ка разведроты под моим командованием. Следом за мной пошли и другие танки. Немцы беспрерывно бомбили и обстреливали переправу. Но потом была сделана дымовая завеса, и по ней на левый берег реки доставлялись подкрепление, артиллерия, танки, боеприпасы. Наш 45-й танковый полк уже заканчивал переправу, как вдруг налетел ветер и отнес дымовую завесу в сторону. Этим воспользовались немецкие самолеты, которые прорвались сквозь зенитный огонь к переправе и сбросили бомбы. Волнами, которые образовались от взрывов бомб, понтоны начали раскачиваться, и один из танков сполз в воду. В этом танке оставался механик-водитель Гемпель. Танкисты пытались двумя танками вытащить машину, но трос оборвался. (В другом варианте воспоминаний Т.Д. Белкин об этом эпизоде писал: «Во время переправы нашего полка начался сильный обстрел тяжелой артиллерией противника. Один снаряд прямым попаданием разорвал понтоны, и танк Т-34, оказавшись вблизи взрыва, вместе с механиком-водителем мгновенно затонул».)
В 1948 году, когда я снова оказался в Нарве, сообщил о месте гибели танкистов военкомату и работникам музея. А в 1949 году я показал место, где утонул танк, брату и сестре этого погибшего механика, когда они приезжали сюда. Гости помянули своего погибшего близкого, поплакали и опустили цветы на воду. В 70-х годах мне стало известно, что любители-спортсмены, видимо, случайно обнаружили в реке Нарве танк, по их словам, из ила на поверхности была видна только башня танка. Летом 1983 года по инициативе Николая Федоровича Костина (ветерана боев под Нарвой, историка, одного из авторов книги «Битва за Нарву») мы с аквалангистами ездили в район переправы, я им показал примерно то место, где утонул танк Т-34 из роты, которой я командовал. Но вместо танка они нашли затонувший самолет «Ил-2». Видимо, весь танк затянуло илом, поэтому аквалангисты обнаружить его не смогли. Хочу предупредить: если и обнаружат когда-нибудь танк, то нужно учесть, что перед началом переправы в него было загружено полтора боекомплекта бронебойных и фугасных снарядов (это 150 штук), которые до сих пор находятся под водой. Кстати, как-то юноша-нарвитянин Тихомиров рассказал Евгению Петровичу Кривошееву, бывшему директору Нарвского городского музея, следующее. Однажды летом, когда уровень воды сильно падал, купаясь с друзьями у Рийгикюла, он забрался на башню танка и видел оборванный трос. Видимо, это был тот самый трос, которым пытались вытащить танк.
Потом, уже недалеко от берега, в результате немецкой бомбежки затонули еще четыре наших танка. К счастью, это было недалеко от берега. Для немцев появление наших танков из леса было неожиданным, что способствовало успешному выполнению боевой задачи. Две батареи тяжелых орудий противника, застигнутые внезапно на высотках около Петерристи, были с ходу атакованы и разгромлены. Тем самым был прекращен обстрел города и переправ из дальнобойных орудий.
Продолжая выполнение боевой задачи, наши танки с тыла прорвались в поселок Германсберг и с ходу разгромили гарнизон минометных батарей противника. В обеих операциях танкистам оказали неоценимую помощь наши автоматчики роты старшего лейтенанта Прилипко. Они, следуя за танками, автоматным огнем уничтожали артиллерийские, минометные расчеты и фаустников.
С однополчанином Иваном Кучеренко, Т. Белкин – слева.
К 7.00, используя благоприятную местность, полк в развернутом боевом порядке подошел к западным окраинам города. Когда подошли к Таллинскому шоссе, то подбили несколько автомашин с живой силой противника. В Нарве шли тяжелые бои. Наши танкисты при въезде в город в районе Абрамовской башни заметили немецкие танки «Фердинанд», которые были закопаны в землю по самую башню и вели непрерывный огонь по нашим войскам. Особенно под сильным обстрелом держали Петровскую площадь и прилегающие к ней улицы, не давая возможность нашим бойцам из Старого города пробиться к вокзалу и далее идти на Кренгольм. Вовремя подоспели наши танки, завязался бой, который продолжался недолго. «Фердинанды» были выбиты из укрытий фугасными и бронебойными снарядами, и экипажи их бесславно закончили свой путь. Те нарвитяне, которые прибыли в город первыми, видимо, до сих пор помнят, как у дороги на Таллин долго стоял желто-черной окраски – без башни – немецкий танк «Фердинанд» (башня валялась рядом с искореженной пушкой). То была работа наших танкистов.
К 11.00 26 июля 1944 года в городе бои были закончены. Фашисты отступили на заранее укрепленные позиции на Синие горы, которые располагались в 17–20 километрах от Нарвы. Нашему полку было приказано выйти в район станции Аувере. Здесь начались тяжелые бои. Советские части, особенно танковые, оказались в тяжелых условиях болотистой местности, маневренность танков была ограничена до минимума. Противник занимал выгодный рубеж сильно укрепленной – в инженерном и боевом отношении – обороны.
