— Потому и отпустил. Хотя очень о том жалел все эти годы.
— Прости.
Вместо ответа мужская ладонь зарылась волосы, принявшись массировать мой затылок, добавляя к предыдущей толпе мурашек новую.
— Не стоит просить прощения за то, о чем не сожалеешь. Просто скажи, что это было не напрасно и принесло тебе счастье. Этого достаточно.
— Иногда ты бываешь слишком идеальным, — выпрямилась, уткнувшись лицом в его шею, оставляя на ней легкий поцелуй. — Я была счастлива. Но очень-очень-очень сильно скучала по тебе. Если я о чем и сожалела, то только о том, что не могла разделить с тобой все эти годы свой триумф и радость победы от достигнутого.
— Хорошо.
В мужском голосе послышалась улыбка, и я не могла не улыбнуться в ответ.
— Люблю тебя, — шепнула, зажмурившись.
Я отчаянная, да. Первая выдаю признание, когда всем известно, что это плохая примета. Не стоит девушкам показывать свою слабость и зависимость перед мужчиной так открыто. Он должен первым признаваться в любви, тогда отношения будут крепче и долговечней. А я… Либо глупая и доверчивая, либо и впрямь отчаянная и бесстрашная. Первое — вернее, судя по поступкам. Но что уж теперь, слова сказаны, а ответ… не имеет особого значения. Хотя бы потому, что я его и без всяких признаний знаю. Чувствую. Ощущаю всей душой.
— Живу для тебя.
И это лучшее, что я когда-либо слышала.
Глава 29
Все-таки не зря говорят: твой дом там, где твое сердце. И я уже в который раз, стоя в объятиях Тенгиза, ловила себя на том, насколько это изречение по-настоящему верно. Мне было хорошо в своей квартире в Питере, в доме Артура в Подмосковье, у родителей, но только в руках Тенгиза я обрела истинный покой. Уткнулась носом в его шею, прикрыла глаза и окончательно расслабилась.
— Расскажи мне, — шепнул он, ведя ладонью по моим волосам, перебирая отдельные пряди.
— Что рассказать? — выдохнула, не особо пытаясь вникнуть в его слова.
Слишком хорошо вот так, когда нет никаких преград. Когда он исключительно мой и ничей больше. Когда со мной.
— Что угодно. Что-нибудь о себе. О том, каким видишь будущее.
— С тобой? — улыбнулась, оставляя невесомый поцелуй на его шее.
Хотя он все равно его почувствовал. Заметно вздрогнул, а объятия стали крепче.
— А видится? — уточнил охрипшим голосом.
— Может быть, — хмыкнула, снова целуя.
— И что видится?
— Много чего, — отозвалась уклончиво, оставляя новый поцелуй на мужской шее.
— Например?
Дотошный. Любимый. Мой.
— Я же уже говорила: открою школу танцев, буду сотрудничать со столицей, давать ребятам шанс достичь желаемого ими успеха, как я.
Кто-то скажет ерунда это все, а я скажу, что мечты должны исполняться. Любые. Даже самые безумные на первый взгляд. И если я могу помочь с этим хоть кому-то, я это сделаю.
— Возможно, звучит очень самонадеянно, но…
— Не звучит, — перебил меня Тенгиз.
Он чуть отстранился, заглядывая в мои глаза. Ладони с моей спины переместились выше и привычно зарылись в мои волосы.
— Твоя мечта никогда не звучала для меня самонадеянно, потому что я всегда знал, что ты можешь добиться чего угодно. Всегда добивалась. Поэтому я отошел в сторону. Поэтому дал тебе уйти. Поэтому я помогу тебе снова. Всегда. Только в этот раз я буду рядом. Чтобы ни случилось.
— Даже если я откажусь выходить за тебя замуж? — не смогла не подначить я его.
— Даже если откажешься, — подтвердил Тенгиз, кивнув.
Тут я надо сказать опешила.
— То есть вот так просто? — уставилась на него недоверчиво.
— Я же обещал учитывать твои желания. Так что отказаться ты и правда можешь. Но я не сказал, что приму твой отказ.
Вот же… жук!
На губах при этом очередная довольная улыбка расплывалась. Какой же он все-таки…
— Коварный.
Ответом мне стала та самая коварная ухмылка.
— С тобой, как на войне.
— Со мной? — офигела. — Я что ли виновата, что ты мое «нет» никогда не слышишь?
— Не виноват я, что твое нет — вечное «да».
— Ахалая, я тебя сейчас опять побью, — предупредила.
— Хотя ты права. У нас с тобой точно не война, — помолчал и добавил: — Игра на выживание, — тяжко вздохнул этот в край охреневший тип.
— Еще слово, и ты и правда в режим выживания отправишься, — пообещала, не скрывая мрачности.
На что получила веселую усмешку.
— Не отправлюсь. Я знаю способ, как тебя успокаивать.
— Да что ты? Это какой…
Не договорила. Не смогла. Этот невыносимый мужчина меня поцеловал.
В общем, опять заткнул своим излюбленным способом.
Ударила его по спине. Раз, снова, другой, пятый. Безрезультатно. Прикусила губу. Не помогло. Тенгиз лишь усилил напор. И я очень старалась не поддаваться, помнить о своей обиде, но с каждым пройденным мгновением только больше сдавалась. Да и не было во мне никакой настоящей обиды. А вот желание быть к нему ближе становилось все ярче. Уже мои руки зарывались в его волосы, я сама хотела быть к нему ближе, пока он все сильнее вжимал меня в стекло за спиной.
