– Я подумал... – заговорил он, но Танос жестом показал ему замолчать.
– Этикет предписывает дождаться закусок.
Синтаа пожал плечами. Андроид вплыл в помещение с подносом еды и питья. Танос забрал поднос и застыл, глядя на своего бывшего друга.
– Зачем ты пришел, Синтаа? Обещание, которое дал твоей семье мой отец, выполнено.
Синтаа помрачнел.
– С тех пор как ты сказал отцу, что знаешь про сделку с моими родителями, он запрещал мне к тебе приходить. Я пытался с тобой увидеться, но он отправлял меня домой. Он либо был здесь, либо где-то неподалеку. А о том, что его нет, я узнавал всегда слишком поздно. И теперь, как только я узнал, что его не будет несколько дней, сразу примчался.
Танос поставил поднос на стол и сел напротив бывшего друга.
– Так зачем?
Синтаа усмехнулся и покачал головой.
– Потому что ты мне вообще-то нравишься, фиолетовый ты уродец. Ты мой друг. А еще в твоем возрасте полагается иметь больше одного друга. Живешь тут в заточении, в титановом замке отца и даже не умеешь общаться. Так что одолжу тебе парочку своих приятелей, а?
– Вряд ли в договоре с А’Ларсом есть такой пункт.
– Да к черту его, – с нескрываемым удовольствием проговорил Синтаа, будто долгие годы ждал, когда сможет произнести эти слова, и только что понял, как это сделать. – Со мной у него никаких договоров не было, понимаешь? Сделки он заключал с моими родителями, – он показал рукой на Таноса, а затем на себя, – а вот наша с тобой дружба была настоящей.
Настоящей. Их дружба всегда казалась хрупкой и уязвимой. Танос сложил перед собой руки и в задумчивости склонил голову. Он попытался представить обстоятельства, в которых Синтаа было бы выгодно ему лгать. Только не об этом. Танос приложил к этому вопросу свою интеллектуальную мощь, и вдруг на него словно снизошло озарение: чтобы получить ответ, ему не нужна сила ума. Речь шла не про тип кварков, спин электронов, реакции энзимов и не про плоскости расщепления кристаллов. Ответ зависел от эмоционального отклика. Тут нельзя было опираться на логику. Невозможно.
– Ты – мой друг, – медленно проговорил он.
Синтаа захлопал в ладоши, сложил губы трубочкой и громко свистнул.
– Наконец-то! Господа, главный вундеркинд Титана наконец догадался!
Танос почувствовал, что краснеет, хотя цвет его кожи скрывал румянец. Он отвернулся и пробормотал:
– Вот олух.
– Олух, который придумал, чем нам заняться вечером. – Синтаа спрыгнул с кресла и схватил друга за руку. – Пойдем.
* * *
Небо над Вечным городом никогда по-настоящему не темнело. Город вечно горел огнями: стоило опуститься сумеркам, как загорались похожие на трубки лампы, украшающие стены зданий.
Синтаа и Танос вышли из Менторплекса. Небо закрывали тучи летающих автомобилей, столпившихся в воздушном заторе.
На наземных дорогах было не лучше. Высокий и мощный, Танос понимал, как мешает движению. Двигавшиеся в потоке прохожие на чересчур оживленных улицах старались отпрянуть в сторону и пропустить великана и неизбежно сминали друг друга. Но даже при этом Танос задевал их плечами и локтями, расталкивая в стороны, и постоянно наступал кому-нибудь на ногу.
Танос старался не обращать на это внимания. Думать о чем-нибудь другом. Он представил себе, что будет, если вдруг произойдет что-нибудь неожиданное и опасное. Вдруг прохожим придется бежать? Вот это будет настоящее безумие.
– Столько народу. Раньше было лучше, – пожаловался Танос. – Я обычно не отхожу так далеко от дома. Даже не представлял, как это. Оттуда, сверху, не разберешь.
– Поэтому и надо время от времени выбираться, – шутливо ответил ему Синтаа, пробиваясь вперед сквозь толпу, которая шла навстречу.
– Когда мы были младше, мне казалось, что и так дело плохо, но сейчас...
– Достроят Менторплексы II и III, станет лучше, – заявил Синтаа. – Надо признать, если Ментор и не лучший отец, он успешно восполняет это обустройством города. Наверху, как всегда, добавят новый уровень, и здесь станет свободнее. Переизбыток пойдет наверх.
Танос пробурчал что-то в знак согласия. Его отец проектировал Вечный город, лично контролировал превращение Титана в место, пригодное для жизни. Видя отрешенного, сурового отца, Танос с усилием напоминал себе, что Ментору нужно строить здания, которые не рухнут и не размажут по земле тех, кто ходит внизу. Его бесконечные заботы и отсутствие внимания к сыну можно было и простить.
К собственному удивлению, Танос понял, что улыбается. Всего пятнадцать минут с другом – и он чувствует себя гораздо счастливее.
* * *
Синтаа провел их к клубу в районе, где располагались увеселительные заведения. Прожекторы загорались и гасли в такт басовым ритмам. Танос остановился, чем раздосадовал спешащую по улице толпу.
– Клуб? – недовольно проговорил он. – Синтаа, ты за кого меня принимаешь?
