Курская битва
«Неудачи быть не должно!»
В конце марта 1943 года на Восточном фронте наступила оттепель; «генерал Мороз» уступил место еще более искусному в своем деле «генералу Грязи», и активные боевые действия, по сути, прекратились. Все танковые и некоторые пехотные дивизии были отведены с переднего края. Все танковые соединения в районе Харькова были сосредоточены под командованием XLVIII танкового корпуса: 3, 6 и 11-я танковые дивизии, а также гренадерская моторизованная дивизия «Великая Германия». Временное затишье было использовано для боевой учебы войск в соответствии с тщательно разработанными планами.
Обучение начиналось на уровне взводов и рот, постепенно поднимаясь до уровня дивизионных учений; тренировки проводились в условиях, максимально приближенных к боевым, регулярно организовывались стрельбы. Я поставил себе задачу научиться управлять танком «тигр»; мне удалось освоить вождение этой тяжелой машины и научиться стрелять из ее 88-мм орудия. Благодаря этому мощному орудию и очень прочной броне «тигр» до конца войны оставался самым совершенным танком в мире. Он наглядно продемонстрировал, на что способен, в ходе контрнаступления на Харьков. Русский танк «ИС» («Иосиф Сталин». – Пер.) образца 1944 года был весьма грозным противником, но я не думаю, что его можно сравнить с «тигром».
31 марта у нас побывал с инспекцией знаменитый генерал Гудериан; он попал в немилость к Гитлеру после провала планов захвата Москвы в 1941 году, но его блестящими способностями нельзя было долее пренебрегать, и Гитлер назначил его генерал-инспектором бронетанковых войск. Гудериана, в частности, интересовал опыт боевых действий батальона «тигров» дивизии «Великая Германия» в ходе недавнего наступления. Граф Штрахвиц, самый отважный командир танкового полка, сообщил ему много ценных подробностей о новом танке. В результате этого визита Гудериан приказал ускорить выпуск «тигров» и «пантер»[180].
Все наши мысли были сосредоточены на следующей кампании, на которую не могла не оказать влияния стратегическая обстановка в целом. К весне 1943 года военное положение Германии сильно ухудшилось. Что касается ситуации в России, то наше моральное удовлетворение от последней победы Манштейна не могло заслонить собой тот факт, что баланс сил изменился и мы стоим лицом к лицу с безжалостным противником, обладающим неисчислимыми и, судя по всему, неиссякаемыми ресурсами. Надежда на быструю войну в России растаяла осенью и зимой 1942 года. Лучшее, на что мы могли надеяться, была бы патовая ситуация, но даже подобная перспектива омрачилась неудачами на других театрах военных действий. Флоты стран коалиции научились сражаться с нашими подводными лодками, в Тунисе нам грозил новый Сталинград, англо-американские стратегические бомбардировки стали смертельной опасностью для населения и промышленности рейха. Япония увязла в войне на Тихом океане, а положение Италии было и вовсе отчаянным.
Крупные германские силы были теперь постоянно сосредоточены в Италии и Западной Европе, чтобы своевременно дать отпор потенциальному или уже действительному вторжению. В частности, значительная часть наших самолетов была оттянута из России для борьбы со все усиливающимися бомбардировками союзников. Авиация русских крепла с угрожающей быстротой; помощь, оказываемая англо-американцами, приносила свои плоды, и самолеты русских во все возрастающем количестве появлялись над полями сражений. К счастью, их эффективность не шла ни в какое сравнение с их количеством, и мы еще могли создавать превосходство в воздухе на отдельных участках фронта и на весьма ограниченный период. Но было совершенно ясно, что одно из наших самых важных преимуществ сходит на нет.
Карта 39. Операция «Цитадель)
В подобных условиях перед германским Верховным командованием встала дилемма: перейти на Востоке к исключительно оборонительной тактике или попытаться осуществить ограниченное по масштабам наступление, чтобы нанести урон русской наступательной мощи. Вскоре в обсуждение этой проблемы на весьма высоком уровне оказался втянутым и я. В начале апреля я отправился в краткосрочный отпуск и получил приказ прибыть к генералу Цейтцлеру, начальнику Генерального штаба сухопутных сил. Ставка Генерального штаба находилась в тот период в крепости Лётцен, в районе Мазурских озер Восточной Пруссии – в местности, заставляющей вспомнить о великих победах Гинденбурга 1914 года. Я доложил Цейтцлеру о роли XLVIII танкового корпуса в последних боях и узнал, что он готовит крупную наступательную операцию, в которой нам предстояло играть значительную роль.
Правда, принимая во внимание потери предыдущих лет, не поднимался вопрос о решающем наступлении. Цейтцлер ставил перед собой достаточно ограниченную задачу; он хотел ликвидировать большой выступ русского фронта, включающий Курск и вклинивавшийся в глубину нашей обороны на 75 миль. Успешное наступление в этом районе могло привести к уничтожению нескольких советских дивизий и значительно ослабить наступательную мощь Красной армии. Входившему в состав 4-й армии XLVIII танковому корпусу предстояло стать острием удара на русских с юга. Я мог только приветствовать такое решение, поскольку наши закаленные и приобретшие опыт в боях танковые дивизии понесли лишь незначительные потери в ходе недавнего наступления на Харьков и были готовы принять участие в новом сражении, как только состояние дорог позволит нам это. Кроме того, на данный момент русская оборона вокруг Курска была не в состоянии противостоять решительной атаке.
