нными. Кларисса больше не была свободной женщиной и больше не была землянкой. Теперь она была чем-то отличающимся, ибо с недавних пор она была всего лишь рабыней. Гореанской рабыней!
Вслед за Глорией через зарешеченную дверь протолкнули меня. В этом месте обычно торгуют тарсками, отстраненно подумала я, глядя на длинный, узкий, деревянный желоб с низкими бортами, ведший вверх и вперед. С того места где я стояла мне не было видно, куда он ведет, но я понимала, что в конце его меня ждет моя судьба. По этому пути пастухи своими палками прогнали множество тарсков, а теперь они погонят меня. Это была желоб для тарсков. Именно их продают в этом месте.
Прекрасная рыжеволосая Глория, уже стояла у подножия пандуса на руках и коленях. Она, как и Кларисса была с Земли. Теперь пришла моя очередь, встать перед низкими, мне по пояс, воротами, только что закрывшимися позади Глории. Я заторможено смотрела на наклонный деревянный желоб, уходивший куда-то вверх, и на Глорию, карабкающуюся там. Она была весьма крупной девушкой. Она была в состоянии защитить нас, даже от Илы. И надо заметить, что такие вещи были немаловажны в наших отношениях в фургонах и в клетках. Я видела, как мужчины поторапливали ее тыкая палками. Теперь ворота открылись и для меня. Мужчина придерживал их, опираясь на низкий борт пандуса. Повинуясь недвусмысленному жесту одного из мужчин с палкой, я опустилась на четвереньки и, опустив голову, вползла в деревянный желоб. Вскрикнув от боли в том месте, в которое ткнули палкой, я начала отчаянно перебирать конечностями. Сзади раздался хлопок, ворота закрылись. Снова боль, опять меня ткнули палкой, поощряя двигаться еще быстрее. Новая боль, на этот раз палкой ударили. Еще быстрее. Наконец, я проскочила несколько ярдов пандуса и приблизилась к его верхней точке. Там, нависая надо мной, опираясь локтями на борт желоба, стоял еще один мужчиной. В правой руке он держал обычную здесь палку, которая другим концом лежала на противоположном борте. Как только он увидел, что я его заметила, он выправился и, ни слова не говоря, постучал палкой по внутренней стороне борта. Не дожидаясь дополнительного приглашения, я поспешила вперед к указанному мне месту. Едва я оказалась там, как палка опустилась передо мной на манер шлагбаума, и я послушно остановилась.
— На живот, — скомандовал он, и я растянулась на животе, на дне желоба.
Мне показалось, что дальше того места, где я лежала наклонный желоб становился горизонтальным. На той части подъема, что я уже преодолела, и где лежала, через каждую пару футов, были набиты маленькие поперечные планки. Я решила, что это было сделано для того, чтобы облегчить подъем тарскам. Одна такая поперечина оказалась как раз под моими ладонями и правой щекой. На второй я лежала животом, а в третью упиралась коленями. В нос бил резкий запах тарсков, впитавшийся в дерево. Этот запах невозможно было ни с чем перепутать, слишком хорошо познакомилась я с ним во дворе и в узких клетках. Кроме того, под моими пальцами отлично чувствовались многочисленные ямки, оставленные копытами в деревянной поверхности. Не трудно было предположить, какое огромное количество тарсков поднялось по этому желобу, впрочем, как и женщин. Перед моим мысленным взором промелькнули библиотека, стол информации, полки, каталоги, двери, верхний уровень, ковры на полу, газеты и журналы, стол возврата литературы, ряд ксероксов. В памяти всплыли лица моих коллег. Интересно, волновал ли их когда-нибудь вопрос о том, что случилось со мной. Впрочем, насколько я понимала, моя настоящая судьба лежала далеко вне рамок их кругозора. Случившееся со мной было просто непостижимо для них. Что же случилось с тобой, Дорин? Они не ни на мгновение не смогли бы предположить, что кто-то мог смотреть на меня с точки зрения моей чисто монетарной ценности. Им было невдомек, что их Дорин, тихая, любезная, робкая, застенчивая Дорин, их надежная, скромная сотрудница смогла привлечь внимание мужчин, сильно отличающихся от тех, к которым они привыкли, знали и существовали с ними бок о бок. Откуда им было знать, что теперь она, тихая, симпатичная, застенчивая темноволосая Дорин, больше не прятала под блузкой, темной юбкой, чулками и туфлями на низком каблуке свою привлекательность. Как им могло прийти в голову, что она лежала голой под наблюдением мужчин, превративших ее в клейменую рабыню, на далекой планете, в мире, существования которого они даже представить не могли.
— На четвереньки, — скомандовал мужчина, стоявший надо мной, и я не мешкая поднялась на руки и колени. — Хорошо. Ползи.
