись в путь. Представляете, от Берлина до Праги на танках своим ходом!
Уже рано утром на следующий день наша бригада вышла к Эльбе. А там уже были американцы. Переправа через Эльбу была уже в их руках. На той стороне стояли их бронетранспортёры. Я не помню сейчас, были ли танки. Но встретили они нас не очень дружелюбно, переправа была закрыта. Мы стали у переправы.
Через какое-то время на «Виллисе» подъехал наш командарм Дмитрий Данилович Лелюшенко. Он оригинально одевался тогда: в американский лётный желтоватый костюм. С рапирой всегда в руке. Иногда кое-кому ей перепадало за нерадивость. Я ему докладываю. Он спросил, есть ли у нас кто-нибудь, кто перевести сможет. У нас были такие ребята. Он направился с адъютантом и тремя офицерами к американцам. Переговорил с ними и через некоторое время сам лично подал нам команду: «Заводи! Вперёд!»
У Праги мы оказались только в ночь на 9 мая. Там рудные горы были по пути, их оказалось преодолеть не так просто. Мы вышли к северо-западной окраине Праги. А Прага была вся забаррикадирована. Поэтому когда мы подошли к окраине, то волей-неволей пришлось остановиться, потому что двигаться танкам негде было. Но вскоре появились несколько человек военных чехов. Они мобилизовали население, и население сопровождало нас уже по улицам Праги, когда мы вели бои на улицах.
Жители встречали нас очень дружелюбно. Старались нам всем услужить, пищу готовили, старались остановить, чтобы побеседовать. А у нас приказ только вперёд. Даже пищу мы принимали только во время движения на танке. Чехи, чтобы пообщаться с нами, разные ухищрения придумывали. К примеру, перекрывали дороги красными полотнищами. Волей-неволей приходилось останавливаться и объяснять что к чему.
62-я гв. танковая бригада построена по случаю провода демобилизованных сержантов и солдат. Германия, 1945 г.
Прага в баррикадах. Эсэсовские городки с немцами. После освобождения президентского дворца (его тоже мы освобождали) я в одном из таких городков был парламентёром, ходил, принимал капитуляцию немцев. Мы были как раз рядом с эсэсовским городком, потому что пришли представители оттуда. Командир нашей бригады, ГСС, получивший это звание ещё в Финскую, полковник Прошин Иван Иванович. Мне поручил принять капитуляцию городка. Где-то было 1500–1800 немецких солдат и офицеров там. Сбор их происходил недалеко от городка. Я верно не нашёл городок, хотя после дважды был в Чехословакии. Многие места узнавал, а этого нет.
Во дворе, когда мы уже пришли, у нас в распоряжении был танк, меня сопровождал. И два были мои радиотелеграфиста из танкового батальона. Весь двор был завален стрелковым оружием. Когда уже должны были уходить оттуда, вышли, и местность эта с эсэсовского городка простреливалась. Но ещё в начале боевых действий мы были ограничены тем, что нам было запрещено вести артиллерийский огонь. Только из пулемётов и стрелкового оружия. Поэтому, когда выходили уже, немцы обстреляли эту колонну. Представляете, стрельба, все разбегаются. Но я остаюсь с сержантами. Но всё обошлось. Танк обстрелял этот городок. Огневые точки были подавлены или напугались. Огонь прекратился, выстроили в колонну, и я увёл её к Президентскому дворцу. Мы связались по рации, встретили нас, приняли этих пленных.
Шелемотов Александр Сергеевич
Потом после этого с выходом к центру на Вацлавскую площадь, это было уже к обеду, все такие ярые уже в основном по городу начали затихать. На площади нам дальше и задачу не успели поставить. И мы волей-неволей остановились. Но к этому времени и чехославацкие военные уже действовали, и на танках они были с нами. Был там такой сквер. Дело в мае, ещё деревья без листвы. Танки наши отвели чешские военные в сквер. Они же нам организовали охрану. Жители очень хотели, чтобы каждый из нас был у них гостем. Начали разводить наши экипажи по квартирам. Мы, конечно, обеспокоены были с командиром отряда. Командир отряда капитан Введенский Сергей Владимирович, а я был начальником штаба этого отряда.
Мы были обеспокоены тем, чтобы танки не остались без присмотра, мало ли что может быть ещё. Поэтому несколько механиков-водителей, командиров танков остались у себя, а уже остальные поделились с этими жителями. А мы трое можем поставить себе в заслугу сохранение национального музея Чехословакии. Потому что мы втроём, командир отряда и зампотех ночевали в этом национальном музее. К жителям мы не пошли, нам нужно было обзор за танками иметь. А из национального музея как раз просматривался весь этот сквер. Нас ночевать туда, может, специально и пригласили руководители. Мы в зале, где было чучело оленя, медведя. Нам маты постелили, простынь нашли.