Мужские ладони выпустили пряди, переместились ниже, пальцы ухватились за подол и без того короткой юбки, потянули вверх, собирая джинсовую ткань на пояснице. Мгновение, и я уже обхватываю его талию обеими ногами. На мне по-прежнему нет нижнего белья и застежка брюк слегка царапает нежную плоть. Каменный стояк вжимается в меня с такой силой, что кажется еще немного, и я кончу только от одного этого действия. Или он окажется внутри меня, игнорируя все внешние преграды. И я жажду этого всем своим существом.
Где-то в глубине сознания еще бьется мысль, что мне нужно прекратить намечающееся, но он настолько тих, что я попросту игнорирую его. Сильнее сжимаю короткие волосы на макушке, углубляя наш поцелуй. Мне мало того, что есть, нужно больше. И Тенгиз реагирует, дает то, в чем я так нуждаюсь. Пальцы одним резким толчком погружаются в мою плоть, вырывая из меня крик удовольствия. Первый, но не последний. Их рождается бесчисленное множество, пока мужчина немного грубо, но так нужно вторгается в меня снова и снова.
Тенгиз не переходит черты, хотя я уже не просто прошу, умоляю об этом. Мне мало того, что он мне дает. Нужно больше. Он нужен мне весь. Хочу чувствовать его не только телом, но и душой. Глупое сравнение для физической близости, но в такие моменты мне именно так и кажется. Что не только тела, но и души переплетаются в крепких объятиях, увеличивая дозу получаемого наслаждения. Совсем не то, что сейчас. Хотя не менее ярко и приятно.
Меня всю трясет, конечности напоминают вату, сил нет даже на нормальное дыхание. Оно срывается и вырывается из моей груди невнятным хрипом, пока я пытаюсь прийти в себя, после полученного удовольствия. Глаза и те нет сил открыть. А когда получается, хочется зажмуриться обратно, только бы не видеть на мужском лице этой нежности, что плавит мозг хуже любого паяльника. Клеймом остается на нем, не избавиться. Я и не пытаюсь, замираю, запоминаю, открываю глаза и впитываю в себя эти эмоции, чтобы запомнить и никогда не забывать больше.
— Брюк я так и не расстегнул, если что, — усмехнулся Тенгиз, заметив, что я пришла в себя.
— Я знаю, — улыбнулась ему. — Спасибо.
Пусть я о том и сожалею, как никогда.
— Я же обещал, — пожал плечами он с самым обыденным жестом, будто нет в том ничего особенного, и не его разрывает от желания нарушить собственное слово.
Я ведь чувствую до сих пор, насколько твердо у него в штанах. И в любой другой ситуации я бы обязательно ему посочувствовала и помогла, но не в текущих реалиях, где он все еще официально с другой. И без того нарушила десяток собственных принципов из-за него.
— Тем более, это круче любого секса, — шепнул в губы Тенгиз. — Видеть, как ты кончаешь для меня.
— И из-за тебя, — угукнула согласно, не выдержала и рассмеялась, уткнувшись лбом в его плечо.
— Из-за меня — это вообще, как отдельный вид искусства, — отозвался мужчина не менее весело.
— Танца, — внесла уточнением.
— Всегда любил смотреть, как ты танцуешь.
На этот раз я ответила не сразу, сперва потянулась к нему ближе, привстала на цыпочки.
— Как расторгнешь помолвку, обещаю тебе устроить самый лучший приватный танец, — шепнула на ухо, прикусив мочку.
Лежащие на моих бедрах ладони сжались почти до боли.
— И кто из нас коварный?
— Ты, конечно! — отстранилась, уставившись на него со всем возмущением. — Я вообще дева безвинно обвиненная.
— Сама невинность, — фыркнул насмешливо Тенгиз.
— Конечно. Ты что, сомневаешься? — сощурилась
— Разве можно сомневаться в том, что сам же забрал?
Вот здесь до меня не сразу дошло, что он имел в виду, а когда дошло… Ахалая уже не только отстранился, но и отошел от меня подальше.
В общем, сам напросился.
Но прежде чем я успела что-то сказать и сделать, в дверь постучали, а затем голосом его помощницы сообщили о приходе курьера.
Как же не вовремя. Или наоборот. Стоило бы воспользоваться моментом и сделать вид, что никаких физических увечий я наносить не собиралась. Полное радушие. Ну, а то, что при выставлении блюд, я не очень аккуратно открыла бокс от лапши и высыпала содержимое на мужские бедра… так не кипяток же. И вообще. Нечаянно я!
— Напомни мне, почему я хочу на тебе жениться?
— Ты мазохист? — уточнила с усмешкой, на этот раз даже не пытаясь скрыть радостной усмешки.
— Причем, видимо, в самой запущенной стадии, — согласился он со мной.
Я на это лишь рассмеялась весело. Правда, как начала, так и подавилась воздухом почти сразу. Да и как иначе, когда этот мстительный засранец принялся нагло раздеваться передо мной. Спасибо, трусы оставил! В них и уселся обратно на диван, берясь за новую коробку, пока я старалась не заработать себе косоглазие. И кто сказал, что только мужчин возбуждают ноги и задница? Врут. Безбожно. Или у их партнера что-то не так с ними. Или просто не любят на самом деле. Потому что лично я сейчас банально залипала на прокачанных мышцах, а в памяти все тем же клеймом отпечатались ямочки на ягодицах. Так и хотелось попросить его покружиться, чтобы рассмотреть полнее. Или, что вернее, это просто я такая озабоченная.