е: приказом было отобрано и заперто под замок все оружие — и все они одним махом попали в плен. Подсчеты и обоснование потерь я привожу в своей книге «Зигзаги войны» (Кишинев, самиздат, 2001; тир. 20 экз.).
Во время войны я получил три ранения и тяжелую контузию. Был награжден тремя боевыми орденами. Закончил войну в звании старшего лейтенанта.
После войны служил на командных и штабных должностях. В 1958 году с отличием окончил Военную академию бронетанковых и механизированных войск имени И. В. Сталина в Москве, но через три года в звании подполковника уволился в запас по состоянию здоровья, сказались ранения и тяжелая контузия в Польше. С 1961 года, находясь сначала в запасе, а потом в отставке, я до 70 лет работал, в основном в области механизации строительных работ. В 2000 году мне присвоили звание полковника.
С начала 70-х начал собирать материал для книги. Я очень благодарен однополчанам, которые своими воспоминаниями помогли мне восстановить в памяти некоторые картины боевых действий, это Павел Данилович Ревуцкий, Иван Георгиевич Шулико, Иван Петрович Марченко, Сергей Григорьевич Быков, Георгий Дмитриевич Истомин и другие.
Изучая документы, я трижды работал в архиве Министерства обороны в Подольске. Ездил и по местам боев. Разыскал многих однополчан, что давалось очень нелегко, так как адреса у всех изменились. Но какая это была радость для людей! Каждый радовался, что не забыли, вспомнили о нем. Написал я и много очерков о живых и погибших для региональных издательств тех областей, районов, где жили мои однополчане, — а то бы и не знали там, как их земляк воевал! Много раз мы всей семьей, с женой Розой Ивановной и сыном Григорием, ездили на встречи ветеранов и даже по боевым местам, встречались с жителями сел, деревень, где происходили бои.
Продолжаю писать и теперь, больше полагаясь на свою память и как-то думая, что если я не опишу наши бои, то уже и некому будет, так как все меньше остается тех, кому пришлось испить свою страшную чашу из чудовищного котла той войны. Но, часто выступая в школах, других учебных заведениях, я не стремлюсь к натурализму изображения картин войны, это мало чему научит, я рассказываю о своих боевых друзьях, поименно, их жертвенности, о взаимовыручке в бою. В бою мы распознавали кто есть кто и познавали самих себя. Вот это мне кажется важным.
Сын наш Гриша тоже окончил Челябинское танковое училище, но до генерала не дослужился, да мы от него этого и не желали, больше ориентировали на нормальную службу и, главное, чтобы порядочным, достойным был человеком. Вроде получилось. Есть и продолжатели рода, у нас уже три внука.
Вот, пожалуй, и все. Такова вкратце моя биография. Думаю, этого достаточно для рядового воина.
Приложение III От Сталинграда до последних дней…[73]
После победы под Москвой
мы эйфорией приболели,
и уже раннею весной
фашистов разгромить хотели.
В полках, дивизиях, бригадах
людей и пушек не хватало,
нуждались в танках и снарядах,
сил к наступленью было мало.
Но наступленье продолжали,
не зная даже вражьих сил,
и три сраженья проиграли!
А кто с виновника спросил?!
Наш фронт был прорван без труда,
им фюрер сразу дал приказ:
«Семь армий бросить! Все туда!
На Сталинград! И на Кавказ!»
Враг в силах нас превосходил
по танкам, пушкам, самолетам
и вновь, и вновь дивизии вводил
румынской и своей пехоты.
Японцы, турки дни считали,
на нас немедля нападут
(уже войскам приказ отдали),
как немцы Сталинград возьмут.
То отступленье волновало
и армию, и весь народ —
все это нам напоминало
печальный сорок первый год.
Тогда мы вынужденно отходили
под превосходством вражьих сил,
и в контратаки все ходили,
кто мог оружие носить.
И вот фашисты снова фронт прорвали,
затем форсировали Дон
и наступленье продолжали,
помыслив: город обречен.
«Нам Сталинград сдавать нельзя!
Пусть он фашистам и не снится!
Наш город, имени вождя, —
он ключ и к нефти, и к столице!» —
так думал каждый наш боец
и каждый житель Сталинграда,
что немцам будет здесь конец,
сразим их грозную армаду!
Для Гитлера он стал сюрпризом,
не знал он нашей стойкости секрет,
что мы сражались под девизом:
«Для нас земли за Волгой — нет!»
Солдат, и офицер, и генерал
сражались тут и не щадили жизни!
Потомкам нашим всем в пример,
как надо защищать Отчизну!
Дрались за улицу, за дом
и за кварталы, за квартиры,
где автоматом, где штыком
плечом к плечу бойцы и командиры.
Валялись трупы вкривь и вкось,
там, на Мамаевом кургане
и высоте сто два и ноль,
как в смертоносном урагане.
