— У Герцога Квинского есть эти трудно понимаемые круглые инопланетяне, — сказала госпожа Кристия.
— По праву, — ответила ей с горечью миледи Шарлотина. — По крайней мере, один из них мой. Все-таки, они — ценное приобретение по любым стандартам.
— Он очень гордится ими, — госпожа Кристия подошла обнять Джерека. — Ты кажешься печальным, самый красивый из героев.
— Печальным? Это эмоции? Я не уверен, что радуюсь ей, госпожа Кристия.
— Почему ты грустишь?
— Я не знаю.
— Ты хочешь состязаться в грусти с Вертером, вот и все.
— Я не думал о Вертере.
— Он здесь! — Железная Орхидея и миледи Шарлотина показали одновременно. Вертер увидел ее сверху и спустился кругами вниз в своем громоподобном аэрокаре. Он снял вместе с шляпой всю плоть со своего лица, так что открылся череп, и в томных глазах во впадинах глазниц мерцала жизнь.
— Где миссис Ундервуд, Джерек? — спросил Вертер. — Я потрясен впервые за последние тысячелетия. Вот это работа!
Все молчали. Только Джерек показал на дальний остров.
— Ого! — сказала госпожа Кристия и подмигнула Железной Орхидее. — Амелия успела добиться многого.
Джерек лягнул ногой кусок скалы и снова вздохнул. Его шляпа упала с головы. Он наклонился и поднял ее.
Женщины сплели руки и вместе поднялись в воздух.
— Мы летим к Амелии, — крикнула через плечо Железная Орхидея. — Присоединяйся к нам, Джерек!
— Спасибо.
Он только недавно избежал натиска целого скопища гостей, которые толпились около его невесты, выражая свои восторги ее творческим талантом, ее костюмом, ее красотой. К Джереку обращались лишь для того, чтобы похвалить Амелию. Сейчас она увлеченно болтала о чем-то на дальнем острове, занимал гостей своим вкусом и остроумием — но это была уже не его Амелия.
Джерек повернулся на звук шагов. К нему подошел путешественник во времени, засунув руки в карманы, в угрюмом расположении духа.
— Добрый день, Джерек Карнелиан. Миледи Шарлотина передала мне ваше приглашение, а Лорд Монгров подбросил сюда. Да, пейзаж довольно причудлив. Вы, должно быть, путешествовали дальше на материк во время вашего пребывания в Палеозое, чем я думал.
— К заливу?
— За заливом — его ландшафты, очень похожие на этот, дикие и прекрасные. Это извращенная версия. О, увидеть бы снова дождь, падающий сквозь солнечное сияние палеозойским утром, эту легкую зыбь озер, услышать бы шелест папоротника под дуновением ветерка!
— Я начинаю завидовать, — Джерек уставился на свое отражение, искаженное в крови. — Иногда я сожалею о нашем возвращении, хотя знаю, что мы умерли бы с голода.
— Чепуха. С приличным оборудованием и умом можно хорошо прожить и в палеозое, — путешественник во времени улыбнулся, — до тех пор, пока не захочешь поплавать в реке. Та рыба, между прочим, очень вкусная.
— Гм! — сказал Джерек, глядя на остров, где Амелия развлекалась с гостями.
— С тех пор, — пробормотал путешественник во времени, — когда я приступил к путешествиям, очень многое изменилось, вся романтика куда-то улетучилась. Я был одним из первых, знаете ли. Возможно, самым первым.
— Пионером, — подсказал Джерек.
— Да, можно сказать и так. Будет злой иронией, если я застряну здесь, когда ваш Лорд Джеггед пустит в ход свой план с петлей времени. Я пересек эпохи, пересек барьеры между мирами, и теперь мне угрожает заключение навечно в одной и той же неделе, повторяющейся снова и снова в бесконечности, — он издал звук, напоминающий стон. — Нет, я не позволю этого. Если я не получу помощь в ремонте моего экипажа, я рискну вернуться назад и попрошу поддержки Британского правительства. Так будет лучше, чем то положение, в котором я нахожусь.
— Браннарт отказывается помочь?
— Мне кажется, он строит собственную машину. Он отказывается принять теории Лорда Джеггеда и его решение проблемы.
Джерек чуть улыбнулся.
— Тысячи лет Браннарт был Лордом Времени. Его эффект был одним из немногих законов, извечной этой несовершенной науки. И вдруг он лишился трона. Неудивительно, что он стал таким возбужденным, и делает какие-то дурацкие предупреждения. Хотя, сколько еще он мог бы сделать. Гильдия приветствовала бы его знания, не так ли?
— Возможно. Хотя его трудно назвать настоящим ученым. Он пренебрегает анализом, навязывая свое воображение фактам. Я не виню его в этом, поскольку эта особенность присуща всему вашему обществу. Вы покушаетесь на те законы природы, которые в мое время считались незыблемыми.
— Пожалуй, вы правы, — Джерек увидел, как еще несколько вновь прибывших гостей направились к острову Амелии.
— Это заманчиво. Но решая проблемы с помощью изменения фактов, вы утратили почву под ногами.
— Очень приятно, — рассеяно сказал Джерек.
— Фундаментально различные позиции. Даже ваш Лорд Джеггед заражен до некоторой степени.
— Заражен? — Джерек заметил корабль Эдгаросердного По, спускавшийся по спирали над утесами. Его внимание было приковано к острову, и он направил свой корабль туда.
