— Закрыто! — грубо рявкнул голос откуда-то из глубины, не утруждая себя поворотом головы. — Вышел, дверь закрыл, и чтоб духу твоего…
— Дядя Мэйшун, — произнес я спокойно. — Ты стал еще злее, чем был. Слишком много железа вокруг? Или опять какие-то идиоты решили, что хотят крышевать Железного быка не зная о том кто он?
На мгновение повисла мертвая тишина. Потом кузнец сделал медленный разворот. Фигура, будто выкованная из одной глыбы железной руды, вышла на свет — руки как кувалды, лицо как топорище, на подбородке грязь от угля, в глазах — подозрение, переходящее в шок.
— Ты… Нет. Не может быть. Ты же мертв? Никто не выходит живым из Небесной клетки. Все говорили…
— Люди много чего говорят. А я — стою перед тобой. Или ты стар стал, Мэйшун, а твои руки ослабли, а глаза не видят свет истины?
Он вытер руки о кожаный фартук, медленно подошел ближе, разглядывая меня будто увидел впервые. Я знал, что сейчас он не просто смотрит — он оценивает. Шрам у виска, длина шага, посадка плеч. Та же походка, та же осанка. И все же — чужая одежда, чужой облик.
— Тьфу ты, демоны тебя дери, малыш Лао! — наконец сказал он и рассмеялся хрипло, от души. — Вернулся. А я думал, опять к праотцам от нас кого увели.
— Почти, — ответил я. — Но нашлись те, кто протянул руку помощи. Теперь я должен кое-что выяснить. Для этого мне нужно, чтобы в городе узнали — я жив. Ты поможешь?
Он фыркнул, как обычно и неспешно кивнул.
— Всегда мечтал, чтоб ко мне пришли те, кто тебя ищет. Ну, говори, чего надо?
— Два ножа. С потайными ножнами, как раньше. Один под пояс, другой — на предплечье. Без выкрутасов.
— Значит, как всегда?
— Да, старик. Сколько не живу, а лучше твоих ножей не видел. — От этой похвалы на губах гиганта расплылась улыбка.
— Знаю, — буркнул он и скрылся за пологом. Я слышал, как гремят ящики, скрипят замки и шуршат тряпки.
Пока ждал, разглядывал его мастерскую. Стены были усеяны оружием, словно здесь спряталась небольшая армия. Но в этом был смысл — у Мэйшуна покупали не для парадов. У него брали сталь, когда нужно было, чтобы металл говорил за тебя. И прийти к нему могли лишь избранные.
Он вернулся, неся два ножа на куске темной ткани. Небрежно бросив их на стол, он произнес:
— Это новые. Не те, что ты тогда брал, но не хуже. Сталь старая, слои каленые, как ты любишь. Вот этот, — он указал на нож с вороненым лезвием и узкой рукоятью, — под твою левую руку, баланс как ты привык, чуть ближе к концу. Второй для правой, им можешь блокировать даже меч. Выдержит — мое слово.
Я не торопился. Каждое движение было выверено, как в танце. Взял первый — рукоять легла в ладонь, как будто всегда там была. Взвесил, сделал пробный выпад в воздух. Точка баланса идеальна. Второй закрепил на внутренней стороне запястья, проверил механизм. Щелчок — и лезвие выходит, как змея из-под коряги.
— Хорошо. — Я кивнул, достал мешочек с серебром и золотом, который выдал мне на расходы ФаВэй, и спокойно положил золотую монету. Мэйшун прищурился, тут было намного больше, чем стоила эта сталь, и старик это понимал.
— Я смотрю, ты стал богачом, малыш Лао? — усмехнулся он. — Ты раньше не разбрасывался деньгами.
— Все изменилось, когда убили наставника. Кое-кто уже заплатил за его смерть. Остальных я достану. — Кузнец внимательно посмотрел на меня и кивнул.
— Он был хорошим товарищем. Ты похож на него, как родной сын, но твоя одежда… — Кузнец начал задавать вопрос, но я его прервал.
— Дядя Мэйшун, тебя будут спрашивать, но тебе не надо ничего скрывать. Говори честно. — Я оскалился, как дикий зверь. С ножами я вновь себя чувствовал готовым ко всему. Смешно, ведь мои глифы куда более грозное оружие, но именно ножи даровали мне внутреннее спокойствие. — Меня засадили в Небесную клетку за то, что я вырезал людей Фушэ, а его самого превратил в кусок мяса. Этот выродок рассказал, кто мой враг, и теперь я иду за ним.
— Но как ты выбрался из тюрьмы? Оттуда выходят только трупы.
— А я и стал трупом. Мне помогли им стать, и теперь на мне долг, за который я должен рассчитаться.
— Тени всегда платят свои долги.
— Истинно так, дядюшка.
— Ты изменился, парень. Ты же понимаешь, что я обязан отчитаться в гильдию?
— Очень надеюсь, что ты не промедлишь. Вот только скажи им еще одну маленькую вещь.
— Какую?
— Я больше не просто Фэн Лао. — Старый кузнец посмотрел мне в глаза и задал вопрос:
— Что ты имеешь в виду?
— Пусть те, кого они пошлют за мной, знают, что теперь меня зовут драконорожденный Ли Фэн Лао из Дома Огненного Тумана. — От этих слов Мэйшун инстинктивно сделал шаг назад.
— Ты хочешь сказать?
— Именно так, сегодня утром мое имя внесли в Палату Памяти Предков. Но эта весть лишь для старших. А еще скажи им, что если они расскажут мне все о смерти моего учителя, то я не буду устраивать здесь резню.
— Великое Небо, мой мальчик. Как же ты сейчас похож на Цзянь Вэйя.