Затем Цейтцлер сообщил мне, что Гитлер настаивает на достижении более значительного результата и хочет отложить наступление до прибытия бригады танков типа «пантеры». Эти слова я выслушал с нехорошим предчувствием и доложил, что, согласно последним донесениям разведки, русские еще только приходят в себя от наших последних ударов, а потери, понесенные ими в ходе быстрого и тяжелого отступления от Харькова, еще не восполнены, поэтому промедление в один-два месяца может чрезвычайно осложнить решение стоящей перед нами задачи.
Так я познакомился с судьбоносной Курской битвой – последним крупным германским наступлением на Восточном фронте.
Цейтцлер в основных чертах изложил мне план операции «Цитадель» – такое кодовое наименование было присвоено новому наступлению. Все имеющиеся у нас танковые силы должны быть сосредоточены для образования гигантских клещей; генерал-полковник Модель со своей 9-й армией наступал с севера, а генерал-полковник Гот с 4-й танковой армией – с юга. Предполагалось, что в первом эшелоне Гот будет иметь восемь танковых дивизий, а Модель – пять. По мере развития наступления к ним должны были присоединиться несколько пехотных дивизий; вследствие этого соседние участки фронта, с которых они перебрасывались, оказались совершенно оголенными. Со стратегической точки зрения «Цитадель» была очень рискованной операцией, поскольку буквально все имевшиеся резервы были брошены в горнило этого наступления.
Поскольку на карту было поставлено очень многое, неизбежно возникли сомнения и колебания. Когда генералитет был первоначально оповещен о планируемом наступлении, фельдмаршал фон Манштейн был целиком за, считал, что если мы нанесем удар быстро, то будет достигнута впечатляющая победа[181]. Но Гитлер все откладывал день наступления, частично потому, что хотел собрать большие силы, а частично потому, что сомневался в нашем успехе. В начале мая он созвал совещание в Мюнхене, чтобы узнать точку зрения высших военных. Фельдмаршал фон Клюге, командующий группой армий «Центр», полностью поддерживал идею наступления; Манштейн теперь уже высказывал сомнения, а Модель привез с собой аэрофотоснимки, на которых было видно, что русские строят сильные укрепления у северного и южного фасов выступа и отводят свои моторизованные части из районов западнее Курска. Стало понятно, что русские знают о готовящемся наступлении и принимают соответствующие меры.
Генерал-полковник Гудериан заявил, что наступление под Курском «бессмысленно»[182], поскольку неизбежно повлечет за собой значительные потери в танках и разрушит все его планы реорганизации танковых войск вермахта. Он предупредил, что «пантеры», на которые «начальник Генерального штаба сухопутных сил возлагает такие большие надежды, имеют множество недостатков, свойственных всякой новой технике». Но генерал Цейтцлер был по-прежнему уверен в победе, и Гитлер, сбитый с толку таким расхождением во мнениях, отложил принятие решения на более поздний срок.
На этом совещании по «Цитадели» Гитлер сделал значительное и верное замечание: «Неудачи быть не должно!» 10 мая Гудериан снова встретился с фюрером и опять убеждал его отказаться от наступления; Гитлер ответил: «Вы совершенно правы. Всякий раз, когда я думаю об этом наступлении, у меня все внутри сжимается»[183]. И все же под нажимом Кейтеля и Цейтцлера он в конце концов уступил и дал свое согласие на проведение этой грандиозной операции. Наступление с юга должно было осуществляться силами десяти танковых, одной гренадерской моторизованной и семи пехотных дивизий; с севера наступать предстояло семи танковым, двум моторизованным и девяти пехотным дивизиям[184]. Этой операции предстояло стать крупнейшей танковой битвой в истории войн.
Диспозиция
Два месяца тень операции «Цитадель» покрывала Восточный фронт, занимая все наши мысли. Нас тревожило, что после проведенной нами работы по боевой учебе войск, не учитывая горького опыта последних лет, германский Генеральный штаб собирается пуститься в опаснейшую авантюру, где на кон будут поставлены наши последние резервы. Неделя проходила за неделей, и становилось предельно ясно, что в этой операции выиграть мы можем очень мало, но зато могли потерять неизмеримо больше. Гитлер продолжал откладывать день начала наступления под предлогом того, что танки еще не готовы, но, как видно теперь из мемуаров Гудериана, фюрер сомневался в самом замысле «Цитадели» – и на этот раз интуиция не подвела его.
Все знают, что планы и подготовку операции подобного масштаба невозможно долго держать в секрете. Русские реагировали на наши планы именно так, как и ожидалось. Они укрепляли предполагаемые участки обороны, строили несколько рубежей обороны, превратив важнейшие в тактическом отношении населенные пункты в крепости. Весь район был прикрыт минными полями, а у основания выступа сосредоточены мощные резервы пехоты и танковых сил. Если бы операция «Цитадель» была начата в марте или апреле, она могла бы закончиться впечатляющим успехом, но к июню обстановка уже была совершенно другой. Русские прекрасно понимали, что их ожидает, и превратили фронт под Курском в новый Верден. Даже если бы мы пробились через минные поля и ликвидировали Курский выступ, то добились бы весьма немногого. Наши потери, без всякого сомнения, оказались бы просто колоссальными, и вряд ли мы могли что-то сделать с попавшими в наш котел многочисленными русскими дивизиями. Что же касается резервов русских и упреждения их летнего наступления, то с гораздо большей вероятностью наши собственные резервы оказались бы уничтоженными. Вспоминались слова генерала Мессими, сказанные им накануне наступления Нивеля в апреле 1914 года: «Орудия – да, пленные – да, территория – да, но все это будет захвачено ценой невероятных жертв и без каких-либо стратегических результатов!»
