Я вышел от старейшин в новом статусе и уже к концу недели все, кому положено, будут знать, что отныне Фэн Лао — мастер. Вот только во что я вляпался? Один из старейшин служит тайной канцелярии. Тогда кому служат остальные?
Раньше я верил, в то что они гарант спокойствия для тех кто живет вне законов и правил мира Улинь, который поддерживает аристократы, чиновники и стражи. Что они очаги спокойствия в хаосе мира Цзянху, где можно верить лишь самым близким и каждый ищет свой путь. Теперь же мне была видна наивность этого подхода. Они всего лишь очередные хитрецы, что пытаются использовать всех до кого могут дотянуться их загребущие руки.
Статус мастера-вора дал мне свободу, о которой я давно мечтал: теперь я могу выбирать задания, действовать по своему усмотрению и не оглядываться на каждое слово старейшин. Само звание мастера открывает передо мной новые возможности — больше людей готовы будут мне посодействовать, больше информации и я смогу использовать их, чтобы найти тех, кто убил наставника, и сделать так, чтобы они ответили за его смерть. Но эта свобода имеет свою цену: гильдия будет следить за мной, ожидая лояльности, а другие мастера наверняка захотят проверить, на что я способен. Я получил статус о котором так мечтал, но теперь должен быть готов к тому, что каждый мой шаг будет под прицелом, а любая ошибка может стоить мне всего.
К демонам все! Я отбросил все эти мысли в глубины сознания. Сейчас мне предстояло еще одно очень важное дело и оно важнее всего. Медленно подойдя к двери дома, который когда-то был моим убежищем, я открыл дверь ключом, который я забрал у старой прачки. Дверь скрипнула, как будто жалуясь на долгое отсутствие хозяев. Внутри запах пыли и старого дерева ударил мне в нос, но под ним я уловил знакомые нотки — аромат трав, которые наставник всегда использовал для очищения воздуха, и слабый запах ладана, что он любил жечь во время медитаций.
Я замер на пороге, оглядываясь. Всё было так, как я оставил: простые деревянные стены, низкий стол с разбросанными свитками, старый сундук в углу. Но дом казался пустым, лишенным жизни. Без наставника он стал просто помещением, из которого ушла душа.
Сбросив грязную одежду и оставив ее на полу, мой путь лежал в небольшую купальню. Когда-то давно я удивлялся такой роскоши, ведь можно было помыть и просто в бочке воды натаскав воды из колодца. Но наставник любил комфорт и отдал немало денег, чтобы наш маленький домик обрел постоянный источник воды.
Холодная вода наполнила купель, но у меня не было ни малейшего желания ее греть. Холод и вода очистит не только тело, но и мысли. Я окунулся, чувствуя, как с меня смываются все переживания, все сомнения. Каждая капля, стекая по телу, казалась символом того, что я оставляю позади. Но я знал, что некоторые вещи смыть невозможно.
Переодевшись в чистую одежду — простые штаны и серую рубаху с длинным рукавом, — я двинулся вглубь дома, к крошечной комнате, которая теперь для меня стала священной. Там стоял поминальный алтарь.
На нём — табличка с именем наставника, Цзян Вэй. Рядом свежие цветы, купленные по дороге, и небольшая чаша с рисом. Я зажег благовония, и дым начал медленно подниматься, заполняя комнату сладким ароматом.
И тут я заметил нечто необычное. То чего там не должно было быть.
Рядом с табличкой лежал бумажный цветок лотоса. Такие приносят в дар усопшим желая им хорошего посмертия. Тонкая, почти прозрачная бумага, но прочная на ощупь, явно очень дорогая. Лепестки были белые как снег, но по краям — черная кайма, будто благородный цветок носил траурную вуаль. На некоторых лепестках были изображены капли крови — настолько искусно, что казалось, будто они вот-вот упадут. В центре цветка, идеально выведенный, был иероглиф — «клятва».
Я замер, рассматривая цветок. Кто-то оставил его здесь. Кто-то, кто знал наставника и очень его ценил. И этот кто-то был из ученых или аристократов. И судя по этому цветку этот кто-то дал клятву наставнику.
Глубоко вздохнув я начал вспоминать язык цветов и символов, которому меня обучил наставник.
Белый лотос символизирует чистоту, духовное просветление и возрождение, но так же траур и утрату. Чёрная кайма, подчеркивает скорбь. Глубокую как море, оставившую незажившую рану в душе. Кровавые капли — символ готовности пролить кровь во имя мести.
Если я правильно прочитал знаки, то кто-то дал клятву отомстить за смерть моего наставника и его скорбь настолько глубока, что он готов платить кровавую цену за исполнение этой клятвы. Возможно у меня есть потенциальный союзник, о котором я ничего не знаю.
Я положил цветок обратно на алтарь и опустился на колени.
— Учитель, — тихо произнёс я, — я вернулся.
Я закрыл глаза, но перед внутренним взором встал его образ: седая борода, острый взгляд, полная мудрости усмешка.
— Ты учил меня, что смерть — это лишь переход. Но я не могу принять, что тебя больше нет. Ты был для меня больше, чем наставник. Ты был отцом, которого у меня никогда не было.
Я взял чашу с рисом и поставил её перед табличкой. Затем зажёг свечу, и её свет замерцал в полумраке комнаты.
— Я принес тебе подношения, — сказал я. — Рис, чтобы ты не голодал в мире духов. Цветы, чтобы напомнить тебе о красоте этого мира. И благовония, чтобы твой дух нашёл покой.
