— Встань, — скомандовал все тот же мужчина Иле.
Наверняка она встала, и с ней что-то было сделано.
— На колени, — донеслась следующая команда, и девушка, несомненно очень изящно опустилась на колени.
Я, не отрывая лба от земли, стояла на коленях и дрожала от возбуждения а ожидании своего господина.
— Подними голову, — скомандовал мужчина, следующей девушке. — Встань. На колени.
Команды сыпались одна за другой, постепенно приближаясь ко мне.
— Подними голову, — приказал он женщине рядом со мной, Глории, довольно крупной девушке с вьющимися рыжими волосами.
Конечно, перед такими мужчинами она, как и Ила, могла быть, только еще оной рабыней.
— Встать, — приказали Глории.
Девушка встала. С ней что-то сделали.
— На колени.
Глория опустилась рядом со мной.
Они были передо мной! Наконец-то! Я дрожала, как лист на ветру. Я ждала только команды, чтобы поднять голову, и увидеть моего господина, с радостью поприветствовать его и доказать, что я более не была ненавистной ему «современной женщиной», испорченной избалованной женщиной, уроженкой больного антибиологического мира. Мне не терпелось доказать ему, что теперь я была только его, его рабыней, уязвимой и беззащитной во всем обилии ее женственности, что отныне я принадлежа ему, полностью, без остатка, только на его условиях и в его собственном мире.
— Вот, Тэйбар, это последний лот из этой партии.
Я была оставлена напоследок. Мой господин поставил меня последней!
— Подними голову, — скомандовал мне мужчина. — Что это с ней случилось?
— Эй, что с тобой? — спросил меня другой. — Отвечай.
Я ошарашено переводила взгляд с одного лица на другое. Меня трясло. Я пыталась, дико и иррационально, не видеть то, что я видела. Я пыталась, заставить себя изменить то, что я видела. Я пыталась, неистово, абсурдно, заставить себя увидеть другого, среди этих совершенно чужих лиц, того, кто должен быть здесь.
— А где Тэйбар? — растерянно спросила я.
— Я — Тэйбар, — удивленно отозвался один из мужчин.
Меня начало неудержимо трясти.
— Встань, — приказал мне помощник этого Тэйбара.
Но меня внезапно охватила такая слабость, что нечего было и думать о том, чтобы самостоятельно встать с колен. Один из мужчин, видя мое состояние, подошел ко мне сзади и поставил меня на ноги, поддерживая за подмышки. А меня все расплывалось перед глазами, еще чуть-чуть и я бы потеряла сознание.
Как в тумане, я почувствовала, как мужчина, сдавив мою левую грудь рукой, начал водить по ее верхней части, каким-то цилиндрическим предметом с мягким гладким округлым концом. Он легко, почти неощутимо скользил по коже моей груди, лишь несильное надавливание подсказывало о его присутствии. Вслед за предметом тянулась яркая толстая красная линия, оставляя на мне некий орнамент или знак, возможно, весьма информативный и важный для кого-то, кто рассматривал его, но не для меня. Через мгновение, предмет был убран. Я тупо посмотрела вниз, на написанные на моей груди символы.
— Отметил? — спросил мужчина с цилиндрическим маркером, у другого, державшего дощечку с прикрепленными к ней бумагами.
— Да, — кивнул тот, делая запись в своих бумагах.
— На колени, — скомандовал мне первый мужчина, убирая карандаш в одно из отделений открытого тройного футляра, закрепленного на его поясе.
Мужчина, поддерживавший меня сзади, отпустил меня и я, как подкошенная рухнула на колени. Пожалуй, стоять без посторонней помощи я просто не могла.
Я опустила голову и уставилась вниз, на свою грудь, пытаясь понять, что могла означать эта наглая и яркая надпись.
— Ты умеешь читать? — поинтересовался мужчина, тот самый, который сказал, что его зовут Тэйбаром.
— Нет, Господин, — прошептала я.
— Ага, похоже, что Ты с Земли, не так ли? — спросил он.
— Да, Господин, — вздохнула я.
— Полагаю, что как земная женщина, Ты не привыкла к тому, что на твоем теле пишут для удобства мужчин.
— Нет, Господин, — кивнула я.
— Что ж, здесь Ты быстро привыкнешь к этому, — усмехнулся этот Тэйбар. — А также, к тому, что здесь Ты больше не земная женщина. Ты теперь не имеешь никакого отношения к Земле. Ты теперь принадлежишь этому миру, нашему миру.
— Да, Господин, — ответила я, отлично осознавая его правоту.
Я теперь была собственностью этого мира.
— Ты хотела бы знать то, что означает эта надпись? — поинтересовался работорговец.
— Да, Господин, — кивнула я.
— Это — число «89», — объяснил он. — Это — номер твоего персонального лота на торгах.
— Да, Господин, — всхлипнула я, опуская голову еще ниже.
— Что не так? — уточнил Тэйбар.
Я подняла на него свои полные слез глаза.
— Я — Тэйбар, — повторил мужчина.
— Да, Господин.
— Ага, — негромко протянул он, — подозреваю, что есть некий другой Тэйбар, о котором ты подумала.
— Да, Господин, — шепотом ответила я, опуская глаза.
— Тэйбар, — пожал мужчина плечами, — это распространенное имя на Горе.
— Да, Господин, — отозвалась я, глотая слезы.
— Это — очень распространенное у нас имя, — добавил он.
— Да, Господин, — сказал я, чувствуя, как пол подо мной почему-то покачнулся и начал падать прямо на меня.
— Держите ее! — крикнул кто-то, или мне показалось, что крикнул.
Должно быть, в тот момент сознание оставило меня.
