На рассвете 26 июня немцы перешли в наступление – по нашим донесениям, силами полка пехоты при поддержке 10 танков. На самом деле это была боевая группа «Ангерн» из состава мотопехотной бригады 11-й танковой дивизии. После того, как никем не управляемые части 228-й стрелковой дивизии, в том числе ее артиллерия (485-й гаубичный артполк) без предупреждения оставили свои позиции и немцы смогли обойти Молодаву с севера, 43-й мотополк около девяти утра тоже вынужден был отступить, уничтожив в бою три танка[206] и до 100 человек пехоты противника.
В это время основные силы 43-й танковой дивизии еще проходили район Ровно, где подверглись бомбежке с воздуха. Чуть позже они наткнулись на отходящих по шоссе к Ровно бойцов 228-й дивизии и ее гаубичный артполк. Полковник Цибин навел порядок, остановив отступающую пехоту и артиллеристов и включив их в свой боевой порядок. Особенно ценной оказалась именно артиллерия, поскольку дивизионный гаубичный артполк на тракторной тяге полз со скоростью 6 км/ч и находился еще далеко.
К сожалению, в атаке могли участвовать далеко не все соединения дивизии. Дело в том, что из-за острой нехватки автотранспорта основная часть личного состава мотострелкового полка и «безлошадные» танкисты могли двигаться только пешим маршем. Поэтому еще ранее командир разделил дивизию на две группы. В подвижную группу вошли оба танковых полка двух-батальонного состава[207] (впоследствии они были сведены в один полк) и уже упомянутые выше два батальона мотострелкового полка на автомашинах. Вторая группа в количестве около полутора тысяч человек (оставшаяся часть мотострелкового полка и прочие подразделения) двигалась вслед за танками пешим маршем.
Атака началась в два часа дня 26 июня. И хотя из 235 танков дивизии в ней смогли принять участие лишь 79 машин 86-го танкового полка, советские бронированные машины без особых затруднений сбили заслоны противника. Первыми на прорыв шли два танка Т-34 и два КВ, за ними двигались легкие Т-26. Противник, ведший воздушную разведку, сумел подготовиться к удару и своевременно организовал танковые и артиллерийские засады. Однако огонь немецких противотанковых орудий не причинил четырем передовым машинам никакого вреда. Правда, тут же выяснилось, что к 76-мм танковым пушкам нет бронебойных снарядов, поэтому машинам пришлось стрелять осколочными и давить противника гусеницами – не только пушки, но и танки. Несколько немецких танков, пытавшихся атаковать из засады, были уничтожены, после чего началась бойня.
В. С. Архипов, в те дни командир разведывательного батальона 43-й танковой дивизии, впоследствии вспоминал о бое 26 июня: «…это уже было не отступление, а самое настоящее бегство. Части 11-й танковой перемешались, их охватила паника. Она сказалась и в том, что, кроме сотен пленных, мы захватили много танков и бронетранспортеров и около 100 мотоциклов, брошенных экипажами в исправном состоянии. На подходе к Дубно, уже в сумерках, танкисты 86-го полка разглядели, что к ним в хвост колонны пристроились восемь немецких средних танков – видимо, приняли за своих. Их экипажи сдались вместе с машинами по первому же требованию наших товарищей. Пленные, как правило, спешили заявить, что не принадлежат к национал-социалистам, и очень охотно давали показания. Подобное психологическое состояние гитлеровских войск, подавленность и панику наблюдать снова мне довелось очень и очень не скоро – только после Сталинграда и Курской битвы…».[208]
На последнее замечание стоит обратить особое внимание. Моральное состояние войск обычно впрямую зависит от положения на фронтах и от того, наступает армия или же терпит неудачи. Оказывается, что в июне 1941 года далеко не все солдаты вермахта знали, что германская армия выигрывает войну…
Уничтожив врага, к шести часам вечера 26 июня советские машины ворвались на восточную окраину Дубно и вышли к реке Иква. За весь бой было потеряно убитыми и ранеными 128 человек, оба танка КВ и 15 «двадцать шестых» (в том числе 4 химических). Но немцам удалось отойти на западный берег и взорвать за собой шоссейный и железнодорожный мосты южнее города, поэтому переправиться через реку и ворваться в старую часть города на плечах отступающего противника танки не смогли. Кроме того, выяснилось, что пехота опять отстала, а 43-й гаубичный артполк все еще ползет где-то сзади…
Прорыв противника на стыке 5-й и 6-й армий и действия 24–28 июня 1941 г.
Проведенная с наступлением темноты разведка выяснила, что положение вырвавшихся вперед частей остается очень шатким. На юге слышался гул танковых моторов, по донесениям разведчиков, там обнаружились вражеские танки – до 90 машин. Никаких следов 36-го стрелкового корпуса, его 140-й и 146-й дивизий обнаружить не удалось: левый фланг оказался абсолютно открыт. Однако позднее немцы признавали, что на какое-то время русским удалось перехватить дорогу на Острог, куда как раз вечером 26 июня вышла боевая группа 11-й танковой дивизии.
