— Мои поздравления, Джеггед. Это настоящий успех. Мы надеемся вернуться и стать свидетелями завершения вашего эксперимента.
— К вашим услугам, миссис Персон.
— Простите, но нам уже пора. Капитан…
Капитан Бастейбл задержался, с явной неохотой идти…
— Капитан, мы действительно должны…
Он ответил вежливо:
— Конечно, миссис Персон. Время не ждет.
Он помахал на прощание.
— Спасибо за удовольствие, Джеггед. Это было грандиозно…
— Не за что.
— Мы постараемся вернуться к финалу и встретиться…
— Нам пора, Освальд! — миссис Персон крикнула из сферы, освещенной воскресшим солнцем.
— О, я не знаю! — приветливо помахал рукой Лорд Джеггед — Счастливого пути!
— Спасибо, мы вернемся…
— Капитан Бастейбл!
— … потому что ваш эксперимент притягивает нас, — на одном дыхании выкрикнул капитан и побежал к своей сподвижнице — хрононавту.
Когда они покинули планету, Амелия Ундервуд с подозрением посмотрела на мужчину, который со временем собирался стать ее незаконным отцом.
— Это окончательно, что мир спасен, Лорд Джеггед?
— Конечно. Города имеют достаточно энергии. Все будет устроено по принципу Детского Приюта, о котором Джерек должен был рассказать тебе, Амелия.
— Достаточно, я надеюсь. Но капитан Бастейбл говорил о жребии…
— Я знаю.
Лорд Джеггед поежившись, закутался в свою мантию. Сейчас Монгров и Герцог Квинский, путешественник во времени и Железная Орхидея, Джерек и Амелия представляли жалкие остатки аудитории, и Джеггед говорил более проникновенно, обращаясь к благодарным слушателям.
— Не всем придется тянуть жребий, Амелия… Мы с Няней закончим подготовку оборудования через месяц, и, после небольшой проверки, мир замкнется в вечной беспрестанности круговорота одинокой планеты вокруг одинокого Солнца, лишенный Прошлого и Будущего — это все, что останется от Вселенной. Настанет время, когда самая мысль о путешествиях, неважно в космосе или во времени, покажется нелепой. Жребий хоть на какое-то время позволит поддерживать связь с другими цивилизациями.
— И все?
— Не каждому это окажется по силам.
— Только не мне, — простонал Герцог Квинский, с вожделением глядя на спутник пуплианских спасателей. — Нет смысла скрывать свое сокровенное желание от вас — я хочу пополнить свой заповедник.
Герцог повернул одно из своих Колец.
— До того, как темпоральная петля затянется, несколько космических энтузиастов могут попасть к вам, — обнадежил Джеггед. — Помимо этого, мой скорбящий Герцог, вся мощь ваших созидательных позывов может быть направлена на воскрешение наших старинных приятелей, а их наберется с дюжину. Эдгаросердный По…
— …Епископ Тауэр, Миледи Шарлотина, Госпожа Кристия, Сладкое Мускатное Око, Алый О'Кэла, Доктор Волоспион, — приободрился Герцог.
— Вереница странников во времени, подобных Ли Пао, тоже может оказаться здесь — или будет снова появляться благодаря эффекту Морфейла.
— Разве вы не доказали несостоятельность его теории, Лорд Джеггед, — с интересом полюбопытствовал Монгров.
— Наоборот, я подтвердил его правильность.
— Браннарт обрадуется, когда узнает об этом. Осталось только воскресить его, — сказала Железная Орхидея.
Амелия нахмурилась.
— Значит, планета будет в полной изоляции в пространстве и времени? — испуганно уточнила она.
— Совершенно верно.
— Жизнь станет вечной, как это было всегда, — с чувством произнес Герцог Квинский, готовый к новым подвигам, — С кого начнем, Монгров?
— В данный момент это должен быть Вертер де Гете, хотя я не разделяю его взглядов, — гигант мельком взглянул на приведенный в плавное движение корабль пуплианцев.
— Это будет жалкой пародией.
— Что вы хотите этим сказать, вечный меланхолик? — Герцог мимо летным вращением Кольца Власти избавился от униформы и облачился в прежнее сверкающее оперение с головы до пят, вернувшись к прежней развязности.
— Это будет лишь пародия на жизнь. На безжизненной планете под безжизненным солнцем будет прозябать безжизненное общество без прошлого и будущего. Как вы не можете понять, Герцог, что мы избежали смерти лишь для того, чтобы стать живыми трупами? Мы — танцоры на Краю Времени, что обречены исполнять одни и те же па, лишенные разнообразия и жизни!
Речь Монгрова окончательно вернула Герцогу веселое расположение духа.
— От всей души поздравляю вас, Лорд Монгров. Вы нашли верный тон, в нем столько искренней страсти страдания. Я — постоянный почитатель вашего таланта.
Лорд Монгров облизнул свои большие губы и сморщил огромный нос.
— Смейтесь надо мной, Герцог, как вы все всегда смеетесь надо мной! Почему бы и нет? О, я глупец! Зачем оставаться здесь после всего, что случится? Это блажь, сплошная блажь! Мое место в космосе, пока не померкнут последние солнца, пока последние планеты не превратятся в прах!
