еловек склоняется к хозяину” – да ведь из этих слов составится иероглиф “поселиться”![68] Значит, если вы останетесь здесь, то будете жить очень долго».
В это время наши войска стояли в Цзянлине, я попросил отпуск у командира Тоба Ле, и тот согласился.
Тогда я снова отправился к толкователю снов и спросил его:
– Поселиться здесь можно, а вот как познать секрет долголетия?
– В вашей предыдущей жизни[69], – сказал толкователь, – вас звали Се Цзюнь-чжоу, и родом вы были из Цзытуна; вы любили нарядные одежды и изысканные блюда, собирали редкие книги и каждый день читали вслух по сто страниц творений Лао-цзы[70]. Потом вы поселились в уединении у подножия горы Хаоминшань[71] в убогой лачуге, перед которой в зарослях цветов и бамбука журчал ручей.
В пятнадцатый день восьмой луны вы пили вино в одиночестве, громко пели и, совсем захмелев, воскликнули: «Я, Се Цзюнь-чжоу, живу в таком чудесном уединении, почему же ни одно сверхъестественное существо не посетит меня?»
Вдруг раздался стук колес, топот копыт, и вам внезапно захотелось спать. Только голова ваша коснулась циновки, как из вашего уха выехала повозка с красными колесами и черным верхом, запряженная рыжим бычком. Хотя экипаж и бычок были в три цуня высотой, но вы не почувствовали боли в ушах. В повозке сидели два крошечных мальчика в синих плащах, с зелеными головными повязками. Они окликнули возницу и, став на колеса, спрыгнули вниз.
– Мы прибыли из страны Доусюань, – сказали они. – Мы слышали, как вы пели при лунном свете и, восхищаясь вашим звонким и чистым голосом, захотели удостоиться чести побеседовать с вами.
– Вы же из моего уха, – воскликнули вы в изумлении, – а говорите, что прибыли из страны Доусюань. Как же это так?
– Доусюань находится в наших ушах, как может ваше ухо вместить нас!
– Да ведь вы ростом цуня в три, как же в ваших ушах может поместиться целая страна? – сказали вы. – Если это так, значит, жители этой страны должны быть меньше червячка!
– Почему же? – возражали мальчики. – Наша страна ничем не отличается от вашей. Не верите – едемте с нами. Если вы останетесь у нас навсегда, то покончите со страданиями жизни и смерти.
Один из мальчиков наклонил голову, чтобы вы, Се Цзюнь-чжоу, заглянули ему в ухо. Вы увидели совсем иной мир: буйную зелень, цветы, множество черепичных крыш, чистые ручьи и потоки, горные пики и скалы.
Просунув голову в ухо, чтобы лучше видеть, вы упали вниз и оказались в большом городе. Городские стены, озера, здания и брустверы поражали своей величественной красотой.
Вы стояли в нерешительности, не зная, куда идти. Оглянулись – а мальчики уже стоят рядом.
– Ну как, сударь, чья страна больше? – спросили они. – Теперь, когда вы уже здесь, не пойдете ли вы с нами к Мэнсюань Чжэньбо?
И они повели вас в большой дворец, стены которого и лестницы сияли золотом и яшмой, пологи и занавеси были отделаны перьями зимородка. В центре сидел Чжэньбо в одежде из туч и радуги, солнца и луны; его газовая накидка спускалась до самых ног.
Четверо красивых отроков стояли по бокам его; один держал опахало из белых перьев, другой – скипетр из рога носорога.
При входе ваши спутники сложили руки в знак приветствия и замерли в почтительных позах, не осмеливаясь поднять глаза. Мужчина в высокой шапке и длинной одежде зеленого цвета прочел эдикт, написанный на серой бумаге: «Когда устанавливается великая простота, в государстве царит мир и спокойствие. Вы попали в мир смертных и занимали там недостойное вас низкое положение. То, что вы прибыли сюда, – несомненная удача. К тому же вы необычно чисты в своих душевных устремлениях и поразительно искренни. Вы близки к постижению правды и вполне достойны высоких должностей и почетных титулов. Можете занять место хранителя списка бессмертных».
Поклонившись, вы, Цзюнь-чжоу, покинули зал; четверо в желтых одеждах проводили вас в присутствие; там было полно всяких бумаг и списков; многие из них оказались вам непонятны. Каждый месяц вам без всяких напоминаний выплачивали жалованье. Стоило вам мысленно пожелать что-нибудь, как слуги уже знали об этом и тотчас же выполняли вашу волю.
Однажды вы поднялись на башню, чтобы полюбоваться далью. Вдруг вам захотелось вернуться домой, и вы сочинили стихи:
Ветер легкий подул,
Все теплее дыханье весны;
Неземной аромат
Источают пруды и леса;
Я взобрался на башню
И вдаль посмотрел с вышины:
Спору нет, здесь красиво,
Но в сердце родные места!
Потом вы показали стихи тем двум мальчикам, с которыми вы прибыли сюда. Те рассердились:
– Мы думали, что вас тянет к уединению и покою; поэтому мы и привезли вас в эту страну; но вы не избавились от земных вкусов и привычек и все еще вспоминаете о родных краях!
