Наша группа потихоньку приближалась к деревьям. Мы, Мина, Кара, Тела и я, построенные в караван, следовали за ними. Причем, мне даже показалось, что мужчина не обращал на нас никакого внимания, как будто ему было все равно идем мы за ним или нет. Но мы послушно шли за ним, как привязанные животные! Впрочем, мы и были привязанными животными. Ведь мы были рабынями.
Один раз я оглянулась назад, с трудом различив в лунном свете могилу Борко и Хендоу. Я смогла разглядеть рукоять меча Хендоу, а за ней узкую доска, воткнутую в землю Мирусом, простой грубый памятник, по большому счету, не более чем сообщение о том, что там лежит Хендоу из Брундизиума, у которого был друг.
Вздохнув, вместе со своими сестрами по каравану, я направилась к деревьям.
Глава 30Рабский фургон
Я села.
Я не могла поверить в то, что он, совершенно очевидно, намеревался со мной сделать. Впрочем, насколько я понимала, ничего необычного для рабыни в этом не было. С неба на меня смотрели три полных гореанских луны. Ночь.
Мы находили среди деревьев, неподалеку от рабского фургона. Тарларион, распряженный, но стреноженный, пасся между деревьев, периодически задирая голову, чтобы сорвать новую порцию широких листьев.
На моих щиколотках снова были шнуры, только теперь я не могла соединить ноги, привязанные каждая отдельно к двум молодым деревцам, на расстоянии около ярд одна от другой. Хорошо хоть руки мои больше не были связаны за спиной, а были закованы в наручники там же. Но, в конце концов, это было намного удобней. С другой стороны, если прежде я беспомощно боролась с простой пеньковой веревкой, то теперь я стала еще более беспомощной пленницей запертой стали.
Конечно, он не собирается провести меня через это! Неужели он не узнал меня! Почему меня так уж необходимо рассматривать меня только как еще одну простую рабыню?
Я, сидя в таком неуклюжем положении, дернула руки в стороны и ощутила резкое натяжение цепи, услышала тихий металлический звук, почувствовав твердость браслетов на моих запястьях. В борьбе с этим я могла лишь причинить себе боль. Выбирать мне, но в конечном итоге, было не из чего, буду я бороться или нет, причиню ли я себе боль или нет, я все равно по-прежнему останусь в пленницей этой стали. Я вскрикнула от разочарования.
— Что случилось, Тука? — спросила Тела.
Женщина была обездвижена точно так же, как и я, в нескольких футах по правую руку от меня. Ноги Телы были привязаны шнурами, к двум деревьям отстоявшим на ярд одно от другого, а запястья закованы в наручники сзади. Она приподнялась на локтях, повернула голову, и теперь смотрела на меня в лунном свете.
— Ой, помолчи а! — раздраженно бросила я.
— Ну как скажешь, — обиделась Тела.
— Извини, Тела, мне очень жаль! — поспешила извиниться я.
— Да все в порядке, — успокоила она меня. — Так что случилось?
— Ничего, — замкнулась я. — Ничего особенного!
Тела, несомненно, озадаченная моим странным поведением, опять откинулась на опавшую листву.
Я же осталась сидеть, и снова подергала кандалы. Ничего кроме боли я этим не добилась, и заплакала от расстройства. Неужели, все чем я была для него, это всего лишь еще одной рабыней?
Невдалеке, за фургоном виднелся маленький походный костерок. Позади и слева от него, Тупита ухаживала за Мирусом. У костра сидели, незнакомец, по-прежнему не снимавший маски, и разоруженные Каллистэн и Семпроний. Их оружие свисало с борта закрытого рабского фургона. Они о чем-то негромко разговаривали, передавая друг другу бурдюк, скорее всего наполненный пагой.
Мира и Кара, так и остались в тех же ручных и ножных кандалах, доставшихся им еще в цепи Ионика. Однако их обеих поместили в рабский фургон и заперли. Эта повозка, на самом деле не была рабским фургоном, в обычном понимании этого слова. В действительности это был немногим более чем большой железный ящик, закрепленный в кузове фургона. Сзади имелась дверь, к которой вела широкая деревянная доска с набитыми на нее поперечными рейками. В верхней части двери имелось небольшое отверстие около половины дюйма высотой и дюймов шесть длиной, закрываемое задвижкой. Сейчас она была закрыта и заперта. Само собой, открыть ей изнутри было невозможно. Еще одно отверстие, побольше, высотой приблизительно дюйма три и шириной около фута было прорезано в основании двери. Через это окошко можно было передавать внутрь миски с водой или едой, не открывая основную дверь. Не трудно догадаться, что и здесь имелась своя задвижка, которую пленницы сами открыть не могли. В данный момент, как и верхняя, она была заперта.
Незнакомец закрыл пробкой горловину бурдюка. Он оказал мужчинам гостеприимство, или как это принято говорить на Горе, они «разделили его чайник». Наконец, все встали.
Ранее, вечером, на краю широкого луга, около руин длинного приземистого строения, в нескольких шагах от остатков ограды, к одной из жердей которой все еще были привязаны Тела, Мина и Кара, Семпроний накормил меня. Каллистэн одновременно с ним вкладывал пищу в рот Телы. Тогда я задавалась вопросом, разрешил ли незнакомец, этим двоим кормить нас, полуголых рабынь, которых они не могли даже потрогать, в качестве пытки для них, гореанских мужчин.