— О, Монгров, сколько силы в утонченности вашего уныния! — поздравил его Лорд Джеггед. — Вы все должны стать моими гостями в Замке Канари. Мы устроим вечеринку в память о былых днях, приблизившись к Краю Времени. Амелия, вы скоро убедитесь, что воспоминаний о прошлом будет вполне достаточно.
Амелия рассеянно улыбнулась, не вникая в смысл его слов, потому что стенания Монгрова находили живой отклик в ее измученной душе. Ей понадобилось некоторое время, чтобы отвлечься от мрачных мыслей и войти в колею веселой болтовни с остальными о том, как бы не забыть сказать последние «прощай» космическому кэбмену, который приступил к ремонту хронобуса перед возвращением в собственное время. Амелия подозревала, что миссис Персон сыграла в этом деле не последнюю роль.
Герцог Квинский стоял на потрескавшемся сером грунте, восхищенно любуясь искусной работой. Перед ним возвышалась квадратная громадина летательного аппарата, плавно раскачиваясь от каждого дуновения ветерка, шевелившего пыль у их ног.
— Эта секция — кузов — газовый резервуар, — распинался автор проекта перед Джереком. — Передняя часть предназначена для перевозки пассажиров, как такси.
— А что он представляет из себя в целом?
— Это грузовик из 20-го столетия.
Подобрав юбку своего венчального платья, Железная Орхидея вздохнула, вспомнив о недавних путешествиях.
— Смотрится довольно нелепо.
— О нет, дорогая. Это изъяны первого взгляда. Внутри газового баллона есть дыхательное оснащение.
Глава двадцать втораяИзобретения и воскрешения
Вскоре все стало таким, как прежде, когда ветры забвения не коснулись их мира. Плоть, кровь и кость, трава, деревья и камень наполнили этот мир под новорожденным солнцем, и красота, безыскусная или причудливая, расцвела на лице этой иссохшей древней планеты, будто Вселенная никогда не умирала. И за это мир должен был благодарить свои полуодряхлевшие Города и дерзкую настойчивость этого одержимого исследователя времени из двадцать первого столетия, из Эпохи Рассвета, который назвал себя именем маленькой певчей птички, модной за двести лет до его рождения. Кто считал себя актером, что не помешало ему сохранить свои тайны со всем хитроумием придворного Медичи, этот эксцентрик в желтом, этот томный разрушитель судеб, Лорд Джеггед Канари.
Они стали свидетелями возведения старого замка Канари. Сперва, раскаленный ярко-красным солнцем, туман окутывал мрачным блеском плетеную клетку в 75 футов высотой. Сквозь полупрозрачную позолоту прутьев были видны плавучие комнаты, каждая из которых соответствовала различным настроениям Джеггеда. Они наблюдали, как Лорд Джеггед окрасил небо в васильковый цвет с розовыми бликами от солнца, проникающего сквозь прутья клетки. Лучи его высвечивали тусклые пылинки, которым вдруг на смену подоспели кустарники, деревья, пруд с прозрачной водой. Это был жестокий контраст с, окружающим их на тысячи миль, безрадостным пейзажем.
И тут все загорелись желанием творить, творить пока не поздно. Монгров кинулся возводить черные горы, свои холодные, наполненные клубящимся туманом, залы и мрачные холмы, Герцог Квинский преуспел в возведении мозаичных пирамид, лунных золотистых куполов, меркурианских замков и океана, размером со Средиземноморье, в котором обитали чудовища и рыбы в стиле барокко. У каждой рыбы была своя комната. Железная Орхидея, разделившая с супругом общий кров, сотворила клумбы стальных цветов на серебряном снегу, холодных птиц, блестящих, как сталь, которые стучали клювами, хлопали крыльями и пели человеческие песни механическими голосами; роботов-лисиц и автоматы в малиновых камзолах, на механических лошадях — так называемых охотников — акр за акром хитроумной оживленной механики.
Джерек Карнелиан и Амелия Ундервуд выделялись скромностью своего творчества. Сначала они выбрали место для этого и окружили его лесами из тополей, кипарисов и ив, чтобы не было видно пустыни вокруг. Ее фантастический дворец был забыт: вместо него Амелия возвела беленький домик с черепицей и стропилами. В некоторые окна она вставила цветные стекла, но остальные были огромными, насколько это возможно, из цветного стекла без переплета. Дом окружали клумбы с цветами, огород, пруд с фонтаном в центре и высокие заборы из кустарника, отгораживающие их дом от остального мира.
Джерек восхищался домиком, но почти не принимал участия в его создании. Внутри были дубовые столы, кресла, книжные полки без книг (не в ее власти было воссоздать их; неудачу потерпела и попытка воссоздать картины — Джерек утешил ее: никто не мог в Конце Времени сделать такие вещи), ковры, полированные буфеты, вазы с цветами, шторы, статуэтки, подсвечники, лампы. Из огромной кухни с водой и всякой современной утварью, включая точилку для ножей и газовую плиту, хотя она знала, что редко будет пользоваться ими, выходила дверь в огород, где уже наливались соком овощи. На втором этаже дома было две отдельные комнаты для них со спальнями, гардеробами, кабинетом и гостиной в каждом помещении.
Закончив, она посмотрела на Джерека, ожидая его одобрения, которое он, всегда восторженный, не преминул выразить.