Азешцы заспорили. Итог огласила Тера.
— Они останутся здесь, и вы никуда их не уведете. Только будете любезны их напоить.
— Непременно.
Тера потрепала коня. Коснулась кончиком носа лошадиной ноздри и тихонько зашептала. Лошадь приподняла губу, тронула подбородок хозяйки и навострила уши.
— Они согласны, — провозгласила Тера.
— Тогда отправляемся в Танджо, — сказала Лара. — Так называется наша школа.
Барат и Тера двинулись за главой Совета. За ними семенила старуха, потом шли Дорин и Тамарис, а за ними — остальные пустынники. Керрис обернулся. Возле лошадей оказался возникший как из-под земли Тек. Лали и Соша тащили от колодца полные ведра.
Керрис, Кел и Сефер замыкали процессию. Шли медленно, приноравливаясь к шагу старухи. Сзади она походила на большую сову. Шла босиком и единственная не имела меча, но кинжал на боку торчал.
Ступив в рощу, азешцы пошли еще медленнее, забеспокоились. Зато, выйдя на лужайку перед Танджо, сразу оживились. Им, кажется, очень понравилось обилие сочной травы.
— Такой бывает пустыня после дождей, — сказала Тера без прежней надменности.
Она присела и стала трогать зеленые стебельки, а Барат растерянно кружил по лужайке. Потом он заговорил с одним из своих, у которого были серьги с красными камнями. Азешцев привлекло изображение Хранителя, и они прибегли к помощи Теры.
— Что это? — спросила она.
— Образ ши. Стоит здесь, чтобы мы не забывали о ши.
— Что значит «ши»? Такое слово неизвестно.
— Это древнее слово. Означает оно равновесие, баланс, гармония.
— Ши — похоже на шири, — сказал пустынник с красными камнями в ушах.
Он перешел на свой язык и горячо заговорил, размахивая руками. Тера согласно кивала. Что-то вставила и старуха низким выбрирующим голосом. Она указала своим пальцем на Хранителя, и все шестеро, обратившись к колонне, воздели руки и склонились до земли. Потом старуха сбросила плащ на траву и обратилась к Тере.
— Останемся здесь, — перевела та.
Лара и наставники переглянулись. Это не укрылось от Теры.
— Мы не любим быть среди стен, — сказала переводчица.
Все уселись на траву — илатцы напротив азешцев.
— Лара, Сефер, Кел, Керрис, Тамарис, Дорин, — представила хозяев глава Совета.
Пустынники заговорили. Барат опять был недоволен. Потом каждый из азешцев назвал свое имя.
— Тера.
— Барат.
— Джейкоб. — Этот был выше спутников и не так скован, как они.
— Нерим. — Смуглый до черноты, с угольками глаз и весь в шрамах от скул до подбородка.
— Калад. — Обладатель красных серег. Лицо прячется в густой мохнатой бороде.
— Мириам. — Старуха, оказывается, носила такое красивое имя.
— Только Тера говорит на нашем языке? — спросил Сефер.
— Я тоже немного, — отозвался Нерим, подняв руку с соединенными в кольцо большим и указательным пальцами. Стало быть, это он встречался с читательницей мыслей Берензией.
— Не угодно ли вина? — предложила Тамарис.
Тера перевела. Калад расплылся. Мириам с улыбкой сложила ладони пригоршней и опрокинула в рот, как чашу.
— Тогда ты и доставь его, — сказал Сефер.
Тамарис закрыла глаза. В доме хлопнула дверь. Что-то блестящее летело к сидящим на лужайке. Узкогорлый медный кувшин замедлил свое воздушное плавание, его догоняла дюжина бокалов. Азешцы обомлели. Кувшин опустился в руки Тамарис, а бокалы скакнули в траву за спиной Сефера. Тот взял один и подставил под носик кувшина. Первый бокал Тамарис вручила Тере. Переводчица пить не стала, передала вино Барату, тот еще дальше, пока бокал не попал к Мириам. Старуха дождалась, когда все получат кубки, и пригубила вино.
— Ва хай! — провозгласила она.
— По-нашему это «хорошо», — объяснила Тера.
Вино отведали все, кроме Барата, сидевшего, скрестив руки на груди. Керрис тоже попробовал. Такое вино, кисловатое и густое, случалось пить на севере.
— Как это сделать, покажите! — потребовал через Теру Барат.
— Не думаю, что это поймут все. Такой дар имеют немногие, — спокойно ответил Сефер.
Выслушав перевод, Барат, насупившись, со злостью огрызнулся.
— Барат напоминает, что судьба пленника зависит от ваших стараний в обучении.
— Мы не забываем этого, — Сефер не повышал голос, — но мы не властны противоречить природе. К примеру, я не умею передвигать предметы. Из нас шестерых только Тамарис этим владеет.
— Так пусть она и учит.
— Она сможет сделать это, только если кто-нибудь из вас наделен такой способностью. Иначе учиться бесполезно.
Тера перевела, вызвав смятение азешцев. Мириам двумя отрывистыми фразами положила конец горячим спорам. Керрису было любопытно содержание препирательств азешцев. А то будущая хроника окажется со множеством пробелов. Жозен не знал бы пощады к такому нерадивому летописцу. Интересно, ведут ли азешцы такие записи и как это у них делается? Бисеринки на одеждах пустынников поблескивали от каждого движения. Запах азешцев не переставал раздражать его. И обувь у них была какая-то странная. Как в такой можно лазить по скалам?
— Я имею этот дар, — вдруг сказал Нерим.
— Покажи нам, — сказала Лара.
