— Господин заплатил за меня много денег, — заговорила я, на бегу.
— Да, — односложно отозвался он.
— Но стою ли я таких денег? — спросила я.
— Думаю да, — кивнул он.
— Могу ли я узнать, для какой цели Господин купил меня, — полюбопытствовала я.
— Скоро узнаешь, — снова повторил мой новый хозяин.
— Да, Господин, — вздохнула я.
— Любопытство не подобает кейджере, — напомнил мне мужчина.
— Да, Господин, — испуганно пробормотала я, но к моему облегчению он не обернулся, чтобы ударить меня или назначить мне иное наказание.
Мужчина шел быстро, и мне приходилось поторапливаться, чтобы выдерживать заданный им темп. Дело шло к вечеру, и народ с площади начинал расходиться. Дневной суетливой толчеи уже не было. Общественные места и бани вскоре должны были начать закрываться. Мужчины в одиночку и группами, некоторые в сопровождении клиентов держали путь к выходам с площади. Не сбавляя шага, я обернулась, окинув быстрым взглядом площадь. Здесь было очень красиво, даже в это время суток. Увидеть в последний раз своего бывшего владельца не удалось. Очевидно, музыкант уже покинул площадь. Вздохнув, я поспешила за моим новым владельцем. Не хотелось бы отстать от него слишком далеко. Требовалось как можно точнее выдерживать принятую дистанцию рабыни следующей за своим господином.
Глава 18Решетки
— Над решетками, по проходу, — скомандовал мужчина.
Признаться, я очень боялася покидать таверну таким способом. Один из мужчин шлепнув меня по ягодице, понимающе усмехнулся и сказал:
— Не боись. Этих скоро отправят, пора освободить место для следующей партии.
Идти приходилось над утопленными в пол подвала ямами с обитыми железом стенами. Ямы были накрыты запертыми на замки решетками. В этом же самом подвале жила и я сама. На этот раз меня поселили не в конуру, а в клетку, причем довольно хорошо оснащенную для обитания в ней рабыни. Стоять, выпрямившись в нее во весь рост, я не могла, а входить и выходить приходилось через маленькую дверцу на четвереньках или на животе, но зато в ней было достаточно просторно, чтобы передвигаться внутри, и пол был застелен ковром. А еще там были меха! Само собой имелась традиционная пара ведер, одно для воды, второе для того чтобы справлять нужду. И подушки! Мне разрешили эту невероятную роскошь. Кстати, иногда мне приказывали вставать на колени то на одну, то на другую, обычно, чтобы проинструктировать перед выступлением. Помимо этого, в клетке имелось зеркало, различные маленькие коробочки с украшениями и косметикой и сундук для шелков. Я могла, не выходя из клетки, подготовиться к выходу в зал или к танцу. Снаружи клетки даже висела масляная лампа, предоставляя мне свет, когда мужчины считали необходимым освещать клетку. Иногда, перед тем, как мимо моей клетки должны были провести связанных или закованных в цепи мужчин, чтобы бросить в одну из ям, мне приказывали лежать на мехах и подушках в максимально обольстительных позах. Иногда, в таких ситуациях меня даже баловали конфетами.
— Пусть они увидят что-нибудь приятное, чтобы было потом, что вспомнить, — сказал мне как-то раз один из мужчин.
— Нам не хотелось бы, чтобы они забыли тебя, — заметил другой.
Я торопливо переставляла ноги, спеша поскорее миновать решетки. Снизу, из ям слышались гневные вопли. Вдруг сквозь прутья одной из решеток вылетела грязная мужская рука и попыталась схватить меня за щиколотку. Но один из сопровождавших меня мужчин, ловким ударом ноги отбросил руку в сторону. Ответом был яростный крик и площадная брань снизу. В следующее мгновение я облегченно вздохнула, решетки остались позади.
— Свою дневную одежду, — сказал один из мужчин стоявший позади меня, — найдешь в заднем холле рядом с черным ходом.
Перед тем как мне покинуть таверну, один из этих мужчин проверил переулок на предмет наличия там прохожих, мой выход не должен быть кто-либо заметить.
Глава 19Улицы Аргентума
— Сэр, — позвала я, — простите меня за то, что я осмелилась заговорить с Вами, но только доброта вашего лица поощряет мою смелость.
— Леди? — удивленно переспросил мужчина.
— Понимаете, я оказалась в отчаянном положении, — жалобно прошептала я.
— Ты — попрошайка? — удивился он.
Я низко опустила голову, как будто стыдясь своего позора.
— Простите меня, Леди, — смутился мужчина. — Сейчас трудные времена.
Я подняла лицо, сверкнув глазами над завесой.
— Вы понимаете меня, — прошептала я.
— Простите, я был груб, — развел он руками. — Мне очень жаль.
— Такой человек, как Вы не может быть грубыми, — почти всхлипнула я. — Мне ясно, что Вы добрый и благородный.
Да, а еще он был крупным и сильным.
— Я могу чем-то помощь Вам? — осведомился он.
Я немного отстранилась от него, как будто бы в смятении и позоре. Меня научили, как надо играть такие эмоции. Мужчины моего нового владельца долго репетировали их со мной.