Я сидела, в ожидании непонятно чего, на длинном тяжелом деревянном помосте, приблизительно на фут поднятым над земляным полом демонстрационного зала, расположенного в пристройке к павильону торгового комплекса Тэйбара, одного из самых известных торговцев в Рынке Семриса, интересы которого лежали в сфере оптовой и розничной торговли тарсками, по их же выражению, как четвероногими, так и двуногими. Помост был одним из нескольких, ровными рядами стоявших в зале, и располагался почти центре.
Я сидела, маленькая, беспомощная, голая, потерянная девушка, скрестив ноги, как если бы они были скованы короткой цепью, положив левую ладонь на левую лодыжку и опираясь в помост правой рукой. Стальная цепь соединяла мою шею с кольцом в платформе.
Не могу сказать, сколько я пробыла без сознания, но очнулась уже здесь, на помосте, и первое, что я почувствовала, была его твердая гладкая деревянная поверхность под моим телом. Следующее, что я осознала, это цепь на моей шее. Немного позже, уже почти придя в себя, я изучила, какую степень свободы, если такое выражение можно применить к рабыне, она мне оставляет. Как выяснилась, стоять я могла вполне комфортно. Ну что ж, вполне разумная практика в торговле, связанная с желанием предоставить потенциальному покупателю достаточное пространство для всестороннего и тщательного осмотра товара. Первоначально мы были десяти-лотовой партией, и как мне показалось, наш теперешний владелец еще не решил окончательно, как именно нас продавать, весь десяток сразу единым групповым лотом, или сформировав новый десяток, перетасовав с девушками из остальных групп, а может продать каждую отдельным лотом. По крайней мере, номера нам присвоенные шли по порядку. Полагаю, что они до последнего ждали, чтобы принять взвешенное коммерческое решение, учитывающее весь спектр условий в их регионе. Мне, как объекту данного вида торговли трудно было судить о таких вещах. В любом случае, они делали то, что хотели делать, и это относилось к любому другом виду товаров.
Мы были не единственной десяти-лотовой группой выставленной для предпродажного осмотра в этом зале. Большинство площадок, было заполнено, обычно по три девушки на один помост. Те другие, насколько я поняла, были доставлены сюда в течение вчерашнего дня фургонами, или, возможно, приведены пешими караванами из другого подобного комплекса. Это были проблемы наших владельцев, и уж никак не их товара.
Я печально опустила голову, уставившись на номер, написанный на моей левой груди. Мне было ужасно одиноко. Тэйбар, мой господин, так легко и властно захвативший меня на Земле, доставивший мне на эту планету, и проконтролировавший, чтобы я была помещена в самую беспомощную неволю, не захотел оставить меня себе. Как абсурдны были мои надежды. Какой наивной дурой я была все это время! Неужели нельзя было сразу понять, насколько тщетны мои надежды? Я уже не могла даже плакать, слез не осталось.
День уже клонился к закату. Незадолго до полудня нас ополоснули водой и накормили. Не трудно догадаться, что это было сделано не для нашего удовольствия, а для того, чтобы мы выглядели свежими, а наши животы приятно округлились. Лишь после этого к нам допустили мужчин, клиентов этого торгового дома, возможно жителей этой местности, или агентов и перекупщиков, мне было трудно сказать, для всестороннего исследования и выбора товара. Вошедшие заинтересовано осматривали нас, делая заметки в своих бумагах. Все девушки на помостах, в том числе и я, выдержали неоднократные и самые тщательные, если не сказать интимные исследования. Мужчины прохаживались вдоль рядов, обходили помосты по кругу, переходили от одного к другому. Они делали это систематично, по-видимому, в точном соответствии с неким планом, таким образом, будучи уверенными, что они не пропустили ни одного помоста в этом зале, и ни одного лота, из выставленных в этом зале. Конечно, от нас требовалось, по малейшему их требованию, продемонстрировать себя во всей красе, действуя согласно их инструкциям. Мы часто вставали на ноги или на колени, садились, двигались, принимали различные соблазнительные позы, складывали губы в поцелуе и так далее. В общем, выполняли все пожелания и команды клиентов дома. Одновременно с этим, нас зачастую подвергали и более объективному исследованию, проверяли упругость наших грудей и мягкость бедер, и прочих наших прелестей. Практически, нас исследовали так же, как зачастую делают это с животными, хлопая на боках, проверяя зубы, щупая мускулы, и тому подобное. Иногда они требовали от нас принимать самые соблазнительные позы, задавали те или иные вопросы. Казалось, покупатели хотели сформировать объективное мнение относительно нашего физического состояния и ума, и того, чего следовало ожидать от нас им или их клиентам, в случае нашего приобретения. Иногда, нас трогали даже излишне интимно! Оказавшись в центре такого внимания, я просто не могла не начать извиваться от охватывавшего меня возбуждения. Кажется, их развлекала моя реакция. На основе некоторых из их комментариев, а порой и совсем бестактных замечаний, едва ли пригодных для ушей земной женщины, или той, кто еще недавно была таковой, я сделала вывод, что, по их мнению, оказавшись под должным мужским вниманием, я могла бы стать совершенно беспомощной. Я посчитала это утверждение спорным. На мой взгляд, оно было просто ложным. Немного позже, я узнала, насколько были правы они, и не права я. Но в тот момент, я была настолько обезумевшей, ошеломленной, шокированной, подавленной, отчаявшейся и несчастной из-за того, что окончательно и бесповоротно убедилась в отказе Тэйбара от меня, что не была даже отдаленно столь же отзывчива, каковой обычно была уже к тому времени, и тем более, какой мне предстояло стать в недалеком будущем. И это было не просто вопросом моей чувствительности. Иногда я едва понимала или заботилась о том, что они делали со мной. Иногда я, вставая на колени, двигаясь или позируя, почти не по