Тут они изо всех сил толкнули вас, и вы почувствовали удар, будто с высоты упали на землю; подняв глаза, вы поняли, что выпали из уха и находитесь на старом месте.
Стали искать мальчиков, но их и след простыл. На ваши вопросы соседи отвечали:
– Вы, господин Цзюнь-чжоу, уже лет семь или восемь как исчезли.
А вам казалось, что прошло всего лишь несколько месяцев.
Вскоре Цзюнь-чжоу умер, а вы родились в нынешнем своем перевоплощении.
К этому толкователь снов добавил еще следующее:
– Я был одним из тех мальчиков, что вышли из вашего уха в первом вашем рождении. В то время вы были приверженцем даосизма, и за это вам была дарована возможность побывать в государстве Доусюань. Не избавившись от земных привычек, вы не смогли остаться там навеки. Однако вам предстоит прожить еще тысячу лет. Я дам вам волшебное средство и вернусь к себе.
Тут толкователь снов выплюнул кусок алого шелка и велел мне проглотить его. После этого он принял облик мальчика и исчез, а я с тех пор оставался молодым и совсем забыл, что такое болезни. В течение двух с чем-то сотен лет я путешествовал по стране и побывал на всех знаменитых горах Поднебесной. Мне довелось увидеть очень много странных вещей, записи о которых находятся вот в этом мешке из оленьей кожи.
Тут старик вынул из мешка две огромные книги, сплошь исписанные мелкими незнакомыми буквами.
Чжан Цзо попросил старика рассказать еще что-нибудь, и тот поведал много занимательных историй, большая часть которых достойна быть увековеченной. Наконец Чжан Цзо уснул, а когда проснулся, – старик исчез.
Прошло несколько дней. Люди видели старика на озере Хойчу. Он просил передать привет Чжан Цзо. Тот искал старика, но его и след простыл.
Шэнь Я-чжи
Записки об удивительных снах
В десятом году «Юаньхэ»[72] я, Шэнь Я-чжи, сопровождал в Цзинчжоу[73] лунсийского князя в качестве его письмоводителя. Все мудрые мужи Чанъани приехали с визитом к нему. В восемнадцатый день пятой луны князь пировал с гостями в своем доме у восточного озера. Когда все заняли свои места, он сказал:
– В молодости я часто гулял с моим приятелем Син Фыном и хорошо помню необычайные приключения, случавшиеся с ним; прошу разрешения рассказать вам о них.
– Очень хотелось бы послушать, – откликнулись гости.
– Син Фын происходил из семьи полководца, – начал князь. – Сам он не обладал особыми талантами. Он поселился в Чанъани, к югу от квартала Пинкан[74], где купил дом за миллион монет у одной очень богатой семьи. Однажды днем он уснул и во сне увидел, как с западной колонны спустилась девушка в старомодном парадном платье с вышитым поясом и кофте с широкими длинными рукавами. У нее была высокая прическа, длинные тонкие брови, напудренное личико; красавица стала непринужденно расхаживать по комнате, держа в руках свиток и что-то читая вслух. Син Фын обрадовался:
– Как это вдруг ко мне снизошла такая красавица?
– Это мой дом, – ответила та с улыбкой, – вы разрешите мне побыть здесь еще немного? Ничего ведь предосудительного в этом нет!
– Хотелось бы посмотреть, что вы читаете, – сказал Фын.
– Я люблю стихи, – объяснила красавица, – и часто сочиняю их.
– Осчастливьте меня, останьтесь на некоторое время, чтобы я мог прочитать ваши стихи, – попросил Фын.
Красавица вручила ему свиток и села рядом. Фын развернул свиток. Первое стихотворение называлось «Весеннее солнце» и состояло из восьми строк. За ним следовали другие: всего было несколько десятков строк.
– Если вы, сударь, желаете, то можете списать одно из стихотворений, но не больше, – сказала красавица.
Фын взял со столика изящный листок бумаги и списал стихотворение «Весеннее солнце».
Чанъаньская дева
Гуляет под солнцем весенним,
Но солнце печалит —
И нет от печали спасенья!
Ты «лук не натянешь»
Искусно, как делала прежде,
От инея белой
Не сменишь осенней одежды…
Переписав эти стихи, Фын спросил, что значит выражение «натягивать лук»?
– Когда-то родители заставили меня выучить этот танец, – ответила красавица.
Она подобрала полы платья, расправила рукава и сделала несколько па, изображая, как натягивают лук. Потом расплакалась.
– Прошу вас, побудьте еще, – сказал Фын, но красавица начала прощаться и, помедлив немного, удалилась.
Фын проснулся, смутно припоминая увиденное во сне. Когда он переоделся, то нашел в рукаве стихи, прочел их и сразу все вспомнил. Произошло это в середине правления «Чжэньюань»[75], и Фын рассказал мне об этом на пиру, где были войсковые инспекторы и помощники окружного и уездного начальников. Ду Гу-сюань родом из Лунси, Лу Цзянь-цы из Фаньяна, Чжан Ю-синь из Чаншаня, Су Ди из Угуна, охая от изумления, сказали: