— Брундизиум, — повторил за мной один из мужчин моего владельца. — Тогда это точно Кос.
— Возможно, — не стал спорить мой владелец.
— Моя первая публичная продажа произошла в Рынке Семриса, — сообщила я, — в павильоне продаж Тэйбара. Купил меня Хендоу из Брундизиума, владелец таверны, у которого меня позже выкрали и продали в Самниуме. Там я была приобретена Гордоном, странствующим музыкантом. Именно у него, в Рынке Семриса, Вы, мой господин, меня купили.
— Чем Ты занималась в таверне Хендоу? — спросил Тиррений.
— Работала на кухне, — ответила я.
— Уверен, что Ты со своей красотой служила также и в альковах, — усмехнулся он.
— Да, Господин, — кивнула я.
— И танцевала, — то ли спросил, то ли уверенно сказал мой хозяин.
— Да, Господин, — признала я.
Мужчины обменялись понимающими взглядами. А я немного пошевелила затекшими в петлях пеньковой веревки руками. Связали меня надежно. Гореанские рабовладельцы хорошо умеют это делать. Я смотрела на мужчин, никак не в силах понять их интереса к этим вещам.
— Ты хотела бы пойти на корм слинам? — ни с того, ни с сего поинтересовался Тиррений.
— Нет, Господин! — вскрикнула я, поспешно опуская голову до пола.
— Насколько я понимаю, шесть дней назад, на улице, — заговорил он, — Ты продемонстрировала мимолетную неуверенность в исполнении захвата.
Охваченная ужасом, я бросилась на живот перед его стулом и отчаянно закричала:
— Простите меня, Господин! Простите меня!
— Ты знала того человека? — спросил Тиррений.
— Да, Господин! — выкрикнула я. — Я знал его прежде. Он был добр ко мне!
— Кому принадлежит абсолютное и безупречное повиновение рабыни? — строго спросил мой хозяин.
— Ее господину! Ее владельцу! — заплакала я.
— Попинайте ее и избейте слегка, — хладнокровно велел он своим людям.
На мое лежащее беззащитное тело обрушилось несколько пинков. Потом мужчины вздернули меня на колени и отвесили несколько болезненных пощечин. Когда они закончили со мной, я с трудом держалась на коленях, а мои губы кровоточили. Во рту стоял солоноватый вкус моей крови.
— Ты ведь теперь раскаиваешься в своей слабости, не так ли, Тука? — уточнил Тиррений.
— Да, Господин, — испуганно ответила я.
Конечно, я знала, что не должна была колебаться, ведь я была рабыней.
— Но в целом Ты была отличной девушкой-приманкой, — заметил он, — одной из лучших, что у меня были.
— Спасибо, Господин, — прошептала я, сглатывая кровь, постоянно заполнявшую рот.
— Ты оказалась очень умной женщиной, — признал хозяин, — а также в высшей степени красивый.
— Спасибо, Господин, — пробормотала я.
Прекрасно сознавая, что мой интеллект был ничем по сравнению с интеллектом большинства гореанских мужчин, я сне читала себя в этом плане в чем-то уступающей, по крайней мере, в целом, тем женщинам, с которыми меня свела судьба на Горе, ни девушкам, попавшими сюда с Земли, например Глории или Клариссе, и вместе со мной оказавшимися в Рынке Семриса, ни уроженкам Гора, таким как Тула, Ина, Сита или Айнур, с кем я познакомилась в Брундизиуме на Доковой улице, в таверне Хендоу. Мне трудно сказать, был ли высокий интеллект гореанских мужчин наследием тех людей, которые были переселены на Гор в далеком прошлом. Возможно, даже, что их выбрали именно из-за интеллекта, а может он был одним из критериев отбора в ряду других качеств. Или же их умственные способности, по большей части, развились вследствие, влияния освобождающей разум гореанской культурной среды, чуждой отрицаниям, запретам и неудовлетворенности, или, возможно, в результате отсутствия ограничений их открытой, честной и свободной мужественности стимулирующей рост, как эмоциональный, так и умственный.
— Несомненно, эти качества способствовали твоей эффективности в качестве девушки-приманки, — сказал Тиррений.
— Возможно, Господин, — кивнула я, встревожившись.
— Но даже в этом случае, — развел он руками, — эффективность девушки-приманки обычно ограниченна.
— Господин? — уже со страхом в голосе произнесла я.
— Это касается и тебя, — сказал Тиррений, — Думаю, что теперь твоя полезность, даже, несмотря на твои интеллект и красоту, по крайней мере, в этом городе, подошла к концу.
Я, молча, слушала его, со страхом ожидая решения относительно своей судьбы. Я была беспомощна, что-либо поменять.
— Прежде всего, это просто вопрос разумности вовлеченного в это риска, — пояснил мой хозяин. — Да, и на всякий случай, если тебе это интересно, Ты прослужила дольше, чем любая другая из девушек-приманок, которых я использовал в этой городе.
Я растерянно кивнула, с трудом проглотив вставший поперек горла комок.
— На твоем счету больше захватов, чем у любой другой, — сообщил он.
— Спасибо, Господин, — пробормотала я.
— Однако, теперь, как мне кажется, Ты становишься несколько слишком известной в Аргентуме, — ухмыльнулся Тиррений.
— Как скажет господин, — отозвалась я.