Германское Верховное командование совершало ту же самую ошибку, что и в предыдущем году. Тогда мы шли в наступление на Сталинград, теперь же готовились штурмовать превращенный в крепость Курск. В обоих случаях немецкая армия лишалась всех преимуществ своей маневренной тактики и шла на то, чтобы принять бой с русскими на выбранных ими позициях. Между тем кампании 1941-го и 1942 годов доказали, что наши танковые части становились практически непобедимыми, если получали возможность свободно маневрировать на громадных просторах России. Вместо того чтобы пытаться создать условия, в которых был бы возможен маневр – стратегические отступления или неожиданные удары на спокойных участках фронта, – германское командование не могло придумать ничего лучшего, как бросить наши отборные танковые дивизии на Курский выступ, который стал самой неприступной крепостью в мире.
К середине июня фельдмаршал фон Манштейн да и все его старшие офицеры поняли, что операция «Цитадель» – это чистое безумие, Манштейн попытался убедить руководство страны в необходимости отказаться от наступления, но все его доводы были отвергнуты. Наступление было назначено на 4 июля – День независимости Соединенных Штатов стал началом конца для Германии.
Говоря в общих чертах, план был достаточно прост – 4-я танковая армия с юга и 9-я армия с севера должны были наступать навстречу друг другу и соединиться восточнее Курска. 4-я танковая армия наносила главный удар по обе стороны от Томаровки – XLVIII танковым корпусом на левом фланге и танковым корпусом СС – на правом. В состав танкового корпуса СС входили три танковые дивизии («Лейбштандарте», «Мертвая голова» и «Рейх»). Оперативная группа Кемпф, имея под своим командованием один танковый и два пехотных корпуса, должна была наступать от Белгорода в северо-восточном направлении, действуя как фланговое прикрытие главного удара. Наш XLVIII танковый корпус состоял из 3-й и 11-й танковых дивизий и гренадерской моторизованной дивизии «Великая Германия».
«Великая Германия» была очень сильной дивизией с особой организацией. В ней насчитывалось около 180 танков, из которых 80 составляли батальон «пантер» под командованием подполковника фон Лаухерта, а остальные входили в танковый полк. Дивизия имела также два полка мотопехоты – гренадерский и мотострелковый[185]. Имелись также артиллерийский полк четырехдивизионного состава[186], дивизион самоходных орудий, противотанковый дивизион, саперный батальон и обычные подразделения связи и обслуживания. В первый и последний раз за всю русскую кампанию дивизии получили несколько недель на отдых перед наступлением и были полностью укомплектованы вооружением и личным составом. 11-я и 3-я танковые дивизии имели каждая танковый полк с 80 танками и артиллерию полного состава. XLVIII танковый корпус, таким образом, располагал 60 самоходными орудиями и более 300 танков, то есть огромной ударной силой.
Местность, на которой должно было развиваться наступление, представляла собой широкую равнину, пересеченную многочисленными реками и оврагами, с небольшими рощицами и разбросанными в полном беспорядке населенными пунктами. Протекавшая здесь река Пена имела быстрое течение и крутые берега. Местность незначительно поднималась к северу, давая тем самым некоторые преимущества оборонявшимся. Проселочные дороги во время дождя становились непроезжими для любого автотранспорта. Большие поля пшеницы значительно ограничивали видимость. В общем, это была отнюдь не идеальная местность для танков, но и назвать ее «танконедоступной» тоже было нельзя. У нас было достаточно времени для тщательной подготовки к наступлению.
Несколько недель пехота находилась на позициях, с которых должно было начаться наступление. С этих позиций была самым тщательным образом изучена система обороны русских и все особенности местности. Офицеры, которым предстояло командовать передовыми отрядами, вплоть до командиров рот, также проводили на позициях целые дни. Были приняты все меры предосторожности; никто из танкистов не носил своей черной формы, чтобы не выдать себя врагу. Был разработан план артиллерийской подготовки и взаимодействия между артиллерией и пехотой. Аэрофотосъемка запечатлела каждый квадратный метр Курского выступа. Но эти снимки давали представление лишь о глубине русской обороны, но не о мощи их войск, поскольку, как я уже отмечал, русские великолепно владели искусством маскировки. Поэтому, естественно, мы недооценивали их силы[187].
Значительные меры были приняты для достижения тесного взаимодействия между авиацией и наземными войсками: еще ни одно наступление не было подготовлено с такой тщательностью в этом отношении, как это. В светлое время дня были запрещены всякие передвижения войск. Сосредоточение такой массы танков и мотопехоты было само по себе непростой задачей, особенно принимая во внимание плохие дороги. Ночи напролет штабные офицеры, ответственные за передвижения войск и перевозку боеприпасов, стояли у дорог и перекрестков, следя за тем, чтобы не было заторов. Дожди не позволяли строго выдерживать график перевозок, но сосредоточение войск было закончено в срок и не привлекло внимания со стороны русских.