Я поклонился, касаясь лбом пола. Когда поднялся, в глазах стояли слезы, но я смахнул их.
— Ты всегда говорил, что справедливость — это не просто слово. Это действие. И я клянусь тебе, учитель, что найду тех, кто лишил тебя жизни. Я узнаю, кто стоит за этим, и они ответят за то, что сделали.
Я сжал кулаки, чувствуя, как гнев и боль сжимают грудь.
— Я не знаю, сколько времени это займёт. Не знаю, сколько крови придется пролить. Но я не остановлюсь, пока не узнаю правду. Ты научил меня быть тенью, но теперь я стану мечом несущим справедливое воздаяние.
Я снова поклонился, на этот раз глубже. Когда поднялся, в комнате стало тихо, только дым благовоний продолжал виться в воздухе.
— Спи спокойно, учитель. Твоё дело не закончено. Я продолжу его.
Я задержался на мгновение, глядя на табличку и бумажный цветок.
С чего начинать?
Кто-то был в моём доме. Кто-то кому был очень дорог наставник, но куда важнее то, что я не знал, кто это был. И может ли он мне быть полезным.
Я погасил свечу и вышел из комнаты.
Переодевшись в повседневную одежду — потёртый кожаный жилет поверх длинной рубахи, лёгкие сапоги, не мешающие двигаться, — я задумался, куда идти дальше. Пока я занимался размышлениями руки, сами собой, убирали ножи под одежду.
Пока было понятно лишь одно: я не могу терять время. Оно играет против меня и мне надо ускориться прекратить играть в догонялки.
Выйдя из дома, я почувствовал, как холодный вечерний воздух обволакивает меня. Ветер словно обнимал меня и говорил, что я не один. Что он со мной и вместе мы можем все. Улицы Нижнего города оживали: где-то слышались крики торговцев, звон монет, смех гуляк. В переулках вспыхивали бумажные фонари, разгоняя тьму, а воздух был насыщен запахами жареного мяса, пряных специй и пролитого вина.
Я направился к переулку, где обычно дежурили бойцы из тонги Луннолицых — банды, контролирующей этот район. Наставник платил им, чтобы за нашим домом всегда был присмотр и теперь мне надо подтвердить эту договоренность.
Возле стены стоял один из бойцов — высокий, с резкими чертами лица и татуировкой полумесяца на лбу. Он курил трубку, но, увидев меня, тут же выпрямился.
— Брат Лао, — кивнул он, выпуская клуб дыма. — Как раз вовремя. У нас есть для тебя информация.
— Говори, — я остановился рядом, мельком осматривая переулок.
Боец перевернул трубку и выбил ее об подошву сапога, явно собираясь с мыслями.
— Уже несколько раз за последние дни кто-то из чужаков пытался проникнуть в твой дом. Не местные, это точно. Мы их спугнули, но, похоже, они не собираются сдаваться.
Я нахмурился.
— Опиши их.
— Одеты хорошо, явно не уличная шелупонь, да она и не сунется грабить дома под нашей защитой. Но у одежды не наш крой, старшие говорили, что подобное носят на островах. Хорошо двигаются, явно знают, как драться, но не привыкли к нашим улицам. Один высокий, лицо чиновника, другой коренастый, со шрамом через глаз. Как только поняли, что за ними следят, сразу исчезли.
А это еще кто? Острова это княжество Чжоу, но они отделились от Империи еще два века назад после череды кровопролитных войн. Зачем им пытаться проникнуть в мой дом? Еще одна загадка на мою голову и как всегда на нее я не вижу ответа.
Я достал из кармана серебряную монету и протянул бойцу.
— Наставник мертв, но я подтверждаю контракт с тонгой.
Боец взял монету, взвесил ее на ладони и тут же спрятал в карман.
— Я сообщу старшим, что контракт продлен. Брат Лао, тут еще момент…— он замялся.
— Говори.
— Минут десять назад, ко мне подошла девушка и сказала, что ждет тебя в чайной неподалёку. Очень красивая. Я медленно повернул голову.
— Как она выглядела?
Боец задумался, почесывая подбородок.
— Высокая, очень стройная. Волосы чёрные, заплетены в сложную косу. Глаза тёмные, но с холодным блеском. Одежда — дорогой шёлк, расшитый золотом. И ещё… — он усмехнулся, — у неё нож за поясом. Не для украшения, а настоящий и судя по движениям она им умеет пользоваться.
Мне захотелось выругаться!
Мэй Лин нашла меня!
А еще кто-то пытался пробраться в мой дом. Не похоже на простое совпадение.
— Спасибо, за информацию
— Будь аккуратнее, брат Лао. И помни на этих улицах ты свой, в отличие от тех кто тебя ищет. — Я вежливо поклонился. Последние слова явно были не его, слишком четкая мысль для уличного бойца, похоже хозяйка Сада девяти врат уже знает о моем новом статусе и передает послание.
Я толкнул дверь чайной, и теплый воздух, наполненный ароматами свежезаваренного чая, жареных орехов и сладких пирожков, обнял меня. Чайная была не очень большой, но уютной и красивой. Стены из темного дерева украшали свитки с изящной каллиграфией, а на полках стояли керамические чайники и чашки, расписанные тонкими узорами. В центре комнаты горел небольшой очаг, над которым висел медный котел с кипящей водой. За низкими столиками сидели посетители — кто-то вел тихие беседы, кто-то играл в кости, а кто-то просто наслаждался покоем.