— Спасибо, дядюшка. Так ты поможешь?
Он молча кивнул. Лежащее на столе золото он забрал, не глядя. Мы оба знали, что весть уже пошла. Что кто-то, сидящий за игрой в маджонг в чайной на соседней улице, уже пересказывает, как лично видел кого-то, кто зашел в его кузницу и не вылетел оттуда мордой в грязь. Что его подмастерья видели меня с ножом в руке и мешком золота на поясе, а еще слышали имя Фэн Лао. Что они уже передали эту информацию, и где-то мальчишка-гонец уже несет слухи по кабакам.
— Они скажут, ты вернулся, — пробормотал Мэйшун. — И ты это знаешь. Ты играешь в опасную игру, один ты не потянешь даже став драконорожденным.
— Я хочу, чтобы они думали так же. Кто должен услышать — услышит. А если кто захочет проверить, он найдет меня. Или я — его. Драконорожденный не бывает один.
Вес стали успокаивал. Без оружия я чувствовал себя, как будто вышел из дома голый. Друг наставника показал мне, насколько я изменился меньше чем за месяц, и не уверен, что мне нравятся эти изменения.
— Спасибо, Мэйшун. Ты знаешь, что говорить.
— Все как обычно, — кивнул он. — Береги себя, Лао. Не всех вытаскивают из той ямы, где ты был. Пожалуйста, не возвращайся туда вновь.
— Не надо было им убивать наставника.
— Клянусь Небом, как же ты на него похож. Береги себя, парень. Выживи, и на следующую пару ножей ты получишь скидку. — Я улыбнулся такому нехитрому пожеланию. Пора выполнить следующий шаг моего плана.
Глава 24
Прибыв к старому кузнецу, я возвестил всем, что Фэн Лао жив. Эта весть распространится как лесной пожар. И для многих моя скромная персона окажется эдаким героем. Первый, кто выбрался из этой гребаной тюрьмы живым. Но вот те, кто правят, задумаются: а как же это мне удалось? А значит, захотят пообщаться и понять, что происходит. Так что, думаю, мне стоит ожидать посланцев от старейшин гильдии.
А пока пора заняться второй частью моего плана, а именно пообщаться с хозяйкой сада Девяти Врат и выяснить у нее важные для меня вещи. А именно: как связать Первого Советника с преступлениями и культистами, а также выяснить, кто мог наложить проклятие на Ксу. Уж если кто-то об этом знает, то она. Насколько мне известно, тонга Тень Осеннего Листа практикует какие-то не самые обычные верования, как раз связанные со смертью. И даже если сама госпожа Линь не знает, то она может подсказать, в какую сторону мне копать.
Сумерки ложились на Нижний город, как старая выцветшая накидка — с прожженными пятнами огня фонарей, с резким запахом улиц, с шорохами, в которых слышалась ненасытная жажда чужих монет. Я вышел из кузницы с новым весом за поясом — с тем весом, который придает уверенность. Сталь в ножнах и золото в кармане. Возвращение оформлено. Осталось лишь дать улицам возможность это переварить.
На первом же перекрестке я заметил хвост. Мальчишки лет по четырнадцать, максимум шестнадцать. Один в рваной куртке, второй — с перевязанным глазом, третий — с шестом за спиной, как у уличных акробатов, но я знал, что это не для трюков. Они не пытались быть незаметными. Ясно дали понять, что меня ведут. Дети улиц. Кто их учил так работать? Или не видели, откуда я вышел? Ладно, посмотрим, на что они способны.
Я свернул в боковой переулок. Узкий, с облупленными стенами, пахнущий тухлым соевым соусом, дохлятиной и застарелой мочой. Шаги за спиной ускорились. Через пару мгновений меня догнали.
— Эй, господин красивый, — раздался фальшиво-учтивый голос, только-только начавший ломаться. — Потерялся, что ли?
— Или слишком тяжелый кошель нашел, — поддакнул другой, уже сзади, перекрывая выход. Этот говорил грубее, судя по всему, постарше.
Я медленно повернулся. Пятеро. Все худые, с грязью под ногтями и с глазами, в которых голод и ярость живут на одной улице. Но явно еще не брали кого-то на клинок. Просто те, кому нечего терять. Или так думают. А моя одежда заставила их забыть о разуме. Продав такой халат, они смогут как минимум месяц хорошо есть.
— Дайте угадаю, — я чуть склонил голову. — Мальчики решили поиграть в разбой. А старшие вам разрешили? Беспредел на улицах Багровых Кулаков — плохая идея.
— Нам плевать на старших, — бросил один из них с перебитым носом, но уверенности в его голосе стало куда меньше. — Мы сами по себе. А ты, холеный, явно с деньгами. Раздевайся.
— Раздевайся, — повторил за ним другой, вытаскивая кривой нож. Хотя после игрушек Мэйшуна называть это ножом было смешно.
Я усмехнулся. Мир цикличен: давным-давно меня уже пытались так же ограбить. Пусть моя одежда и не была такой дорогой, но кто-то решил, что может забрать у меня мое. И вот опять. Главное — не убить, но урок преподать я просто обязан. Надо уметь выбирать жертву.
— Серьезно? — я поднял ладони. — Знаете, кто я?
— Нам плевать, — произнес парень с ломающимся голосом и, надев кастет, шагнул вперед. Бедняга, но он сам вызвался стать примером.
Я скользнул вперед, а он даже не успел среагировать, держа вторую руку на рукояти ножа. Лезвие даже не вышло из ножен — просто захват запястья, излом локтя и короткий рывок. Его тело глухо встретилось с булыжником, и только короткий вскрик вырвался из глотки.