Губы Нерима вытянулись в нитку. Он вперил взгляд в бокал перед собой. Медный кубок вздрогнул, приподнялся и заскользил вверх. Вскоре он оказался на уровне глаз Нерима. Джейкоб подхватил бокал. Калад хлопнул соседа по спине.
— Ты наделен этим даром, — сказала Тамарис улыбающемуся Нериму. — Мы называем его перемещением предметов.
— Вот так можно бросить камень и управлять огнем и водой? — шепотом спросила Тера.
— Удиви их, Тамарис, — попросил Сефер.
Наставница протянула перед собой раскрытые ладони. Воздух между ними как бы сгустился и вспыхнул пламенем. Огненный шарик перемещался, повинуясь движениям ладоней. Тамарис подкинула его вверх, и рукотворный огонь взорвался, рассыпавшись искрами.
Джейкоб крякнул. Барат с натугой выдохнул.
— Камень я, пожалуй, бросить могу, но это… — с сомнением протянул Нерим.
— Надо много упражняться. Занятия с огнем тоже требуют практики, — возразила Тамарис. — Между поверхностью ладони и огнем я создаю защиту, что совсем не просто.
— Да, нелегкое это дело. — Нерим помолчал, потом заговорил на своем языке с Терой.
— Нерим не понимает, почему использование дара отнимает у него так много сил, — перевела Тера.
— Потому что при этом он преодолевает себя, — сказала Тамарис. — В его сознании существует стена, затрудняющая доступ к дару.
Азешцы принялись обсуждать услышанное. Звуки чужой речи больше не резали слух Керриса. Кажется, даже у Барата поубавилось враждебности. А у Керриса обоняние примирилось с запахом сынов пустыни. Он гадал, почему у единственного из мужчин, Барата, нет шрамов на лице, и не заметил, как двинул ногой прямо по кубку Дорина.
— Извини, — спохватился Керрис, увидев растекающееся вино.
— Пустяки.
Полнотелый наставник поставил бокал в траву. У Дорина не было кинжала на поясе. Оружие не носили и Тамарис с Сефером, и Лара. Правда, Сефер мог бы защититься и без помощи кинжала — просто заставил бы противника отказаться от самой мысли атаковать. Да и Тамарис с ее талантом не нуждалась в оружии у пояса. Вот бы научиться пользоваться даром, подобно им, думалось Керрису, сумею я применять его для защиты?
Тера окончила переговоры с соплеменниками и спросила:
— А чему можно научить меня?
— Смотря к чему ты расположена, — сказал Сефер.
Женщина замялась.
— У меня получается управлять животными. Иногда угадываю желания других, а прежде, в детстве, слышала чужие мысли.
— Тогда у тебя мой дар, — предположил Сефер. — Способность к чтению мыслей и внутренней речи.
— Почему он появлялся в детстве, а сейчас исчез?
— Не исчез. Остался за преградой, которую ты возвела в своем мозгу.
Над головами пронеслась краснокрылая птаха. Азешцы, задрав головы, проводили ее взглядами. Гортанный голос Мириам рассыпался руладой, старуха протянула руку в небо. Птичка повернула назад, закружилась над людьми, снизилась и уселась на пергаментный старухин палец. Не проявляя беспокойства, недолго посидела на руке и по команде Мириам унеслась обратно в небо. Нерим расхохотался и что-то сказал старухе. Та сделалась серьезной и обратилась к Тере.
— Мириам желала бы знать, о каких преградах вы говорили, — перевела Тера.
— Некоторые люди создают в своем сознании преграды, защищая свой мозг и себя от окружающих. Такие барьеры могут построить колдуны, но ей, — Сефер кивнул на Тамарис, — стена не нужна. У вас, — он поглядел на Теру и Мириам, — она есть, у меня тоже может появиться в любой момент. Ваши стены никто не сможет преодолеть извне. Только каждый из вас в состоянии разрушить свой барьер. И у тебя, — Сефер кивнул на Нерима, — дар стеснен сотворенной тобой преградой. Пока барьеры остаются нерушимы, никто из вас не сумеет развить и использовать свой талант.
Мириам слушала перевод и все более мрачнела. Потом что-то спросила.
— Она не понимает, как можно отказаться от наших защит. Нас легко обнаружат в пустыне и уничтожат.
— Кто? — изумилась Лара. — Вы боитесь народа Аруна?
— Нет, своих соплеменников.
Мириам закивала, подтверждая слова Теры, помолчала и быстро заговорила, то возвышая голос, то переходя на шепот.
— Мне было десять лет. Мой отец покалечился на охоте. — Тера едва поспевала. — Он сломал ногу в трех местах. Был далеко от дома, но я на расстоянии почувствовала беду. Сказала матери, куда ехать. Она отправилась, захватив вторую лошадь, и привезла отца. Вдвоем они взяли с меня клятву молчания о колдовском даре. Я была ребенком, разве могла я удержаться и не рассказать подружкам? Сверстники начали сторониться меня. Разболтали родителям. Взрослые решили, что я — демон, и приговорили к изгнанию в пески. Там я должна была умереть.
Ее спутники сочувственно вздыхали, качая головами. Мириам перевела дух и продолжила свой рассказ.
— Родители спрятали меня. Целый год я провела в пещере неподалеку от стоянки племени. Отец и мать снабжали меня водой и пищей. Их выследили, схватили и обрекли на смерть. Живьем зарыли по шею в песок и так оставили. Я переживала все их мучения и не могла помочь… — Голос старухи пресекся. Тамарис поспешно подала рассказчице бокал. Глотнув вина, Мириам продолжила: — За мной охотились, но я умела прятаться. Меня так и не нашли. Я скрывалась вдали от людей, питаясь змеями и пустынными зверушками. Однажды два торговца поймали меня. Изнасиловали и, перепившись ви