Первые атаки увенчались незначительным успехом, противник был потеснен. Но… дальше в глубине обороны обстановка осложнилась. Неся большие потери, мы пытались выбить фашистов из Синих гор, но это нам не удавалось. Позиции немцев были сильно укреплены. Вновь и вновь атаковали мы противника. И каждый раз теряли несколько танков. Ночью вытягивали их с поля боя, ремонтировали и снова бросали в бой. Наконец ремонтировать стало нечего – танки были просто искорежены. Тогда нам прислали из Ленинграда новые машины. Но вскоре и их постигла такая участь. Так продолжалось до 5 августа. А 10 августа поступил приказ командования Ленинградского фронта – перейти к обороне.
4 августа я горел в танке и был эвакуирован в госпиталь. А вскоре наш полк был выведен из боя. За бои под Нарвой я был награжден вторым орденом Красной Звезды.
Хочу высказать свою искреннюю солдатскую благодарность Е.П. Кривошееву и Н.Ф. Костину за их кропотливый труд по созданию книги «Битва за Нарву». За Нарву и за Синимяэ все-таки у меня были самые памятные бои.
В августе 1944 года 2-я ударная армия, в состав которой входил и Эстонский стрелковый корпус, была переброшена от Нарвы в направлении на Тарту и участвовала в Таллинской наступательной операции. Танкисты, которые наступали в авангарде Эстонского стрелкового корпуса, опередили немцев, отходивших от Синих гор, и в узком дефиле между Раквере и Кунда разгромили большую группировку немцев. Этот встречный бой вошел в историю как Кундаское танковое сражение. Оно открыло путь на Таллин. После этого немцы не смогли оказать сопротивления нашим войскам на Таллинском направлении и наши войска ворвались в столицу Эстонии. Первыми вошли в город по Тартускому шоссе танки Эстонского стрелкового корпуса и среди них – танки роты под моим командованием. За освобождение Таллина мне был вручен орден Отечественной войны 2-й степени.
Капитан Белкин в 1945 г.
Затем были жестокие бои за освобождение Моонзундского архипелага. Особенно тяжелыми они были на полуострове Сырве, где нашим войскам за день удавалось продвинуться на полкилометра. Мы там тоже отличились, и я был награжден орденом Отечественной войны 1-й степени. После этого был переведен в другую танковую часть. Войну закончил в Германии, в городе Грейсфальде, в звании старшего лейтенанта. Впоследствии стал капитаном.
Демобилизовался из армии в 1948 году в Германии. После этого приехал в Ленинград, работал в Ленгидроэнергопроекте, проводил изыскательские работы на Нарвской ГЭС. Когда находился в Нарве, присмотрелся к городу, город понравился, и остался здесь навсегда. С 1958 года стал работать на мебельном комбинате. Проработал здесь 17 лет бригадиром столяров-сборщиков в цехе № 2. Отсюда и вышел на пенсию.
Интервью и лит. обработка И. Вершинина
Вестерман Аркадий Григорьевич
Родился 16 марта 1924 года в городе Витебске. Мой отец был родом из Латвии, трудился заготовщиком леса, а затем стал работать начальником тарного цеха на Витебской махорочной фабрике. Советскую власть отец не приветствовал, но внешне свою неприязнь не показывал. Моя мама сначала работала учителем в начальных классах, а затем регистратором в городской больнице. Я закончил белорусскую школу-семилетку, а потом продолжил учебу в 25-й Сталинской русской средней школе. Летом сорок первого года я окончил 9-й класс и отправился работать вожатым в пионерский лагерь в поселок Клетцы, расположенный в тридцати километрах от города, здесь я и узнал о начале войны. Витебск бомбили первый раз 23 июня, и многие родители сразу забрали своих детей из пионерлагеря.
Я вернулся в Витебск, в горкоме комсомола получил направление в истребительный комсомольский батальон, но уже в первые дни июля наш батальон был фактически расформирован, а призыву в армию я еще не подлежал из-за возраста.
5 июля, когда немцы были уже на подступах к городу, директор махорочной фабрики Школьник, кавалер редкого в то время ордена Трудового Красного Знамени, выбил у начальства несколько вагонов для вывоза фабричного оборудования, и часть рабочих вместе с семьями смогли попасть в этот эшелон и успеть эвакуироваться на восток за считаные дни до падения Витебска. Мы оказались в Саратовской области, где нас, голодных и оборванных после долгого пути на восток, распределили по колхозам. Наша семья попала в бедный колхоз, я стал работать грузчиком на элеваторе, таскал мешки с зерном, и тут мы получили письмо, что Витебская махорочная фабрика восстанавливает свою работу в Республике немцев Поволжья, в Марксштадте. Пока мы туда добрались, все оставленные высланными немцами дома были уже заселены эвакуированными, которые нам рассказывали, что когда они сюда прибыли – то немецкий скот стоял в хлеву, а зерно было засыпано в амбарах по самый край.
Но с осени 1941 года жизнь в районе стала очень голодной, люди откровенно бедствовали.
В армию меня призвали только 17.09.1942-го и сразу направили в 1-е Саратовское танковое училище.
– В Саратове в 1942 году дислоцировалось несколько танковых училищ?