— Поспешите, Господин, — сказала Тупита. — Скорее!
Но Мирус внезапно двинул рукой, и женщина отлетела в сторону.
— Господин! — вскрикнула она.
Мирус наклонился, чуть не упав при этом, и поднял с земли меч, ранее выбитый Хендоу из руки того мужчины, которому Фульвий приказал убить его самого. Он, покачиваясь, подошел ко мне. В глазах мужчина плескалась дикая злоба. Перехватив меч двумя руками, он занес его над головой.
Я испуганно зажмурилась, завизжала и завалилась на бок.
Тупита, вскочив на ноги, бросилась между нами и закрыла меня своим телом.
— Глупая рабыня! — прорычал Мирус. — Прочь! Уйди с дороги!
— Ты не в себе, Мирус! — не отдавая себе отчета, закричала он на мужчину. — Ты не тот господин, которого я знала. Она — всего лишь рабыня. Как можно винить ее в чем-то? Не убивай ее!
— Она предала меня! — прохрипел он, с трудом удерживая меч в руках.
— Хендоу, твой друг, любил ее! — выкрикнула Тупита. — Он беспокоился за нее, искал ее! Он спас твою жизнь! А теперь Ты хочешь убить ее тем самым оружием, от которого он тебя спас?
— Она предала меня! — повторил Мирус.
Признаться, я была поражена тому, что услышала. Тупита уверенно заявила о любви Хендоу ко мне! Он был настолько пугающим, настолько звероподобным. И все же, по правде сказать, у меня не сложилось впечатления, что он, следуя за мной, собирался наказать меня, определив для меня предельно строгий режим, который соответствовал бы тому, в котором содержат беглую рабыню. Сразу вспомнилось, как нежно он погладил меня по щеке. Я заплакала, смущенная, пораженная и удивленная тем, что Хендоу, оказывается, был способен на такую любовь ко мне. И как я сама могла быть настолько слепой к этому? И все же у меня не возникло ни малейшего сомнения, что он, даже при всей его в его любви, всегда держал бы меня, как свою беспомощную рабыню. Уж таким он был мужчиной. Впрочем, а смогла бы, я сама, как женщина полюбить какой-либо иной вид мужчины?
Я видела, что Мирус не хотел бить Тупиту. Ее красота, такая дикая и трогательная одновременно, обнаженная до пояса, в ошейнике и клочьях юбки, встала между нами.
— Я пыталась предупредить Вас, Господин, — всхлипнула я. — Я попыталась уйти! Но Вы сами мне не позволили. Вы не слышали меня! А мои хозяева смотрели за мной!
— Что, по-вашему, она могла сделать? — попыталась спокойно объяснить Тупита. — Вы, что не понимаете? Мы же рабыни! Рабыни! Как, по-вашему, чего стоила бы ее жизнь, если бы она не была успешна в своей работе? Если бы ее хотя бы заподозрили в том кем она работает, разве это не было бы опасно для ее владельцев?
— Уйди с дороги! — прорычал Мирус.
— Ты сейчас не отвечаешь за себя, — снова закричала она на него. — Не убивай ее!
— Убирайся с дороги, — крикнул мужчина, — или Ты умрешь первой!
— Уходи, Тупита! — крикнула я. — Уходи, беги!
— Убирайся! — снова сказал Мирус.
— Ни за что, — твердо заявила Тупита. — Если это — Ваше желание, пусть так и будет. Я умру первой.
Я заметила, что клинок дрогнул.
— Я по-прежнему желаю быть приятной для моего господина, — сказала она.
Мирус опустил свой меч и отступил на шаг.
— Своей любовью я заклинаю вас, даже если Вы не любите меня, — взмолилась женщина, — сохраните ей жизнь.
Мирус, по-прежнему с ненавистью глядя на меня, присел, воткнув острие меча в землю, и опираясь руками на гарду, используя оружие почти как посох.
— Пусть живет, — безразлично сказал он, и вдруг заплакал.
— О, мой господин, как я люблю вас! — крикнула Тупита, бросаясь к нему и повторяя. — Я люблю Вас! Я люблю Вас!
— Я следовал за тобой, искал тебя еще с Брундизиума, — признался Мирус. — Я переходил из одного города в другой. Я нанимался на службу то тут, то там. Но всегда я искал тебя. Я не хотел жить без тебя. Я искал тебя даже в Аргентуме.
Я вспомнила, что спросила Мируса, не искал ли он меня в Аргентуме. Оказалось, что нет. Он тогда заявил, что искал службы и своей удачи. Конечно, я была несколько огорчена его ответом. Все же хотелось бы, чтобы такой мужчина искал меня. Но теперь я узнала, что он искал Тупиту. Многие гореанские мужчина, в своем тщеславии, ни за что не признаются, что питают теплые чувства к своим рабыням. Может показаться, что их возмущает даже сама мысль об этом. Кто будет испытывать какие-то чувства к бессмысленной шлюхе в ошейнике? Однако слишком часто именно за таких женщин, соблазнительных и беспомощных в своей неволе, мужчины готовы убивать себе подобных. Конечно же, тогда, в Аргентуме, он все еще находил меня настолько привлекательной, что возжелал меня немедленно. Но, все же вначале Мирус спросил про нее. И я была не в состоянии помочь ему. А в результате он попался в руки людей Тиррения, и оказался в черной цепи Ионика.
— О, — плакала Тупита, — Я так вас люблю! Я вас так люблю, мой господин!