Враг к «дому Павлова» все ближе!
Там сотни полегли врагов —
побольше, чем за штурм Парижа! —
но взять тот дом все ж не смогли!
У самой Волги — пятачок,
бойцы Родимцева здесь за него сражались,
они отбили сто атак
и на плацдарме удержались!
Но самый страшный встречный бой
был в Верхне-Кумском у Аксая,
где Вольский двинул корпус свой,
от Гота Сталинград спасая!
600 стальных махин вел Гот!
А Вольский только 100 собрал!
Но всю неделю бой гремел —
и помощь Паульсу сорвал!
В руинах был весь Сталинград,
но несть числа там немцев перебили —
и в наступление перешли!
Всю группировку разгромили!
Наш героизм весь мир признал,
не исключая битую армаду:
Георг Шестой мечом их даровал,
защитников-героев Сталинграда.
Пусть битва эта будет всем уроком:
кто прихватить чужое рад
и сунется к нам «ненароком» —
получит новый Сталинград!
Исполнилось полсотни лет
той Курской огненной дуге,
а Битве в битвах равных нет
и не было в веках нигде.
В ней свыше четырех мильонов
людей с воюющих сторон
сражались насмерть без законов,
мильонный понеся урон.
Тринадцать тысяч танков будет,
да столько ж разных самолетов!
И тысяч семьдесят орудий,
эрэсов, пушек, минометов!
Такой смертельный арсенал
не для парада здесь собрали,
а чтобы всех уничтожать —
кто был наш враг и кто был с нами.
Реванш решили они взять
за поражение на Юге,
к России центру много войск собрать
фельдмаршалам Манштейну и Клюге.
Назвали битву «Цитадель»,
чтоб Курский выступ окружить!
И дали боевую цель:
«Два наших фронта — разгромить!»
Та ночь на пятое июля,
казалось нам, пройдет без драки,
но в сей зловещей тишине
готовился наш враг к атаке.
С рассветом вдруг раздался гром,
у немцев вызвав удивленье, —
мы их накрыли артогнем
за час до времени их наступленья.
Разрывы землю тряханули!
Орудий канонада и бомбежек вой!
То было пятое июля,
как грянул тот смертельный бой.
Оправившись чуть от потерь
и возродив свое стремленье,
но с большей яростью теперь
они рванули в наступленье!
Три группы: «Юг», и «Центр», и «Кемпф»,
с поддержкой пушек, минометов
с исходных взяли быстрый темп
во след бомбежке самолетов!
Шли грозно «тигры» и «пантеры»!
И «элефанты» шли на флангах!
«Насхорны» двигались и бэтээры!
А тут — эсэсовцы в фалангах!
Полсотни дней та битва длилась,
мы дрались дни и ночи напролет,
и всяк из тех, кто выжил,
несет те дни в себе, пока живет.
Рвались снаряды, бомбы, мины,
стонала курская земля,
горели зданья и овины,
горели хлебные поля!
Рвались фугасы, землю роя,
взрывались минные поля,
и на десятки верст от боя
заколебались облака.
Шли вражеские танки за дымами
на Обоянь и Поныри!
А высоко под облаками наши асы
вели смертельные воздушные бои!
И эти мощные армады
мы не разбили, не сожгли —
используя и все преграды,
остановить их не смогли.
Враг вклинился и там, и там,
и, чтобы дать ему отпор,
тут смерть делили пополам
и пехотинец, и сапер,
артиллерист, танкист и летчик,
связист, разведчик, самоходчик,
и санитар, и минометчик,
стрелок и снайпер, пулеметчик;
шипят болванки и снаряды,
сиреной воют бомбы, мины,
«катюши» с скрежетом заряды
метают, будто серпантины;
строчат повсюду автоматы
и пулеметы с разных мест,
взрываются под танками гранаты,
на танках — ампулы «КС»;
пылают самоходки, танки,
и экипажи в них горят —
горят живые иль останки,
все в адском пламени молчат;
и летчик с дымовым хвостом
падет с небесной высоты,
подумать не успев о том:
вот миг конца парения и красоты…
Смерть — царствовала! Гибли люди
от пуль, снарядов, взрывов мин,
и смерть, не разбирая чина,
гуляла об руку с судьбиной.
Печально вспоминать судьбу
в такой трагический содом,
а тех, засыпанных землей,
кто услыхал последний стон?
Идет пехота в штыковую,
но выносил ее не всяк,
кто голову обрел седую,
кто потерял себя и стал так-сяк.
Стояла страшная жара,
в которой смрадом мы дышали,
ведь много суток с поля боя
погибших тел не убирали.
Но чтобы немец отступал,
мы храбро бились как один,
и каждый мертвый там лежал
лицом на запад, на Берлин.
Июль двенадцатого дня!
Во встречном танковом сраженье
при превосходстве их огня