Конечно, я понятия не имела относительно того, насколько это было близко к истине. Но я не могла не понимать, что вполне могла примелькаться на улицах, появляясь, то тут, то там. Это, действительно, могло вызвать ненужные Тиррению подозрения.
— Кое-кто начал задавать вопросы, — проворчал он.
Я посмотрела на него, со страхом.
— Иногда, — заметил мой хозяин, — как мне кажется, девушке-приманке стоит быть не столь красивой и необыкновенной как Ты. Похоже, ты принадлежишь к тому виду женщин, которых слишком трудно забыть.
Соответственно, я думаю, что пришла пора избавиться от тебя.
— Господин? — с трудом выдавила я из себя, на этот раз, испугавшись по-настоящему.
— Не бойся, — с улыбкой сказал мужчина. — У меня нет ни малейшего желания потерять мои инвестиции вложенные в тебя.
— Значит, Господин решил продать меня? — осторожно спросила я.
— Да Ты уже продана, — усмехнулся Тиррений.
Я удивленно уставилась на него.
— Я получил за тебя пять серебряных тарсков, и один бит-тарск, — улыбнулся он. — Если Ты помнишь, сам я заплатил пять тарсков серебром. Таким образом, свою прибыль с тебя я получил.
— Да, Господин, — вынуждена была признать я.
— Капюшон на нее, — приказал мой, теперь уже бывший хозяин.
Один из его мужчин тут же воткнул кляп мне в рот, и закрепил его на месте, а затем набросил на голову рабский капюшон, затянул его пряжку у меня на шее. Я почувствовала, что на мою шею надели и заперли еще один ошейник, и только после этого отомкнули и сняли тот, что я носила до сих пор. Ошейник Тиррения из Аргентума остался в прошлом. Вздрагивая всем телом, я стояла на коленях. Мой рот был заткнут, на голове рабский капюшон, руки связаны за спиной.
— Передайте рабыню, ее новому владельцу, — донесся до меня голос Тиррений из Аргентума, перевернувший очередную страницу моей биографии.
Глава 23Рабочий лагерь
— Ты глянь! — обрадовано воскликнул мужчина. — Нет, Ты только посмотри на это!
— Пятая шлюха! — выкрикнул второй. — Точно, смотрите!
— Это — она! — заорал третий. — Гляньте!
— Ты что, знаешь ее? — спросил его другой парень.
— Да мы тут все ее хорошо знаем, — проворчал четвертый мужчина с выражением мрачного удовлетворения на лице.
От неожиданности и страха, я запнулась, зазвенела цепями, и чуть не полетела на землю. Мои ноги болели от ходьбы босиком по горячему гравию. Солнце ожигало обнаженные руки и ноги. Идти приходилось мелкими семенящими шажками, из-за кандалов на ногах, цепь которых была не больше десяти дюймов. Железо украшало и мои запястья. На руках тоже были кандалы.
Замков на них не было. Их замкнули на моих запястьях на наковальне два точных удара молота, оставив лишь тонкую щель в том месте, где встретились края браслета. Руки я могла развести не больше, чем на семь восемь дюймов, больше не позволяла цепь. Другая цепь, приблизительно три фута длиной, соединяла центра цепей ножных и ручных кандалов. Стоя вертикально я не могла поднять руки, даже чтобы самостоятельно поесть. Именно я была пятой девушкой в караване ошейников. То есть все мы, одна за другой были скованы между собой цепью за ошейники.
— Это точно она, — объявил еще один мужчина.
— Пошевеливайтесь, кейджеры, — рявкнул охранник замахиваясь плетью.
— Да, — кивнул другой.
Я в ужасе озирался вокруг себя. Послышался хлопок плети, и мы друг за дружкой, торопливо семеня, миновали забор, и подошли к квадратной палатке разбитой на небольшой возвышенности, в которой обитал надсмотрщик. Мужчины вдоль нашего маршрута, потные, полураздетые, скованные между собой цепями за щиколотки, на время прекращали свою работу и, опираясь на орудия своего труда, наблюдали за нашим проходом.
— Это ведь на тебя уставились эти животные? — шепча через плечо, спросила девушка, шедшая передо мной.
— Я боюсь, что да, — простонала я.
— Откуда они все тебя знают? — поинтересовалась девушка позади меня.
— Они из Аргентума, — вздохнула я.
— Горе — нам, — простонала девушка, шедшая впереди. — Эти скоты — преступники, убийцы, головорезы, бандиты и авантюристы, приговоренные к каторжным работам. Нам повезет, если нас не убьют!
— Охранники должны защитить нас, — неуверенно сказала третья рабыня.
— Но как мы сможем заслужить такую защиту? — заплакала вторая девушка.
— Была бы Ты рабыней подольше, то знала бы ответ на этот вопрос, — усмехнулась третья девушка.
Вторая в караване рабыня горестно застонала. Как она была наивна! Похоже, ее клеймо на ней было выжжено совсем недавно. Все мы были рабочими рабынями. Таковые используются среди рабочих цепей в основном для того, чтобы носить воду. Впрочем, я не сомневалась, что для нас найдутся и другие задачи.
— Я боюсь, — призналась вторая невольница.
— Посмотрите! — крикнул мужчина, когда мы проходили мимо него. — Она! Это — она, я уверен в этом!
— Да! — поддержал его следующий. — Ты прав! Я, ее тоже узнал!