Я снова принялась быстро перебирать конечностями по деревянной поверхности, тем не менее, он дважды хлопнул меня своей палкой, но на этот раз скорее игриво, чем болезненно. Похоже, мужчина сделал не ради причинения мне боли, желая наказать за нерасторопность. Это больше напоминало беззлобный шлепок, возможно, несколько вульгарный, свидетельствовавший о его ко мне дружеском расположении. Это походило на добродушный, собственнический удар пониже спины, которым мужчины иногда добавляют рабыня скорости, поощряя их к выполнению обязанностей. Полагаю, он по-своему похвалил меня. И конечно, мне следовало привыкать к таким шлепкам. Мужчины владели мной, и могли делать со мной то, что им хотелось. Я принадлежала им. Хотя, положа руку не сердце, мне было приятно то, что он сделал. По-своему это был доброжелательный акт, скорее всего, предназначенный, чтобы поощрить и подбодрить меня. Рабыни редко возражают против подобного вульгарного обращения, хотя, как мне кажется, это могло бы понравиться любой женщине, и даже свободной женщине, даже, несмотря на скандал, который он бы закатила. Уверена, в действительности, если бы не правила приличия, они бы не возражали против того, чтобы носить на себе след от мужской ладони. В конце концов, это один из способов, которым женщинам сообщают, что они не лишены сексуального интереса.
Я продолжала ползти по желобу, вдоль которого, тут и там стояли мужчины с палками. Оставалось надеяться, что они не будут бить или тыкать меня этими палками. Я не поднимала головы, не рискуя проявлять любопытство, как бы мне того не хотелось. Я приходила в ужас всякий раз пересекая подающую на деревянную поверхность тень, и всякий раз я была готова вздрогнуть от вспыхнувшей в моем теле боли, которая не замедлила бы вырвать из меня отчаянный крик, стоило только тем, в чьем милосердии я находилась, по прихоти или капризу, захотеть этого. Наконец, они остались позади. Я была благодарна им за то, что никому из них не пришло в голову избить меня. Как немного осталось во мне от «современной женщины» Тэйбара, и как много стало во мне трясущейся от страха рабыни. Я замерла в конце пандуса перед вторыми воротами.
По левую руку от меня, открылось круглая площадка, обнесенная деревянной оградой, за которой раскинулся огромный зал заполненный множеством мужчин. Путь вперед и вправо был закрыт низкой около четырех футов высотой, деревянной стеной. Соответственно, я не могла видеть того, что находилось там, впрочем, как и большинство мужчин, что толпились сейчас в зале по ту сторону барьера, не видели меня. Впрочем, насколько я заметила, интерес мужчин, которые все же могли увидеть меня через узкий проход, был обращен на что-то находившееся слева от прохода и поднятое над поверхностью земли.
Наконец, мужчина открыл ворота и жестом показал мне, что я все еще оставаясь на четвереньках, должна подняться на небольшую деревянную платформу. В нос мне ударил запах пота. Зал был наполнен гулом возбужденных мужских голосов, но был один голос, который, казалось, доминировал над этим фоновым шумом.
Мужчина, схватив мои волосы, рывком поставил меня на колени и защелкнул стальные браслеты на моих запястьях. Теперь я стояла на коленях перед толпой, а цепь кандалов, около фута длиной, лежала на мох бедрах.
Ворота захлопнулись за моей спиной. Обернувшись, я увидела там другую, совершенно мне не знакомую девушку. Теперь пришла ее очередь ждать.
Внезапно характер призывов и реакции толпы стал ясен для меня. Это были призывы к предложениям цены, и такие предложения уже были, в буквальном смысле слова предложения цены. Здесь что-то продавалось.
Я немного вытянулась вперед, стараясь получше рассмотреть и вникнуть в происходящее. Я смогла увидеть передний край большого, круглого блока, приблизительно пяти футов высотой, установленного прямо на земляном полу, в нескольких шагах от барьера. С блока, закрепленного на подвижной балке сверху, к платформе спускалась двойная цепь, проходившая через систему шкивов. Поерзав на коленях, я еще немного поближе сместилась к деревянной ограде перед этой конструкцией. Там, на той круглой возвышенной поверхности, с поднятыми над головой руками стояла Глория. На ее запястьях были такие же наручники, как и у меня, цепь которых тянулась вверх подобно перевернутой букве «V», вершина которой была с помощью короткой промежуточной цепи с крюками, прикреплена к одной из сторон двойной цепи. Вокруг Глории вальяжно прохаживался мужчина с плетью в руке.
Оглянувшись назад, я взглянула на девушку все еще стоявшую на четвереньках в желобе. Ее испуганное лицо было хорошо видно сквозь планки ворот.
Мужчина, стоявший рядом со мной, взял руки короткий, около двух футов, отрезок цепи, с крюками с каждого конца. Крюком одного из концов он подцепил цепь моих наручников, другой конец был намотан на его кулак.
Я внезапно чуть не вскрикнула от страха. Слева от меня, со стороны круглой, деревянной платформы, донесся резкий, подобный выстрелу, хлопок плети. Следом я услышал лязганье цепи наверху. Глория, увлекаемая за наручники начала подниматься над поверхностью блока. Потом ее перенесли через барьер и опустили с другой стороны, а балку сдвинул так, что блок и цепи оказались над моей головой.
Стоявший рядом со мной мужчина зацепил крюк свободного конца короткой цепи, за одно из звеньев свисавшей сверху двойной цепи.
Глории продали!
Цепь начала с лязганьем перемещаться, и мои запястья потянулись вверх, вслед за ней.