Вопреки обычной практике, мы предполагали начать наступление не на рассвете, а днем. День 4 июля выдался жарким и сухим, все ощущали какую-то напряженность. Моральный дух наступающих войск был на самом высоком уровне; они были готовы на любые жертвы, чтобы выполнить возложенные на них задачи. К сожалению, задачи эти оказались не те, которые надо было ставить.
Наступление
Курская битва началась в 15.00 4 июля атакой позиций русских войск, которой предшествовала краткая, но интенсивная артиллерийская и авиационная подготовка. На участке XLVIII танкового корпуса передний край обороны русских проходил в 3 милях южнее деревень Луханино, Алексеевка и Завидовка. Гренадерам и стрелкам, поддержанным самоходными орудиями и саперами, удалось вклиниться в оборону русских только к вечеру. Ночью подошли танки, и моторизованная дивизия «Великая Германия» получила приказ наступать на следующее утро на участке между Сырцевом и Луханино (см. карту 40). Справа и слева от нее наступали 11-я и 3-я танковые дивизии. Но к несчастью, прошедший ночью дождь превратил местность вдоль берегов речушки, протекающей между Сырцевом и Завидовкой, в сплошное болото. Это сильно затруднило взятие второго рубежа обороны русских.
На второй день наступления нам пришлось впервые столкнуться с ожесточенным сопротивлением противника. Несмотря на все усилия, войска никак не могли прорвать оборону русских. Дивизия «Великая Германия», завязнув в болотистой грязи, попала под мощный огонь русской артиллерии. Саперы не могли ничего сделать для обеспечения переправы, и большое число танков стали жертвой авиации противника – в этом бою русские летчики действовали с исключительной отвагой, несмотря на германское превосходство в воздухе. На территории, занятой немецкими войсками в первый день боев, откуда-то появлялись русские, и разведподразделениям «Великой Германии» пришлось немало потрудиться, чтобы ликвидировать их. Не было никакой возможности преодолеть речку и болото и в ночь с 5 на 6 июля. На левом фланге наступление 3-й танковой дивизии на Завидовку оказалось столь же неудачливым, как и атаки «Великой Германии» на Алексеевку и Луханино. Все окрестности были просто начинены минами, а действия обороняющихся русских поддерживали танки, умело использовавшие все преимущества возвышенной местности. Наши войска несли значительные потери, а 3-й танковой дивизии пришлось отражать контратаки противника. Несмотря на несколько интенсивных бомбовых ударов люфтваффе по артиллерийским батареям противника, интенсивность их огня нисколько не уменьшилась.
Карта 40. Курская битва (I). Положение на 4 июля 1943 года
7 июля, на четвертый день операции «Цитадель», мы наконец смогли добиться некоторых успехов. «Великая Германия» смогла прорвать позиции русских по обе стороны от хутора Сырцев, и русские отошли к Гремучему и деревне Сырцево. Их отходящие войска попали под обстрел нашей артиллерии и понесли тяжелые потери; наши танки воспользовались ситуацией и двинулись на северо-запад. Но во второй половине дня под Сырцевом они были остановлены сильным огнем, после чего русские танки пошли в контратаку. Однако на левом фланге мы, казалось, были близки к большой победе; гренадерский полк дивизии «Великая Германия», судя по донесениям, подошел к населенному пункту Верхопенье. На правом фланге дивизии была сформирована боевая группа для развития этого успеха. Она состояла из разведывательного отряда и дивизиона штурмовых орудий и имела своей задачей достичь высоты 260,8 южнее Новоселовки. Когда эта боевая группа достигла Гремучего, там уже находились подразделения гренадерского полка. Гренадеры считали, что они находятся в Новоселовке, и никак не хотели верить, что они только еще в Гремучем. Таким образом, сообщение о так называемом успехе гренадеров оказалось недостоверным; но подобные случаи происходят на любой войне, а в России они были особенно частыми.
Высота к северу от Гремучего была взята к вечеру, несмотря на упорное сопротивление, а танковый полк выбил своим огнем русские танки с высоты 230,1. С наступлением темноты сражение закончилось. Войска были измучены до крайности, и 3-я танковая дивизия оказалась не способна к дальнейшему передвижению. 11-я танковая дивизия смогла достичь уровня передовых частей «Великой Германии», чье дальнейшее наступление было приостановлено сильным огнем и контратаками противника на левом фланге, где была остановлена и 3-я танковая дивизия.
Карта 41. Курская битва (II)
8 июля боевая группа из разведотряда и дивизия штурмовых орудий вышла на дорогу и достигла высоты 260,8, а затем повернула на запад, чтобы поддержать наступление входившего в состав дивизии танкового полка и мотострелкового полка, которые обошли Верхопенье с востока. Село еще удерживалось значительными силами противника, и мотострелковый полк атаковал его с юга. Высота 243,0 севернее Верхопенья удерживалась русскими танками, которые имели прекрасный сектор обстрела. Атака наших танков и мотопехоты захлебнулась. Русские танки, казалось, были повсюду, они наносили непрерывные удары по передовым частям дивизии «Великая Германия», не давая им ни минуты передышки.
