— Рабыня, — проворчал Гордон.
— Господин? — промурлыкала я, перекатываясь обратно на спину.
Трудно было не заметить его поднявшихся мужских потребностей. Нежно улыбнувшись ему, я продемонстрировала, как мне не терпится доставить ему удовольствии, а чтобы у мужчины не осталось сомнений призывно, протянула к нему руки.
— На живот, — прорычал он, и я, с готовностью перевернувшись, немного приподняла бедра.
Гордон держал меня на моем месте, как и полагалось настоящему гореанину. Он был моим владельцем, а я его рабыней. Он был странствующим музыкантом, а я его уличной танцовщицей.
Закончив со мной, он встал на ноги и отряхнулся.
— Твоя рабыня небезынтересна, — заметил, наблюдавший за нами высокий мужчина, в длинных развевающихся одеждах.
Само собой, узнав, что стала предметом внимания свободного мужчины, я незамедлительно встала на колени. Я вспомнила, что этот товарищ появился здесь не только что. Он присматривался к нам уже в течение большой части дня. Однако и я в этом не сомневалась, меня он использовал ни разу.
— Ты — земная шлюха, не так ли? — презрительно бросил мужчина.
— Да, Господин, — подтвердила я.
— Уши у нее проколоты, — заметил он.
— Да, — кивнул мой хозяин.
— Она — слишком превосходная танцовщица для работы на улице, — добавил мужчина, на что Гордон лишь пожал плечами. — Подозреваю, она далеко не всегда танцевала на улицах.
— Возможно, — не стал спорить мой владелец, закидывая свою флейту за спину.
Следует пояснить, что обычно прогресс танцующей рабыни, идет в направление с улицы в таверну, а не наоборот. Как только уличная танцовщица набирается опыта и становится достаточно хороша в своем деле, она может надеяться на то, что ее может заметить и купить какой-нибудь трактирщик. Говорят, что многие из самых прекрасных танцовщиц в тавернах, начали свою карьеру на глухих улицах на поводке вот такого бродячего музыканта.
— Не танцевала ли она раньше в таверне? — поинтересовался мужчина.
— Возможно, — пожал плечами мой господин, всем своим видом показывая, что ему пора идти. — Откуда мне знать?
— А вот я думаю, что она — танцовщица, украденная из таверны, — предположил мужчина.
— Я купил ее законным образом, — ответил на это Гордон.
— И у тебя, конечно, есть бумаги подтверждающие право собственности на нее? — усмехнувшись, уточнил мужчина.
— Нет, — буркнул мой владелец.
— Похоже, Ты приобрел краденый товар, — заметил мужчина.
— Только я об этом ничего не знаю, — отрезал флейтист.
— Тем не менее, расследование могло бы доказать, что Ты не имеешь законного права, владеть ей.
— А Ты, что судья или агент претора? — пристально глядя на него, поинтересовался мой владелец.
— Нет, — ответил приставший к нему товарищ.
Его ответ явно пришелся по вкусу Гордону, и он заметно расслабился.
— Но я, исходя из своего гражданского долга, всегда могу подать запрос с требованием о расследовании этого вопроса, — предупредил он.
— Че те надо? — уже довольно грубо спросил мой владелец у «гражданина».
— Она — горячая рабыня, соблазнительная и красивая, — заметил тот.
— Ну и? — уставился на него музыкант.
— Она неплохо танцует, у нее проколоты уши, — продолжил мужчина.
— И че дальше? — уточнил мой хозяин.
— Столько Ты заплатил за нее? — осведомился мужчина.
— Не твоего ума дело, — отрезал Гордон.
— Не очень много, я бы предположил, — словно не замечая резкого тона, продолжил мужчина. — Краденые рабыни редко стоят больших денег, если только не похищены под заказ, или не доставлены работорговцам, которые знает, что с ними делать и где продавать.
— Девка моя, — бросил мой хозяин. — Она провела в моем ошейнике достаточное время.
— Ну, я готов признать, что теперь она действительно твоя, — кивнул товарищ. — Например, я совершенно ясно вижу, что она в твоем ошейнике. И даже не сомневаюсь, что официальный период ее возврата прежнему владельцу уже пройден.
— Тогда наш разговор закончен, — сердито бросил музыкант.
— Тем не менее, как мне кажется, Ты все еще, официально, можешь быть признан, как человек, который купил краденый товар, — заметил мужчина.
— Я об этом понятия не имел, если это вообще имело место, — отмахнулся Гордон.
— Незнание о происхождении товара, действительно могло бы освободить от личной ответственности в данном вопросе, — признал мужчина, на что Гордон только пожал плечами. — Тем не менее, этот случай может представлять некоторый интерес для претора. Ему, скорее всего, было бы интересно, у кого и где была куплена рабыня, прежде всего с точки зрения, каким именно образом она попала к продавцам.
— Короче, чего Ты хочешь? — прямо спросил рассерженный музыкант.
— Я готов быть весьма щедрым покупателем, — улыбнулся мужчина.
— Не продается, — отрезал мой владелец.
— Я прибыл сюда из Аргентума, — сообщил тот. — Приехал в Рынок Семриса, специально в поисках определенного типа рабыни. Как мне кажется, твоя девка могла бы оказаться именно тем, что мне нужно.