— Пожалуйста, — сказал он.
— Я не должна была беспокоить Вас, — отшатнулась я.
— Возможно, Вы нуждаетесь в деньгах, — догадался он. — Я человек не богатый, но немного у меня есть.
— Уж лучше умереть на улице или ошейник, чем то унижение, которому я вынуждена подвергать себя, ради того, чтобы воспользоваться Вашим великодушием.
— Ты голодна? — спросил мужчина.
— Да, — кивнула я.
— Твоя одежда, хотя поношенная и потертая, довольно хорошо сохранилась, — заметил он.
— Я из скромной касты, — пробормотала я.
Признаться, меня крайне нервировал этот момент. Для рабыни, заявлять о своей касте серьезный проступок. Впрочем, точно так же не было бы для нее мудро быть пойманной в одеждах свободной женщины. Это, также, является ужасно серьезным нарушением.
— Из какой Вы касты? — сразу заинтересовался мужчина.
Сам он, насколько я могла видеть по его одежде, был из касты кузнецов.
— Из вашей, — тихо ответила я, — из касты кузнецов.
— Мы одной касты, — кивнул кузнец и, усмехнувшись, сказал: — Хочу заметить, что ваша скромная каста, также и моя. Но где были бы жители городов, не будь нас?
Это было одним из способов сказать на языке касты, что предметы, сделанные из металла важны для развитой цивилизации. Теперь он смотрел на меня довольно доброжелательно и говорил серьезно.
— Вы не нужно были ни на мгновение смущаться при разговоре со мной, — сказал мужчина.
— Вы очень добры, — пролепетала я.
Следует заметить, что по линии касты часто организуются различные благотворительные мероприятия, сообщества помощи братьям по касте и вечерние пикники. Каста чрезвычайно важна для большинства гореан, даже когда не все они занимаются традиционными ремеслами своей касты. Можно сказать, что для гореан каста, то же самое, что для землян национальность. Также можно сравнить с национальностями, родовые организации, такие как кланы, группы кланов, племена, и сообщества объединяемые преданностью Домашнему Камню, обычно жители одной деревни, поселения или города. Наверное, в далеком прошлом Гора, эта родовая преданность была сродни преданности политической, но по мере того как жизнь становилась все сложнее а население мобильнее, эти два понятия разделились. В целом, теперь родственные отношения в гореанской общественной жизни играют крайне незначительную роль. Хотя в некоторых городских группах электората, свободные граждане, наделенные правом участвовать в выборах и референдумах, по-прежнему основываются на них.
— У меня с собой есть шесть бит-тарсков, — сказал он. — Я дам Вам три.
Я вспомнила, то чему меня учили. А еще в памяти всплыл эпизод, когда во время одного из занятий, один из мужчин моего хозяина приставил острие своего кинжала к моему животу чуть ниже пупка, вдавил его на четверть дюйма и сообщил мне, что ему ничего не стоит намотать мои кишки на руку.
— Одного было бы более чем достаточно, — обрадовалась я. — Честь не позволит мне взять больше.
— Вот возьмите два, — предложил кузнец.
Для виду поколебавшись, я взяла два бит-тарска. Я торопливо сунула их, усиленно изображая радость, в кошель, висевший сбоку на моем поясе на двух шнурках. Само собой, позже подручные моего хозяина заберут и их.
— Желаю Вам всего хорошего, — сказал мужчина и начал отворачиваться.
Моя рука остановила его движение. Кузнец озадаченно посмотрел на меня.
— Пожалуйста, разрешите мне отблагодарить Вас, — опустив голову, сказала я.
— В этом нет необходимости, — отмахнулся он.
— Я хочу отблагодарить Вас, — не поднимая головы, пролепетала я, и совсем уж шепотом добавила: — по-женски.
— В этом нет необходимости, — повторил мужчина.
— Другие мне говорили, — сказала я, — что я достаточно красива, даже для того, чтобы быть рабыней.
— Я в этом и не сомневался, — заверил он меня.
— Я готова служить Вам, именно как рабыня.
— Я могу найти это в таверне, — улыбнулся он. — А Вы — свободная женщина, к тому же из моей собственной касты.
— И, тем не менее, — настаивала я. — Я готова служить Вам именно так.
— Кто-то заставил Вас служить таким способом за их монеты, я прав? — спросил кузнец.
— Да, — прошептала я, опустив голову еще ниже, как если бы стыдясь.
— Я сожалею, — покачал он головой. — Мне не нужно было выпытывать.
Я стояла перед ним, не поднимая головы.
— Вы бедняжка, — пожалел меня мужчина. — Но те животные, что же это были за негодяи.
— Они — мужчины, — сказала я, шмыгая носом и пожимая плечами, — а я — только женщина.
— Не бойтесь, — успокоил меня он. — Я не собираюсь оскорблять Вас.
— Но я хочу служить Вам, — сказала я, поднимая голову.
Мужчина озадаченно уставился на меня.
— Я же не просто так, выбрала Вас среди других, — сказала я.
— Ах, — тихо вздохнул он.
Это доставило ему удовольствие. Конечно, на самом деле его выбрала не я, а подручные моего владельца. Они украдкой указали мне на него, когда он прошел мимо них.