За этот день боевая группа на правом фланге «Великой Германии» отбила семь контратак русских, уничтожив 21 танк «Т-34». Командир XLVIII танкового корпуса приказал дивизии «Великая Германия» наступать западнее, чтобы оказать помощь 3-й танковой дивизии, угроза левому флангу которой оставалась столь же серьезной, как и ранее. В тот день так и не были взяты ни высота 243,0, ни западная окраина Верхопенья – и больше не оставалось никаких сомнений в том, что все немецкое наступление захлебнулось и момент, когда мы могли бы добиться успеха, упущен.
Однако 9 июля 3-й танковой дивизии удалось наконец продвинуться левее от дороги Раково – Круглик и изготовиться к наступлению на Березовку. В ночь с 9 на 10 июля танки этой дивизии ворвались в Березовку с запада, но наступление дивизии на север снова было остановлено перед небольшой рощей к северу от деревни.
11-я танковая дивизия тоже не смогла продвинуться далеко, а танковому корпусу СС, действовавшему правее нашего корпуса, пришлось отбивать сильные танковые контратаки вдоль всего фронта; как и мы, он смог овладеть незначительной территорией.
Медленное продвижение нашей танковой армии на южном участке обескураживало, хотя на деле мы смогли достичь больших успехов, чем наши товарищи на северном фасе выступа. Генерал Гудериан так описал свое посещение наступавшей там 9-й армии: «…90 «тигров» фирмы «Порше», которые действовали в составе армии Моделя, были не способны вести ближний бой, поскольку, как оказалось, у них не было боеприпасов. Положение усугублялось еще тем, что у танков не было пулеметов. Попадая на территорию, занятую неприятельской пехотой, они были вынуждены буквально лишь пугать врага видом своих орудий.
Карта 42. Курская битва (III)
Они не могли ни подавить пехоту, ни уничтожить огневые точки противника, чтобы дать возможность нашей пехоте следовать за ними. К артиллерийским позициям противника «тигры» вышли одни, без пехоты. Несмотря на небывалую отвагу и неслыханные потери, пехоте дивизии Вейдлинга не удалось развить достигнутый танками успех. Атака войск Моделя захлебнулась, пройдя едва 6 миль, они были остановлены»[188].
После недели напряженных и почти непрерывных боев личный состав дивизии «Великая Германия» уже выказывал признаки усталости, а ее ряды значительно поредели. 10 июля дивизии было приказано наступать на юг и юго– запад и очистить от противника левый фланг. Танковый полк, разведотряд и гренадерский полк должны были наступать в направлении высоты 243,0 и к северу от нее; затем им предстояло взять высоту 247,0 южнее Круглика и наступать в южном направлении к небольшой рощице севернее Березовки, где русские сдерживали 3-ю танковую дивизию. Эти действия должны были поддерживать крупные силы авиации.
Бомбардировка оказалась необычно эффективной, о чем свидетельствует запись в журнале боевых действий разведывательного отряда: «С восхищением наблюдали мы за действиями пикирующих бомбардировщиков, непрерывно атакующих русские танки, причем с исключительной точностью. Звено за звеном бомбардировщиков появились над полем боя, чтобы сбросить свой смертоносный груз на боевые машины русских. Ослепительные вспышки белого пламени говорили о том, что еще один вражеский танк подбит. Это повторялось снова и снова»[189].
Поддерживаемая авиацией, «Великая Германия» добилась наконец успеха: высоты 243,0 и 247,0 были взяты, а русская пехота и танки отошли в лес севернее Березовки. Зажатый между дивизией «Великая Германия» и 3-й танковой дивизией, противник на левом фланге, похоже, мог считаться уничтоженным. Теперь можно было возобновить наступление на север. 11 июля командир XLVIII танкового корпуса отдал приказ дивизии «Великая Германия» сосредоточиться по обе стороны дороги южнее высоты 260,8 и быть готовой к наступлению на север. Принимая во внимание провал наступления Моделя, лишь успешное продвижение в этом районе давало надежду на победу.
В ночь с 11 на 12 июля части «Великой Германии» были сменены 3-й танковой дивизией в соответствии с планом. Последние подразделения сменялись уже под мощным артобстрелом противника, и личный состав «Великой Германии» покидал свои окопы с чувством глубокого беспокойства. Их опасения – увы! – оправдались, поскольку именно в эту ночь 3-я танковая дивизия была выбита со своих позиций.
Утром 12 июля «Великая Германия» сосредоточилась по обе стороны дороги южнее Новоселовки, ожидая приказа перейти в решительное наступление на север на рассвете 13 июля (см. карту 42). 12 июля стало для нее первым днем без сражения; эта передышка была использована для пополнения боеприпасами и горючим, а также для проведения небольшого ремонта, который мог быть осуществлен на позициях. Высланная на север разведка доложила: данные о том, что Новоселовка занята незначительными силами русских, не соответствует действительности. С запада были слышны мощные звуки артиллерийский канонады, а известия из 3-й танковой дивизии тоже не обнадеживали.