Мужчины направились к нам, и до меня, наконец, дошло, что в тот раз я совершенно неправильно поняла его намерение. Теперь оно читалось ясно и недвусмысленно.
— Ложись, — приказал Семпроний, присаживаясь передо мной.
Мне ничего не оставалось, кроме как повиноваться ему. Как туго были связаны мои щиколотки! Как плотно прилегала сталь к моим запястьям!
Мужчина снял с меня пояс и лоскут ткани, что все еще были на мне, и, встав на колени рядом со мной, начал меня ласкать. Я с тревогой уставилась на него, сразу начав двигаться навстречу его рукам. Он собирался сделать меня горячей и открытым для него! Я должна сопротивляться! Я должна хотя бы попытаться сопротивляться! А вдруг незнакомец увидит это! Но мужчины уже изменили мое тело. Теперь я сама нуждалась в их прикосновениях, и даже многократно больше того, о чем я когда-либо могла мечтать, многократно больше того, что я могла себе представить, что такое возможно. Даже на Земле, в те моменты, когда меня охватывала страсть, я и помыслить не могла, как мне будут нужны эти мужские прикосновения! Теперь мне оставалось только признать это прямо и честно. Они сделали меня рабыней.
— Что-то не так? — озадаченно спросил Семпроний.
— Ничего, Господин, — заверила его я.
Вечером Семпронию было разрешено накормить рабыню Туку, точно так же, как Каллистэну досталась Тела. Тука стояла перед ним на коленях, одетая только в узкий лоскут рабской ткани и импровизированный пояс, запястья, невольницы были скрещены и связаны за спиной, и прикреплены к ее тоже связанным лодыжкам. Он вкладывал в рот рабыни кусочки пищи, которые она должна была съесть. Но, как теперь поняла Тука, это было для него не пыткой, а скорее предвкушением того, что должна была принести ему близость с женщиной. Это должно было возбудить его, разжечь его аппетит, намекнуть ему на то восхищение, которое, стоит ему только пожелать, может его ожидать. Кстати, то же самое можно сказать и о женщине, которая столь беспомощно связанная, находится так близко от него, полностью зависимая от его милосердия, неспособная не то что защищаться, но даже и поесть самостоятельно, что не может не вызывать в ней чувства неловкости и возбуждения.
Справа от меня послышался тихий вскрик. Это Тела ответила на прикосновение Каллистэна. Семпроний тоже знал, что делал. Я попробовала успокоиться и думать о других вещах, даже отвернула голову в сторону.
Тела уже задыхалась от удовольствия. А мне внезапно расхотелось быть рабыней! Разве можно было терпеть такое? Разве можно так безропотно соглашаться с тем, что меня могли так небрежно и от всего сердца предоставить в пользование гостей гореанского рабовладельца? Впрочем, о чем это я? Конечно, это было возможно! Ведь я была всего лишь рабыней! Но почему он сделал это со мной? Со мной!? Похоже, я действительно была для него не больше, чем просто еще одной рабыней, которая должна быть без долгих размышлений отдана гостям, как одна их красоток или даже просто для их удобств, каковыми могли бы быть салфетки или одеяло, или дополнительная подушка для его кушетки, или ночной горшок в ногах кровати?
Я не должна позволить крикам Телы возбудить меня. Я должна попытаться не слушать их! Но какое удовольствие она сейчас должна была испытывать!
А что если, этот незнакомец просто не узнал меня?
— Ой! — внезапно, тихонько вскрикнула я, вызвав довольный смешок Семпрония.
До меня наконец дошло, что и он тоже завоюет меня, рано или поздно, несмотря на все мое сопротивление.
— Ну и как она? Удовлетворяет тебя? — поинтересовался незнакомец, появившийся за спиной Семпрония.
Я пораженно посмотрела на мужчину в маске.
— Кажется, она на пути к этому, — усмехнулся Семпроний.
— Если Ты не будешь полностью удовлетворен ее, — предупредил незнакомец, покачивая в правой руке рабскую плеть, — просто сообщи мне.
— Всенепременно, — пообещал Семпроний.
И у меня не возникло ни малейшего сомнения, что этот мужчина, не задумываясь, пустит в ход свою плеть, если мною останутся недовольны. Впрочем, я уже и сама была неспособна себе чем-либо помочь, извиваясь под руками Семпрония.
— Горячая рабыня, — усмехнулся Семпроний.
— Ох, о-охх, — простонала я.
— Разве тебе не нравится? — поинтересовался мужчина.
— Да, Господин, — всхлипнула я. — Спасибо, Господин.
Через мгновение я услышала крики Телы, умоляющей снять с нее наручники, и позволить ей обнять Каллистэна. Судя по радостному воплю женщины, тот освободил ее от одного из браслетов. Значит, Каллистэн и Семпроний имели ключи от наших кандалов! Как великодушен оказался незнакомец!
Я немного отползла назад, и с облегчением увидела, что мужчина в маске вернулся к Мирусу и Тупите. И тогда я, закрыв глаза и расслабившись, запрокинула голову и, задыхаясь от наслаждения, зашептала: