— Похоже, Ты снова занялся набором рекрутов, — заметил Аулюс.
— Кажется, подобный род деятельности, не является чем-то незнакомым твоему работодателю, добрейшему Ионику с Коса, — насмешливо ответил всадник.
— Ты что-то имеешь против Ионика с Коса, — спросил Аулюс.
— Ну что Ты, конечно, ничего, — усмехнулся тот, и зло добавил: — Я с душевной теплотой и благодарностью вспоминаю то время, когда трудился в одной из его цепей.
Тарларион Аулюса стоял спокойно, поэтому я решилась опуститься на колени на камни дороги, благо длина цепи, соединявшей мой ошейник со стременем, позволяла это сделать. Я была полностью раздета.
— Те, кого я принимаю на работу, охотно подписывают со мной контракт, — заметил Пьетро Ваччи. — Несомненно, те, кого вы принимаете на работу, могут сказать то же самое.
Я присмотрелась к бородачу, и не могла не ощутить бурлящей в этом мужчине невероятной жизненной энергии. Мои колени, словно сами собой разошлись перед ним еще шире.
— Несомненно, — усмехался Аулюс.
— Не повстречайся мне в свое время тот капитан, набиравший рекрутов в свой отряд, мог бы все еще гнить в его цепях, — бросил бородач.
— Я уполномочен, вести переговоры от имени Ионика, моего работодателя, — заявил Аулюс. — Именно по этой причине я приехал сюда с монетами, они сейчас в фургоне, следующем позади, под охраной двадцати мужчин.
— Ну что ж, монеты взять я не против, а потом поеду своей дорогой, только цепи останутся со мной, — сказал Пьетро Ваччи.
— Ты, конечно, можешь сделать именно так, — признал Аулюс, — но я, почему-то думаю, дружище, что это не принесет пользы твоей репутации, даже, такой, какая она у тебя сейчас, ни что еще более важно, это не облегчит для тебя деловые отношения с Иоником с Коса или с другими такими как он в будущем.
— Ты — умный парень, Аулюс, — заметил всадник. — Я был бы рад видеть тебя в своем отряде. Ты мог бы поехать со мной.
— Я уже взял плату, — развел руками Аулюс.
— У такой сволочи, как Ионик с Коса! — внезапно со злостью выкрикнул Пьетро Ваччи, сжав копье так, что побелели костяшки его пальцев.
— И, тем не менее, плата взята, — спокойно проговорил Аулюс.
Я увидела, что рука бородача расслабилась, и он откинулся назад в седле. Его зубы, кажущиеся очень белыми на фоне вьющейся, черной бороды, обнажились в кривой усмешке.
— Ты еще больший наемник, чем я сам, — засмеялся мужчина.
Аулюс только пожал плечами.
— Да, — кивнул Пьетро Ваччи, — возможно, тебе стоило бы поехать со мной.
— У тебя все пять цепей? — спросил Аулюс.
— Симпатичная, как я погляжу, рабыня у твоего стремени, — кивнул в мою сторону наемник, и я быстро опустила голову.
— Посмотри на меня детка, — велел он, и я послушно подняла голову. –
Встань на коленях прямо, выше голову.
Я покорно выполнила его приказы.
— Да, — протянул Пьетро Ваччи, — хорошенькая.
— Это точно, — согласился с ним Аулюс.
— И колени ее в очень правильном положении, — усмехнулся бородач.
— Она рабыня именно такого вида, — заметил Аулюс.
Я покраснела от смущения, но колени мои остались в прежнем положении. Я уже знала, что перед таким мужчиной, как тот, что сидел передо мной на тарларионе, мои колени должны быть разведены, и разведены широко.
— Трехтарсковая девка, — оценил меня наемник.
— Ионику она стоила целых пять и еще один бит-тарск сверху, — сообщил Аулюс.
— И бит-тарск? — прищурившись, уточнил Пьетро Ваччи.
— Так и есть, — подтвердил старший надсмотрщик.
— Значит, приманка, — сделал вывод наемник.
— Она самая, — кивнул Аулюс.
— Она является предметом торга? — осведомился его собеседник.
— Все рабыни являются предметом торга, — пожал плечами Аулюс.
— Кое-кто из моих мужчин не слишком любит таких девиц, — заметил наемник. — Думаю, что будет лучше, если она останется с тобой. Мои парни просто прибьют ее чего доброго.
Страх холодной волной пробежал по моему телу, оставляя за собой дикую слабость. Но я должна была держать голову прямо.
— Это было бы трагическим расточительством рабского мяса, — усмехнулся он.
— Я тоже так подумал, — кивнул Аулюс.
— Как Ты называешь ее? — полюбопытствовал Пьетро Ваччи.
— Тука, — ответил надсмотрщик.
— Я взял пять цепей, — сообщил всадник. — Охранников я оставил в живых. Можешь забрать их себе, если пожелаешь. Всего на цепях было двести пятьдесят человек ровно. Я беру на работу сто семьдесят семь из них. Некоторых я освобождаю, потому что они из Брундизиума, Домашний Камень которого, перед тем как я стал изгоем, был моим. За остальных плати, и можешь забирать. Я не собираюсь брать за них больше того, что вы заплатили за них преторам.
— Насколько я понимаю, Ты возвращаешь настоящих каторжников, — заметил надсмотрщик.