13 июля действия разведки в северном направлении были усилены, но ожидаемый приказ к наступлению так и не поступил – вместо него были получены неприятные сообщения от соседних соединений. Русские предприняли мощные контратаки против танкового корпуса СС и 11-й танковой дивизии; потери русских в технике по всему фронту контратак были огромными, но место подбитых машин занимали новые танки. Верные своему принципу, русские продолжали бросать в бой свежие силы, и их резервы казались неисчерпаемыми. Днем 13 июля на командный пункт «Великой Германии» приехал командир корпуса генерал фон Кнобельсдорф и отдал приказ, не оставлявший никаких надежд на наступление в северном направлении: дивизия должна была вновь наступать на запад. Это наступление, назначенное на 14 июля, практически было аналогично действиям дивизии 10 и 11 июля: целью его было выйти на дорогу Раково – Круглик. Ситуация на левом фланге ухудшилась до такой степени, что наступать на север просто было невозможно. 12 и 13 июля 3-я танковая дивизия оставила Березовку, была оттеснена от дороги Раково – Круглик и под сильным натиском русских танков была вынуждена оставить высоту 247,0. Противник постоянно получал подкрепления, а 3-я танковая дивизия была чересчур ослаблена, чтобы сдержать наступление русских с запада.
Карта 43. Курская битва (IV). Положение на 14 июля 1943 года
В 6.00 14 июля дивизия «Великая Германия» во второй раз начала наступление на запад. На ее правом фланге для захвата высоты 247,0 была сформирована боевая группа, состоявшая из отряда разведки, дивизиона самоходных орудий, мотострелковой и танковой рот. В центре танковый полк и мотострелки должны были брать высоту 243,0, а на левом фланге гренадеры нанести удар севернее Верхопенья, имея в качестве конечной цели небольшую рощу севернее Березовки (см. карту 43). Еще при выступлении дивизия оказалась под мощным артиллерийским обстрелом, и в первой половине дня ей пришлось отбивать несколько контратак с севера и запада. О 3-й танковой дивизии не было никаких известий, но наступление продолжалось согласно плану, и высота 243,0 была снова захвачена. Боевая группа на правом фланге продвигалась вперед очень медленно, поскольку ей пришлось отражать яростные контратаки русских. В центре и на левом фланге было подбито много русских танков, а их пехота понесла тяжелые потери и откатилась к западу – там она попала под мощный артобстрел немецких орудий и была рассеяна.
Во второй половине дня была наконец установлена связь с 3-й танковой дивизией у Березовки и объединенными усилиями занята небольшая роща к северу от этой деревни. Но оказалось невозможным выбить русские танки с высоты к северу от Круглика; русские несколько раз мощно контратаковали на этом участке. К ночи выяснилось, что русские понесли серьезные потери, а нам удалось занять важные участки. Все это можно было, без сомнения, считать определенным успехом; опасная ситуация на левом фланге была ликвидирована, а 3-й танковой дивизии оказана помощь. Но дивизия «Великая Германия» после десяти дней напряженных боев была очень ослаблена, тогда как ударная сила русских не только не уменьшилась, но, казалось, еще больше возросла.
К вечеру 14 июля стало очевидно, что немецкое наступление сорвано. Уже в самом его начале оказалось, что прорыв передовых позиций русских, прикрытых мощными минными полями, представляет собой гораздо более трудную задачу, чем нам представлялось. Ужасные контратаки русских, в которые, невзирая на потери, бросались значительные массы людей и техники, тоже стали для нас неприятным сюрпризом. Наши потери в личном составе были незначительными, тогда как потери в танках – просто ошеломляющими. «Пантеры» не оправдали возложенных на них надежд, они легко загорались от вражеских снарядов, системы смазки и питания были недостаточно хорошо защищены, а экипажи плохо подготовлены. Из 80 «пантер», принимавших участие в боях, к 14 июля осталось в строю только несколько машин. Танковый корпус СС находился не в лучшем положении, а наступавшей с севера 9-й армии удалось продвинуться в глубину русской обороны не более чем на 7 миль. 4-я танковая армия углубилась в расположение русских на 12 миль, но ей оставалось пройти еще около 60 миль, чтобы соединиться с армией Моделя.
13 июля фельдмаршалы фон Манштейн и Клюге были вызваны в Восточную Пруссию, где Гитлер сообщил им, что операция «Цитадель» должна быть немедленно прекращена: союзники высадились на Сицилии, и войска должны быть спешно переброшены туда с Восточного фронта, чтобы остановить вторжение. Манштейн не ввел в бой все свои силы и потому предложил продолжить наступление с целью измотать противника; в случае уничтожения русских танковых резервов в районе Курска мы могли бы предотвратить крупные наступления на других участках. Подобную обстановку можно было предусмотреть еще до начала операции «Цитадель»; теперь же мы оказались в положении человека, который схватил за уши волка и не осмеливается выпустить его. Тем не менее Гитлер заявил, что наступление должно быть прекращено.
Верховное командование русских руководило Курской битвой с большим мастерством, умело маневрируя войсками и используя сложную систему минных полей и противотанковых заграждений. Не ограничившись контратаками в пределах Курского выступа, русские нанесли сильные удары на участке между Орлом и Брянском и глубоко вклинились в наши позиции. После решения Гитлера о переходе к обороне положение на Восточном фронте стало критическим. 4-я танковая армия получила приказ о немедленной переброске танкового корпуса СС в Италию, а XLVIII танковому корпусу было приказано передать дивизию «Великая Германия» для оказания помощи группе армий «Центр» фельдмаршала фон Клюге. В этих обстоятельствах было невозможно удержать рубежи, занятые нами на Курском выступе, и 23 июля 4-я танковая армия отошла на позиции, занимавшиеся ею к началу наступления.