— Я употребил это слово без всякой критики. Но для любого, вроде меня, привыкшего бороться с проблемой аналитическим методом…
— Естественно…
— Естественно для меня. Я был научен отвергать любой другой метод.
— Понятно, — не в силах сдерживать себя, Джерек повернул Кольцо Власти и поднялся в воздух. — Примите мои извинения… общественные обязанности… возможно, нам удастся поговорить позже.
— Послушайте, — сказал поспешно путешественник во времени. — Вы не могли бы подбросить меня? У меня нет средств передвижения…
Но Джерек был уже за пределами слышимости, оставив путешественника во времени растерянно смотреть на розовую пену, смывающую скалистый обсидиановый берег, в ожидании, когда какой-нибудь другой гость поможет ему попасть на материк.
Нечто черное и длинное появилось над поверхностью малинового моря, и, взглянув на него, почмокало губами, прежде чем потерять интерес и поплыть дальше в направлении, в котором улетел Джерек.
Путешественник во времени повернулся и пошел искать более высокую точку острова, где, если повезет, он будет в безопасности от зверей и сможет подать сигнал о помощи.
Амелия была в центре внимания. Через головы и плечи гостей Джерек увидел ее кокетливую борьбу с сигаретой. Подражая ей, Сладкое Мускатное Око пускала дым из ушей. Ближе всех к ней была Железная Орхидея, Госпожа Кристия, Миледи Шарлотина и Вертер де Гете. Сквозь общий шум Джерек с трудом улавливал их слова.
— После этого, Амелия, вы должны признать, что ваш девятнадцатый век вышел из моды.
— О, моя любовь, вы всем этим доказали противоположное. В этом есть изюминка…
— Просто, но со вкусом…
— Все гениальное, госпожа Кристия, просто…
— Вы правы, сладчайшая Орхидея. Из того что хочешь придумать сам, но не можешь…
— Ну, а серьезно? Если человек все еще смертен, то что он теряет? Какие могут быть комментарии по этому поводу!
— Я считаю это просто красивым, Вертер, и ничего больше. В самом деле, Амелия, произведение не предназначено…
— Это импровизация на скорую руку…
— Признайтесь, Вы вынашивали этот замысел много дней?
— Да нет же, все вышло непроизвольно.
— Я знала это! Во всем столько жизни…
— А чудовища! Бедный О’Кэла…
— Как бы не забыть оживить его.
— Еще не время. Ближе к концу.
— Наше первое воскрешение после Возрождения. А вот и Герцог Квинский.
— Все комплименты вселенной бледны. Преклоняюсь перед маэстро! О, повелительница моего сердца!
— В самом деле, вы смущаете меня.
Последовал взрыв смеха, который они ни за что не позволила бы себе прежде.
Джерек протолкнулся вперед.
— О, Амелия, если вы не оттолкнете меня…
— Джерек, ты наконец здесь.
— Здесь, — сказал он.
Его выразительное молчание грозило распространиться на всех присутствующих, так как оно было именно такого рода, но Епископ Тауэр тряхнул своим жезлом.
— Ну, Вертер. Мы слышали твои признания. Ты напрашиваешься на дуэль, интересно знать?
— Дуэль! — Герцог Квинский обрадовался случаю порисоваться. — Я вам рекомендую, Вертер. Соглашайтесь, вы не пожалеете. Я хорошо владею шпагой, но с Лордом Кархародоном никто не сравнится. Я думаю, он согласится.
— Хвастунишка Герцог! — Железная Орхидея положила светло-желтую руку на обнаженное плечо Амелии, а белую руку на рубашку Джерека. — Лично я устала от дуэлей и прочих поветрий девятнадцатого века. (Амелия, должно быть, сыта по горло всеми этими дуэлями. У вас в Барнауле занимаются этим спортом?)
— Бромли, — поправил ее Джерек.
— О, Прошу прощения, Бромли.
— О, но идея хороша! — прокаркал доктор Волоспион, заостренный подбородок которого высовывался из-под полей его шляпы. Он покосился поочередно на Джерека, а затем на Вертера. — Один пышет свежестью и здоровьем — другой истощен и уныл, почти мертвец. Вертер, с вашей склонностью к гиперболам грех не согласиться. Дуэль между жизнью и смертью. Победителю вверим судьбу планеты!
— Это слишком ответственная и почетная миссия, доктор Волоспион, — по тону Вертера и непроницаемому лицу невозможно было понять, шутит он или говорит всерьез.
Джерек, который никогда не питал большой симпатии к доктору Волоспиону (ревность доктора к Лорду Джеггеду была широко известна), сделал вид, что не расслышал его слов. Однако следующее его замечание подтвердило худшие подозрения Джерека:
— Значит, только Джеггеду позволено решать судьбу человечества?
— Мы сами выбрали ее! — Джерек защищал отсутствующего отца. — Лорд Джеггед просто обеспечил нас средствами выбора. Без него их у нас не было бы!
— Итак, за старого кобеля лает его щенок, — злобно сказал доктор Велоспион.
— Вы забыли, доктор Велоспион, — сказала Железная Орхидея сладким голосом. — Что сука тоже здесь!
Волоспион поклонился ей и отошел в сторону. Громким голосом Амелия Ундервуд предложила:
— Не пора ли нам на самый большой остров, где приготовлено угощение?