— Не всех, — покачал головой Пьетро Ваччи. — Некоторые из них знают, с какой стороны браться за оружие. Эти останутся со мной.
— О каких количествах мы говорим? — решил уточнить Аулюс.
— Пятеро были из Брундизиума, — сказал наемник.
— Значит, если Ты принимаешь на службу сто семьдесят семь, и отпускаешь пятерых из Брундизиума, которые могут оказаться в твоем отряде, а могут и отправиться домой, то речь идет уже меньше, чем семидесяти мужчинах, — прикинул старший надсмотрщик.
— О шестидесяти восьми, если быть точным, — поправил его Пьетро Ваччи.
— Да, — кивнул Аулюс. — В этот раз, как мне кажется, Ты оказался излишне рьян в наборе пополнения. Неужели мы не сможем как-нибудь договориться?
— Эти сто семьдесят семь уже присягнули компании, — развел руками чернобородый.
— С этим все понятно, — вздохнул Аулюс. — А что относительно тех пятерых из Брундизиума.
— Они из Брундизиума, — развел руками капитан наемников.
— Конечно, — понимающе кивнул старший надсмотрщик.
— Серебряный тарск за голову, — предложил Пьетро Ваччи.
— А не дороговато, — возмутился представитель Ионика.
— Это — средня цена, которую запрашивают преторы, — пожал плечами капитан.
Безусловно, некоторые отбывающие короткие сроки за небольшие нарушения, по-видимому, стоили бы меньше, зато кое-кто из более опасных товарищей, возможно, отбывавшие более серьезные наказания, могли бы стоить и побольше.
— Кроме того, — продолжил он, — я подозреваю, что вы платите куда больше, за тех мужчин, которых получаете от незаконных поставщиков.
— Твоя правда, — не стал спорить Аулюс.
Это было первым намеком на то, какую прибыль могли принести Тиррению завлеченные мною в ловушку мужчины. Значит, моя покупка окупилась, по крайней мере, в пять раз. Безусловно, первый раз за меня было заплачено так много, потому что Тиррений хотел поскорее приобрести хорошую приманку, а во второй раз, потому что Ионик или, скорее, его агент, в соответствии с политикой их компании, захотел, ради развлечения, поставить меня обслуживать мужчин, которых я заманила в ловушку. Если бы не такие соображения, то я не была уверена, что меня продали бы дороже двух серебряных тарсков. Мне трудно было сказать, я же не мужчина. Хотя, конечно, я была танцовщицей, а такой товар обычно ценится выше. Мы полезны не только в борделях, кабаре, тавернах или общественных садах удовольствий, но везде, где есть сильные мужчины, везде, где есть мужчины, которые любят смотреть, как женщина возбуждающе и красиво двигается перед ними. Не знаю, насколько это правда, но говорят, что самые прекрасные и чувственные танцовщицы в большинстве своем, частные рабыни, которые выступают в восхитительной тайне, исключительно для единственного зрителя, своего владельца. Нас и наше использование, конечно, можно сдать в аренду для частных пиров, банкетов и праздников. Некоторые из нас служат рабынями в воинских лагерях, и рассматриваются в качестве ценного трофея, в случае если лагерь окажется во вражеских руках. В этом случае нам придется развеивать скуку уже других войск. Само собой, можно встретить танцовщиц в домах богатых мужчин и даже во дворцах Убаров, где мы обычно танцуем для них во время их ужинов, развлекая их и их гостей. У гореанской танцовщицы широкий спектр использования, как общественного, так и частного. Полагаю, что это очевидный и ожидаемый результат силы, жизненной энергии и мужества гореан. Любая женщина, доставленная на Гор, как мне кажется, должна ожидать, что здесь ей придется изучить, по крайней мере, основы рабских танцев.
— Ладно, — махнул рукой Аулюс, — шестьдесят восемь серебряных тарсков. Это все же дешевле, чем пытаться заменить этих товарищей другими способами. Тем более что время поджимает, жители Венны торопятся продолжить начатую работу.
Я не слышала, чтобы они упомянули хоть словом рабочих рабынь. Конечно, я была уверена, что например Тупита также попала бы в руки этого мужчины, капитана наемников Пьетро Ваччи. Впрочем, спрашивать их об этом было бы большой глупостью с моей стороны, как рабыня я не смела даже заговорить. А что, если они посчитали бы целесообразным направить на меня одного из тарларионов и растоптать меня?
Дело шло к закату, темнело. Мне отчаянно хотелось вернуться в лагерь. Я чувствовала себя совершенно беспомощной, стоя голой на коленях перед такими мужчинами, да еще и прикованной цепью к стремени.
— Я поеду с вами в твой лагерь, чтобы забрать этих шестьдесят восемь человек, — сказал Аулюс.
— Идет, — кивнул Пьетро Ваччи, поворачивая своего тарлариона.
Внезапно меня охватил ужас. Мое тело предательски затряслось.
— Ты можешь изменить положение, Тука, — бросил мне Аулюс, но присмотревшись, спросил: — Что с тобой?
— Ничего, Господин, — ответила я, трясясь от страха.
Я не хотела даже приближаться к лагерю наемников. И дело даже не в том, что я просто боялась таких мужчин, а в том, что Мирус был из Брундизиума. Мне было известно, они с Хендоу росли в том городе вместе. Они знали друг друга с детства. Перед моей последней ночью в таверне я слышала, как Мирус сказал, что он и Хендоу готовы умереть друг за друга.