Операция «Цитадель» завершилась полным поражением. Правда, потери русских были куда тяжелее наших. 4-я танковая армия взяла в плен 32 тысячи человек, было уничтожено и захвачено более 2 тысяч танков и около 2 тысяч орудий. Но наши танковые дивизии, бывшие в прекрасном состоянии накануне сражения, были обескровлены, тогда как русские с англо-американской помощью могли в кратчайший срок восстановить свои потери даже такого масштаба[190].
После провала этого в высшей степени напряженного наступления стратегическая инициатива перешла к русским.
Тактика танковых войск в ходе операции «Цитадель»
Легкие и средние танки, применявшиеся в три первых года войны, сыграли значительную роль в боевых действиях этого периода. Однако поскольку противотанковые средства русских становились все более эффективными, а русские танки – все более мощными, то наши боевые машины быстро устаревали. Появились тяжелые и сверхтяжелые танки, и тактика танковых войск должна была соответственно также измениться. Командиры танковых сил могли первыми видеть эти изменения, поскольку им предстояло приспособить тактические принципы к новому оружию.
Методы противотанковой борьбы 1941 года перестали быть эффективными, поскольку они не годились на новом этапе войны – когда русские стали применять большие массы танков. Стало ясно, что отдельное противотанковое орудие или даже батарея будут быстро обнаружены и уничтожены. По этой причине стал использоваться новый метод, который в немецких танковых частях получил название Pakfront – фронт ПТО. Группы орудий общей численностью до десяти единиц в каждой ставились под командование одного человека, который отвечал за сосредоточение их огня по отдельной цели. Эти группы были распределены по всему прикрываемому ими участку фронта. Идея такой организации противотанковой обороны заключалась в том, чтобы встретить атакующие танки фланговым огнем. Главенствующее значение при такой тактике приобретала дисциплина ведения огня, и самой серьезной ошибкой, которую только было возможно сделать, считалось преждевременное открытие огня.
Русские тоже усвоили эту тактику, что мы почувствовали на себе в ходе операции «Цитадель». Русские укрепляли свои узлы ПТО с помощью минных полей и противотанковых препятствий, а также мин, беспорядочно разбросанных в промежутках между минными поясами. Быстрота, с которой русские устанавливали мины, была поистине удивительной. Двух-трех суток было для русских вполне достаточно, чтобы установить более 30 тысяч мин. Нередко нам приходилось за сутки обезвреживать 40 тысяч мин в полосе наступления корпуса. В ходе Курской наступательной операции, даже углубившись в оборону русских на 12 миль, мы зачастую оказывались окруженными минными полями. В этой связи следует еще раз упомянуть искусство маскировки, свойственное нашему противнику. Ни минных полей, ни противотанковых районов не удавалось обнаружить до тех пор, пока на минах не взрывался первый танк или первое русское противотанковое орудие не открывало огонь.
На вопрос, как немецким танкам все же удавалось преодолевать противотанковую оборону русских, ответить трудно; это в значительной мере зависело от обстановки и от сил, которые можно было задействовать в операции. Тщательная подготовка и тесное взаимодействие между наземными силами и авиацией были, разумеется, основными составляющими достигнутого успеха. В ходе операции «Цитадель» немецкие танковые войска действовали «клином» (Panzerkeil), боевым порядком, который всегда был весьма эффективен. При этом острие клина образовывали самые тяжелые танки, и «тигры» продемонстрировали, что они могут успешно противостоять глубокой противотанковой обороне русских. Пушка «тигра» калибра 88 мм превосходила все, чем тогда располагали русские, но, как я уже упоминал, «пантеры» были несовершенны и малоэффективны. Наш «Т-IV» был недостаточно хорош для осуществления прорыва глубокой противотанковой обороны, и захват русских позиций во многом следует отнести за счет хорошего взаимодействия между всеми видами тяжелого оружия.
«Цитадель» и другие операции показали, что огонь противотанковой обороны может быть подавлен сосредоточенным и хорошо управляемым огнем наступающих танков. Воплощение этого на практике потребовало изменения боевых порядков и тактических методов применения танков. Танковый клин был заменен на Panzerglocke («танковый колокол»). Такой «танковый колокол», со сверхтяжелыми танками в центре, легкими танками позади них и наступавшими за этими машинами широкой дугой средними танками стал лучшим боевым порядком для борьбы с широким фронтом противотанкового огня противника. Командир такого формирования, вместе с наблюдателями от всех видов тяжелого оружия, двигался в «колоколе» сразу же за головными средними танками. Он должен был поддерживать постоянную радиосвязь с командованием авиационных сил, поддерживающих наземные войска. Саперы в бронетранспортерах двигались сразу же за головными танками «колокола» в полной готовности расчистить проходы в минных полях. Наступление в таком боевом порядке обычно бывало успешным, если удавалось наладить и поддерживать тесное взаимодействие всех родов войск.