На правом фланге своих войск тоже не обнаружилось: танковая рота, посланная вечером к Млынову для установления связи с частями 40-й танковой дивизии, наткнулась в районе деревни Колкевичи на танковую засаду противника, потеряла 4 машины и вернулась к основным своим частям. Полковник Цибин не знал, что буквально несколько часов назад части 40-й дивизии получили приказ оставить Млынов и отходить на восток.
Таким образом стало ясно, что на севере тоже находится противник. Поэтому назначенная на час ночи атака на Дубно была отменена. По приказу командира корпуса в 3:00 27 июня передовые мобильные части 43-й танковой дивизии начали отход от Дубно. Хорошо двигаться на колесах, а не пешком – через три часа, на рассвете, они были уже на окраине Ровно.
Согласно донесениям, в бою под Дубно был уничтожен один тяжелый и 20 средних и легких танков противника, 2 батареи противотанковых орудий, около 50 автомашин и более батальона пехоты противника. Наши потери составили 2 сгоревших танка КВ, 15 танков Т-26 (из них 4 огнеметных), было убито и ранено 128 человек.
Таким образом, удержать оборону по реке Иква 19-му механизированному корпусу не удалось. 228-я дивизия 36-го стрелкового корпуса откатывалась к Ровно, остальные две (140-я и 146-я) под давлением 16-й танковой дивизии немцев перешли к обороне далеко к югу от Дубно. Немцы ни в коем случае не могли позволить 36-му стрелковому корпусу сомкнуть фланги своих дивизий – ведь где-то между ними проходила единственная тоненькая ниточка коммуникаций 11-й танковой дивизии. Вырвавшись глубоко вперед, эта дивизия уже вышла к Острогу, оказавшись в глубоком тылу не только 36-го стрелкового корпуса, но и всей советской группировки в Львовском выступе.
Но гораздо хуже было то, что части 19-го мехкорпуса вновь отступили к Ровно – причем не столько из-за натиска 13-й и левого фланга 11-й танковой дивизии немцев, сколько из-за плохой связи друг с другом. Все еще не удавалось установить локтевой контакт между мобильными подразделениями. Противник тоже не имел в этом районе сплошного фронта: его дивизии, которым надлежало закрепить успех прорыва (299-я, 111-я, 75-я и 57-я пехотные), пока еще не полностью вышли к Икве и частью находились на марше. Ударная же мощь одной 13-й танковой дивизии была достаточно низка – ведь ей приходилось сражаться на пятидесятикилометровом фронте протяженностью от Луцка до Дубно против двух советских мехкорпусов и 228-й стрелковой дивизии.
Именно в этот момент к западу от Ровно наконец-то вышли танковые дивизии 9-го механизированного корпуса. На рассвете 27 июня головной 24-й танковый полк шедшей на левом фланге корпуса 20-й танковой дивизии полковника Катукова с ходу атаковал передовые части немецкой 13-й танковой дивизии в районе Олыка, между Ровно и Луцком. В ходе боя было захвачено около 300 пленных и много трофеев.[209] Чуть позже сюда подошли и остальные части дивизии, после чего разгорелся ожесточенный встречный бой. В течение дня дивизия успешно отбивала настойчивые атаки противника, но перейти в наступление не смогла, потеряв в бою все свои машины – 30 БТ и 3 Т-26. Командир 40-го танкового полка майор Л. Г. Третьяков сгорел в танке, возглавляя атаку полка. С наступлением темноты, обнаружив обход противником открытых флангов дивизии, командир корпуса приказал отвести ее на опушку леса по линии Ромашевская, Клевань, заняв оборону вдоль железной дороги Луцк—Ровно.
Шедшая правее 35-я танковая дивизия к 4 часам утра достигла рубежа колхоз Малин, Уездце (в 15 километрах к северо-востоку от Млынова), где столкнулась с пехотой 299-й пехотной дивизии противника. До исхода дня дивизия вела бой на этом рубеже, а потом тоже начала отход к Ровно.
Столь малая ударная мощь 9-й механизированного корпуса объясняется достаточно просто – в отличие от корпусов, располагавшихся ближе к границе, он был оснащен танками устаревших конструкций. 20-я танковая дивизия имела всего 36 боевых машин (почти исключительно БТ), 35-я танковая дивизия – 142 танка Т-26, причем только часть из них (по разным данным, от 79 до 112) была вооружена 45-мм пушками, а остальные машины были двухбашенными и несли только пулеметы – либо бесполезные 37-мм пушки, снаряды к которым давно были сняты с вооружения). Об автотранспорте и говорить не приходилось – в обеих дивизиях имелось 432 автомобиля и 45 тракторов, большая часть их пехоты проделала 100-километровый путь пешком.
Увы, советские механизированные части, практически не имея моторизованной пехоты, оказались не в состоянии организовать сплошную оборону. Свою роль сыграл и неравномерный выход корпусов на линию рек Стырь и Иква, где предполагалось задержать противника – танковые дивизии 9-го мехкорпуса подошли сюда, когда пехота и части 19-го мехкорпуса уже были сбиты с позиций и откатывались к Ровно.