– За унылого зануду, который ни на секунду за всю свою жизнь не отвлекался от сложных измышлений, – ответил тот. – Мне кажется, тебе надо бы прекратить так много думать и пообщаться с людьми. А может, выкинуть что-то совсем уж невообразимое и кого-нибудь поцеловать.
Танос нервно засмеялся.
– Поцеловать? Ты с ума сошел. Посмотри на меня. И на них»
Он указал на жителей Титана, которые обходили его, изо всех сил стараясь не смотреть слишком долго и пристально на мутировавшее существо, затесавшееся в их среду.
Синтаа отмахнулся от его слов, как от облака дыма.
– Один поцелуй, и ты напрочь забудешь об этих провинциальных идиотах и их предрассудках. Ты всю жизнь позволял отцу убеждать тебя, что ничего не стоишь. И что с твоим ростом и внешним видом ты какое-то чудовище. Ментор – важная шишка, а значит, все верят его суждениям.
Танос хотел что-то сказать, но Синтаа жестом его остановил:
– Это не твоя вина, а его. Поверь, поцелуешься с кем-нибудь, и сам все сразу поймешь. Поймешь связь. Единство всех вещей. Ты – часть Титана, и я тебе это сегодня докажу.
Танос позволил Синтаа затащить себя внутрь. Зеваки в клубе не спускали взглядов с нового посетителя, пока фиолетовый громила протискивался через слишком низкую для него дверь, в которой к тому же замешкались несколько завсегдатаев клуба.
В тесном душном помещении разом стихли все звуки. Музыка громыхала снаружи и не проникала за стены с шумоизоляцией. Казалось, что входная дверь отрезает звуки, и проходящий через нее попадает в вакуум. Танос на секунду зажал уши руками, услышал неизменное биение своего сердца и немного успокоился. К замкнутому пространству нужно было немного привыкнуть.
Это был так называемый силенкуриум – «беззвучный клуб». На танцполе посередине пульсировал разными цветами стробоскоп, в ленивой непристойной пантомиме извивались и прижимались друг другу тела. Абсолютная тишина, полное отсутствие звуков оглушало.
Местечко было по-импрессионистски впечатляющее. Музыка не подсказывала ритма, и танцоры двигались так, как диктовало им тело, а зрители, как могли, понимали их движения. Получалось, будто танцев там столько же, сколько и посетителей.
Синтаа провел Таноса к столу, за которым их ждали две девушки.
Одна из них, красавица с зелеными волосами и фосфоресцирующими татуировками в уголках глаз, обрадовалась при виде Синтаа, что-то беззвучно вскрикнула и обняла его. Он определенно вступил с ней в отношения, по крайней мере, на какое-то время.
Синтаа жестом пригласил Таноса сесть. У второй девушки были короткие волосы цвета спелой вишни и бледно-желтая кожа с зелеными веснушками. Она улыбнулась Таносу и подвинулась так, чтобы ему хватило места между ней и Синтаа.
Ему хотелось говорить, но правила и устройство силенкуриума этого не позволяли. Пришлось сесть, сложить руки на коленях и наблюдать за тем, как извиваются танцоры. Казалось, что даже на танцполе, где друг к другу спокойно и расслабленно жались тела, слишком тесно.
На Синтаа и девушках были полихромные костюмы в обтяжку, отделанные голографической окантовкой, которая меняла цвета, и прозрачные наплечники, заполненные густой жидкостью, которая вальяжно плескалась вслед за движениями их рук. Сейчас это было модно. Почти все танцоры было одеты так же: плотно облегающие легинсы, у которых менялись цвет и яркость, неоновые наплечники и сапоги по колено с голографическим орнаментом.
Танос, одевшийся в простые прямые брюки и темносинюю тунику, почувствовал себя еще больше не к месту. Но потихоньку, когда все снова переключили внимание на танцоров, его неловкость отступила, а плечи расслабились. В сравнении с шумной беспокойной улицей силенкуриум казался раем. Таносу приходилось слышать об опыте отключения чувств, но тут депривации не было – звук полностью отключался, помогая полнее раскрыться другим чувствам.
Танос посмотрел на девушку. Она снова улыбнулась. Он попытался ответить тем же, явственно осознавая, как и всегда, насколько прочерченный бороздами подбородок портит эти попытки.
Мимо проплывал робот с подносом, на котором стояло несколько стаканов. Девушка протянула руку, взяла два напитка и расплатилась, прижав к нужному окошку кончик пальца. Вопросительно глядя на Таноса, она протянула ему стакан.
Он принял напиток. Сделал глоток. В слишком сладкой зеленой жидкости с пузырьками Танос угадал вкус дыни, бузины и этилового спирта. Но девушка пила эту жидкость, и он последовал ее примеру.
Они некоторое время наблюдали за танцем, в котором тела дергались и извивались, будто по наводке пульсирующего стробоскопа. По стенам и потолку расползались тени, меняли очертания вслед за движениями танцоров, замирали и снова менялись. Танос растворился в этом увлекательном зрелище, безупречном ритме и насыщенности движений. На улицах города тела сталкивались торопливо и неуклюже. Здесь их движения были искусством.
Он потерял счет времени, погружаясь в личные переживания, как вдруг ощутил легкое, мимолетное касание на своей спине. Это была его новая знаком