При ночных попытках прорыва противотанковой обороны противника применялся другой метод. В этом случае местность выбиралась танкодоступная, наступление планировалось при благоприятной погоде, предпочтительными были лунные ночи. Днем офицеры должны были произвести рекогносцировку местности. Поскольку мы не располагали компасами, пригодными для танков, то хорошо различимые в темноте шоссейные или проселочные дороги использовались в качестве ориентиров. Даже в ходе ночных атак «колокол» доказал свою эффективность. При наступлении ночью дистанции между танками обычно сокращались. Темнота в значительной мере препятствовала прицельной стрельбе противотанковых орудий, и хорошо подготовленная ночная атака, как правило, проходила без существенных потерь. Однако для таких атак были совершенно необходимы хорошо подготовленные офицеры и опытные водители танков.
Успех танковых атак против противотанковой обороны, как представляется, зависит от следующих факторов[191]:
1) необходимо использовать любую возможность для ведения воздушной и наземной разведки;
2) для наступления должны максимально использоваться сверхтяжелые танки, которые надо ставить на направление главного удара;
3) сосредоточение орудийного огня танков необходимо осуществлять быстро и эффективно; танки должны постоянно двигаться, останавливаясь только для ведения огня;
4) наблюдатели от всех поддерживающих наступление частей должны двигаться вместе с танками; основное значение приобретает наличие устойчивой радиосвязи между танками и авиацией;
5) саперы на бронетранспортерах должны следовать за танками;
6) легкие танки должны находиться наготове, чтобы развить успех;
7) обеспечение танков горючим и боеприпасами в ходе сражения должно осуществляться при помощи бронированных машин снабжения; для выполнения этой сложной задачи необходимо располагать опытными специалистами;
8) танки должны быть снабжены средствами постановки дымпуска для ослепления противотанковых средств противника, а командиры частей – дымовыми ракетами различных цветов для целеуказания;
9) для проведения ночных атак танки должны быть снабжены радиосредствами.
Реакция русских на бомбардировку
Боевой опыт показывает, что русский солдат обладает почти невероятной способностью выдерживать самые мощные артобстрелы и авиационные бомбардировки; вместе с тем русское командование не обращает никакого внимания на огромные потери от снарядов и бомб и продолжает действовать по ранее принятым планам. Отсутствие какой-либо реакции русских даже на самые сильные обстрелы было еще раз подтверждено, хотя и не нашло объяснения, в ходе операции «Цитадель». Возможно, подобное отношение объясняется следующими факторами.
Стоицизм большей части русских солдат и замедленная реакция делает их почти нечувствительными к потерям. Русский солдат ценит собственную жизнь не больше, чем жизнь своих товарищей. Ему ничего не стоит шагнуть на стену мертвых тел, еще недавно бывших телами его друзей по оружию, точно так же не моргнув глазом он невозмутимо идет в атаку или удерживает позицию, которую ему велели защищать. Жизнь не представляет для него высшей ценности. Он легко переносит даже самые невероятные трудности, порой просто не замечая их; на него, похоже, не действуют ни разрывы бомб, ни грохот снарядов.
Естественно, есть среди русских солдат и люди более деликатного физического и психического склада, но и они приучены исполнять приказы с точностью до последней буквы и без колебания. В русской армии господствует железная дисциплина; наказания, осуществляемые офицерами и политическими комиссарами, крайне суровы, а беспрекословное исполнение приказов является основой советской военной системы.
Основываясь на собственном опыте, могу сказать, что преданность коммунистическому режиму явно не проявлялась в ходе последней войны. Можно, однако, ожидать, что и в будущем русский солдат будет выполнять самые жестокие и бессмысленные приказы, движимый идеализмом и преданностью «идее».
Нечувствительность русских к артогню отнюдь не новость; это качество проявилось еще в ходе Первой мировой войны, а Коленкур отмечает его в своем описании Бородинского сражения 1812 года[192]. Он пишет, что русские «стойко держатся под убийственным огнем артиллерии» и что «противник, уничтожаемый артиллерийским огнем и теснимый со всех сторон, смыкал свои ряды и стойко удерживал позиции, несмотря на опустошение, производимое в его рядах нашими орудиями». Коленкур цитирует Наполеона, сказавшего, что «ему совершенно непонятно, почему на захваченных редутах и позициях, которые русские столь отважно и упорно защищали, взято так мало пленных», и приводит слова императора об этих «русских, которые не сдаются в плен живыми. И мы ничего не можем с этим поделать».
Относительно русских военачальников следует сказать следующее:
а) почти в любой обстановке они строго следуют приказам или ранее принятым решениям. Они не считаются ни с изменениями обстановки, ни с ответной реакцией противника, ни с потерями своих собственных войск. Естественно, такое отношение имеет серьезные отрицательные стороны, но в то же время порой приносит и положительные плоды;
б) в их распоряжении были практически неиссякаемые источники пополнения личного состава для компенсации потерь. Русское командование может позволить себе нести высокие потери и не обращать на них внимания.
При подготовке к операции необходимо принимать во внимание реакцию или, скорее, отсутствие реакции русских войск и их командования, поскольку от этого будет зависеть взаимодействие, оценка успеха и количество вооружения и техники для проведения операции. Следует заметить, однако, что имели место случаи, когда закаленные в сражениях подразделения русских впадали в панику или проявляли нервозность даже при самом незначительном обстреле. Но такие случаи были чрезвычайно редки, так что рассчитывать на них было бы ошибкой. Будет куда полезнее даже переоценивать стойкость русских; их слабость является исключением, так что никому не следует рассчитывать сломить их упорство.