— Работорговец? — уточнил Гордон.
— Нет, что Ты, — заверил он музыканта, и, окинув меня оценивающим взглядом, сказал, обращаясь ко мне: — Ты — потрясающая шлюха.
Опустив голову, я уставилась вниз. Вот чего мне крайне не хотелось, так это быть вовлеченной в такое разбирательство. В гореанских судах свидетельство рабыни обычно рассматривается, только если оно получено под пыткой.
— Она не продается, — снова сообщил мой владелец.
— А если я предложу за нее пять тарсков серебром? — спросил мужчина.
Сказать, что музыкант был удивлен, все равно, что ничего не сказать! Он бы ошеломлен, до такой степени, что замер с открытым ртом. Я и сама с трудом могла поверить в то, что услышала. Таких денег не предлагали за уличных танцовщиц.
— По рукам! — выкрикнул музыкант, как только оказался в состоянии произносить членораздельные звуки.
Я пораженно переводила взгляд с одного мужчины на другого. Меня только что продали. На моих глазах монеты, моя цена, перешли из одних рук в другие.
— Как тебя зовут, моя дорогая? — поинтересовался мой новый владелец.
— Как пожелает мой Господин, — ответила я.
— Как тебя назвали прежде? — спросил он у меня.
— Тула, — сказала я.
Именно так решил называть мой бывший владелец, странствующий музыкант.
— Теперь будешь Тука, — кивнул новый хозяин, давая мне новую кличку.
— Да, Господин, — склонив голову, отозвалась я.
— Как твоя кличка? — спросил мужчина.
— Тука, Господин, — быстро представилась я.
— Чья Ты рабыня? — уточнил он.
— Ваша рабыня, Господин, — ответила я, и по его недвусмысленному знаку
наклонилась вперед и поцеловала ноги мужчины.
— На четвереньки, Тука, — скомандовал он, и я послушно встала на руки и колени.
Тула и Тука, кстати, были одними из самых распространенных рабских кличек на Горе. В этом отношении с ними могли бы посоревноваться, разве что Лита и Дина. Есть даже рабское клеймо так и называемое «Дина», потому что стилизовано под дину — цветок рабынь, крошечный цветок с напоминающим розу бутоном. Рабынь, носящих такое клеймо, зачастую так и называют — дины, и ничего удивительного в том, что это может быть одновременно и кличкой одной из них. Имена, вроде Тулы и Туки иногда используются в качестве кличек для пары рабынь, поскольку имена очень созвучны одно другому. Другая пара таких имен — Сипа и Сита. Конечно, такие имена вполне могут использоваться и индивидуально, причем весьма часто. Я не сомневалась, что получила прозвище Тука, скорее всего из-за его созвучия с Тулой, моим предыдущим именем. Похоже, моего нового владельца не особо заботило, как именно меня называть. Возможно, он всего лишь хотел, назвать меня для своего удобства. С другой стороны это было хорошее имя для рабыни. Думаю, если бы оно ему не нравилось, он бы мне его и не стал присваивать. А может быть, он когда-то знал девушку, с такой кличкой, рабыню конечно, воспоминание о которой решил сохранить.
Мой бывший владелец сдвинул свой ошейник, вместе с пристегнутой к нему цепью, вверх по моей шее, практически уперев в подбородок. В его руке появился ключ. Гордон дождался, пока новый владелец защелкнул у меня на горле, под его ошейником новый, и только затем отомкнул свой. Я не оставалась без ошейника даже на мгновение, а на какое-то время была в двух сразу.
Закончив с передачей собственности, мой новый господин резко повернулся, отчего его длинные одежды разлетелись в стороны, и начал пробираться через площадь. Поспешно вскочив на ноги, я последовала за ним. Само собой я была полностью обнажена. Та-тиру своего прежнего владельца, пришлось снять и вернуть музыканту. Мой новый хозяин купил меня, а не ту одежду, в которой я была. По-видимому, очень скоро эту тряпку будет натягивать на себя его новая девушка, точно так же, как до меня ее носила какая-то другая, или другие. А вот разрешит ли мне носить одежду мой новый владелец, хотя бы публично, оставалось вопросом открытым. Очень хотелось на это надеяться. Что и говорить, даже крохотные рабские туники, и даже постыдные та-тиры были драгоценны для любой невольницы. К тому же, большинство рабынь, женщины весьма разумные, и понимают, как такая одежда подчеркивает их очарование.
— Я могу говорить, Господин? — окликнула я мужчину, торопливо перебирая ногами позади него.
— Да, — бросил он, не оборачиваясь и не сбавляя шага.
— Я могу узнать имя своего господина? — поинтересовалась я.
— Скоро узнаешь, — отрезал он.
— Да, Господин, — вздохнула я.
Можно было не сомневаться, что его имя было выгравировано на ошейнике, но без зеркала я не могла прочитать надпись на ошейнике, запертом на моей шее. Впрочем, чем бы мне помогло зеркало, если я не умела читать.
Мужчина шагал широко и целеустремленно.
Он заплатил за меня пять серебряных тарсков. Это было просто огромная сумма по местным меркам. У моего бывшего владельца, бродячего музыканта, с такой суммой на руках, теперь не должно быть никаких трудностей с покупкой другой девушки или даже нескольких.