Рабыня должна обращаться «Господин» ко всем свободным мужчинам. Однако обычно, выражение «мой Господин» сохраняется для фактического владельца девушки, того, кто является буквальным рабовладельцем и кому она принадлежит юридически. Например, когда я жила в Аргентуме, мне следовало использовать обращение «господин» в разговоре с людьми Тиррения, как и со всеми свободными мужчинами того города, но обращение «мой Господин», могло быть адресовано только Тиррению. Само собой, бывает, что невольница обращается «мой Господин» к мужчине, который не является ее настоящим владельцем, чтобы намекнуть ему, что он для нее все равно, что ее законный владелец. Иногда это делается в попытке подлизаться к мужчине или польстить ему. Конечно, это может быть небезопасно, поскольку может закончиться для нее, скажем, вполне заслуженной оплеухой, ведь мужчина знает, что он не является ее реальным владельцем. Но сейчас, используя это обращение так спонтанно и искренне, Тупита по-своему, как мне кажется, выражала правду ее сердца, то, что в глубине ее сердца она принадлежала ему, то, что она в душе, она была только его рабыней.
— Попытайтесь встать, Господин, — попросила Тупита.
Но он так и остался сидеть, опираясь руками на гарду меча, удерживая себя вертикально только с его помощью.
— Вставайте же, Господин, — убеждала его Тупита. — Постарайтесь встать. Попробуйте же! Пожалуйста, Господин! Мы должны уйти, прежде, чем вернуться те мужчины!
— Слишком поздно! — крикнула ей Тела.
Я заерзала в своих путах по траве. Я также как и Тела, Мина или Кара, была совершенно беспомощна, хотя и не была привязана к жерди.
— Мы не смогли найти его, — бросил Фульвий.
— Возможно, это даже хорошо, — проворчал Каллистэн.
— Упакуй шлюх в караван, — приказал Фульвий Каллистэну. — Надо поскорее отвести их к фургону. А я пока закончу с одним дельцем.
— Нет! — в отчаянии закричала Тупита.
— Он встал на ноги, — заметил тот, кто был с перевязанной рукой.
Мирус все же смог встать, и даже поднял меч.
— Отойди за мою спину, — велел он Тупите.
— Господин! — попыталась возразить она.
— Немедленно, — рявкнул Мирус, и женщина спряталась позади него.
— Ага, Семпроний, Ты только посмотри на это — сказал Фульвий мужчине с перевязанной рукой!
Это был первый раз, когда я услышала имя этого мужчины.
— Вижу, — кивнул Семпроний.
— Теперь в твоей щепетильности больше нет никакого смысла, — объявил Фульвий. — Ты видишь его? Он стоит и готов к справедливой и честной схватке.
— Если не считать, что он едва держится на ногах, врятли сможет поднять свой меч, — проворчал Семпроний.
— Таковы превратности войны, — развел руками Фульвий.
— заберем женщин, а он пусть идет куда хочет, — предложил Семпронию.
— Вы не сможете взять эту женщину, — заявил Мирус, указывая на Тупиту.
— Позвольте им забрать меня! — взмолилась Тупита.
— Нет, — отрезал он.
— Ну, вот и замечательно, а я как раз не хочу оставлять врага за спиной, — усмехнулся Фульвий. — Ты же не будешь порицать меня за это?
Фульвий не мог не понимать, что Мирус, как только он поправится и наберется сил, будет преследовать их, возможно по причине своей чести, возможно, за тем чтобы вернуть Тупиту или меня, а может быть отомстить за Хендоу.
— Ты первый среди нас, — пожал плечами Семпроний. — Твой меч, если ни что иное, делает тебя таковым.
— К бою, мой друг, — сказал Фульвий Мирусу.
— Нет! — заплакала Тупита.
— Назад, рабыня! — приказал ей Семпроний. — Дай ему, по крайней мере, достойно умереть на ногах и с мечом в руке.
Мирус изо всех сил пытался поднять клинок, удерживая эфес обеими руками.
— Смотрите! — вдруг воскликнула Тупита, указывая куда-то через луг, за спины Фульвия и Семпрония.
Каллистэн оставался немного в стороне от них. Он должен был отвязать рабынь от жерди и заковать их в караван, но очевидно решил повременить с этим делом до разрешения надвигающейся схватки с Мирусом.
Фульвий отступил на несколько шагов и повернулся посмотреть туда, куда указала Тупита. Семпроний, встал в полоборота, и, взглянув через луг, сразу выхватил свой меч из ножен. Позади и слева от меня послышалось такое же почти змеиное шипение. Клинок Каллистэна также покинул ножны.
Я попыталась подняться до колен, но, связанная по рукам и ногам сделать этого не смогла. Все, что я могла видеть со своего места, это высокую траву вокруг меня.
— Вы не смогли найти его, — усмехнулся Мирус. — Зато кажется, он нашел вас.
В этот момент уже я и смогла разглядеть сквозь траву, приближающуюся к нам высокую фигуру.
— Это — разбойник, — заметил Фульвий. — Он в маске.
Я задохнулась от охватившего меня ужаса. На мгновение я испугалась, что могу умереть. Мое сердце дико забилось в груди. Мне показалось, что проваливаюсь в обморок. Но внезапно я почувствовала еще и обжигающий жар, беспомощный жар в моем животе. Мне показалось, что мои бедра горят огнем. Я была надежно связана. Моя реакция была вполне подходящей для рабыни. Оставалось надеяться, что мужчины не смогут почувствовать запах исходивший от меня. Это меня напугало еще больше.