— Мел, прошу вас. Если вы и, правда, мной заинтересованы. Пожалуйста, расскажите.
Сама не понимая почему, на чистых инстинктах, я опять приблизилась к Мельнису. Положила руку ему на грудь, ощущая как неровно, быстро колотится сердце френа. Огромная пятерня, одновременно красивая и сильная накрыла мою руку, сжала, погладила. От Мельниса исходило столько жара, что, казалось, он может спалить всю станцию в мгновение ока.
— Я… вы… Веллада…
Командор осекся, из прикушенной губы его скатилась на подбородок бордовая роса.
Мельнис слизнул ее, сглотнул и выдавил:
— Мы не рассказываем об этом широко. Чтобы инопланетники не использовали это против мужчин нашей расы. Но мы не имеем права жениться, завести детей раньше, чем старшие сыновья в семье. Первенец всегда первый. Обойти это правило можно, только если взять семя первенца и найти женщину, что выносит его ребенка. Я этим как раз занимаюсь.
Он немного помолчал, с трудом перевел дыхание, жадно глотнул воздуха и закончил:
— Мой брат участвовал в тайной операции по исследованию баз жаклинцев. Пропал без вести, все думали — погиб. Но затем его нашли на одной разрушенной базе. Похоже, будто он там жил и тесно общался с местными. Слухи ходили разные. Кто-то считал, что брат продался, кто-то, что его взяли в плен. Вариант, что брат сделал вид, будто готов помогать жаклинцам, а сам выяснял подробности и готовил побег, не исключался тоже. Но была одна записка, к женщине той расы. В ней говорилось о ребенке, якобы от брата. Этот документ не видел никто, кроме нескольких военных, что раскопали базу и вывозили останки. Среди них затесался…
— Дарелл? — спросила я.
Мельнис кивнул и выдохнул в сторону.
— Веллада. Френы лишь раз в жизни встречают особенную женщину. Иногда это наше определение переводят на общегалактический язык как «интересную женщину». Если отмерять человеческими мерками — любимую. Ту, с которой смогут прожить до конца своих дней, построить семью, завести здоровых детей. Отпрыски от других женщин нередко рождаются с генетическими отклонениями, а порой — уродствами, серьезными болезнями. Вот почему у нас категорически запрещены внебрачные дети. Хотя многие расы считают это домостроем, глупостью, тиранством. Я встретил, вернее, увидел особенную женщину. На видео, что предоставил Дарелл, когда подбирал мне учительницу-эльвею. Он хотел помучить меня, понаблюдать, как сражаюсь с собой. Насилие — худшее преступление для нашей расы. За это… в общем не важно. Наказание достойное, и я с ним согласен. Но Дареллу и повезло и не повезло. Он нашел ту, которую я никогда не смог бы обидеть, но одновременно ту, рядом с которой… — он как-то очень по-человечески провел рукой по волосам и выпалил, словно уже не находил сил держать в себе правду. — Ту, рядом с которой мне адски трудно контролировать эмоции, желания, порывы… Ту, в обществе которой кровь закипает и тело полностью выходит из подчинения. И ту, с которой я не имею право заняться сексом… не решив семейные проблемы… Иначе потеряю право заполучить эту женщину в жены. Любой медицинский сканер, из тех, что ежедневно проверяют состояние экипажа станции и пассажиров, засечет изменение моего гормонального фона… И зафиксирует нарушение негласных законов нашего народа.
Я провела свободной рукой по плечу Мельниса, опомнилась, убрала ладонь. Командор поймал ее второй пятерней и прижал к груди.
— Не бойся, — сказал так, что сердце сжалось и тепло разлилось по телу. — Я не обижу. Никогда. Просто не смогу.
— А отменить уговор? — предложила я с надеждой. — Выждать, пока закончится… эмм… возраст…
— Десять месяцев? — приподнял бровь френ. — Дарелл не согласится на это ни за какие коврижки. Он долго ждал подходящего момента, выяснял про особенный возраст френов. Эту информацию даже с его уровнем доступа не так просто раздобыть. Подгадывал нашу встречу… А честью семьи я рискнуть не могу. Прошу, дай мне неделю на разрешение проблем. Там все несложно, только много бумажной волокиты.
— А потом? — я слегка напряглась. Не хотелось бы думать, что тогда у френа развяжутся руки и кое-что другое развяжется тоже…
— Ты опять судишь обо мне плохо? — вздохнул Мельнис. — Мне казалось, я не давал повода. Разве не так?
Я невольно кивнула. Если и давал, то самую малость. Он улыбнулся — слабо, натужно, но с явным желанием приободрить.
— Я справлюсь, — произнес твердо. — С собой и с вальсом. А когда получу разрешение, никакой Темнар к тебе даже подойти не посмеет, если не сразит меня в поединке. А этого не случится уж точно. Я убью любого, кто к тебе прикоснется. Размажу по стенке, сотру в порошок.
Внезапно я поняла, что завороженная силой эмоций Мельниса, сбитая с толку лавиной информации, не заметила одной незначительной детали. Когда он спросил меня — хочу ли ухаживаний, согласна ли дать Темнару от ворот поворот? В какой момент поинтересовался — кто мне симпатичней, приятней?
Я высвободила руки из горячих ладоней Мельниса, отшатнулась и впилась взглядом в его лицо. Командор удивился. Не понял.
— Что не так? — спросил совершенно растерянно.
— Не помню, Мел, когда давала согласие на то, чтобы встречаться с вами и только с вами.
Не думала, что это так его поразит, обидит, расстроит.
Командор снова прикусил губу, красные капельки сорвались с его массивного подбородка и покатились по униформе. Уникальная ткань совсем не впитывала влагу, и рубиновая роса окропила паркет. Плечо Мельниса нервно дернулось. Он замолчал, крутанулся на пятках, отскочил к стене и вцепился руками в балетный станок. Я наблюдала, как бугрятся мышцы на спине командора и выжидала, не зная, что предпринять. Я считала свой вопрос правильным, честным. Но обижать Мельниса не хотела. Мне нравился командор, а не Темнар.
Френ оглянулся, мазнул таким взглядом, что срочно захотелось его утешить, медленно выпустил из рук станок и развернулся всем корпусом.
— Хорошо. Мы с ним сразимся. А ты выберешь сама, — сказал так, словно соглашался на смертный приговор. — Только пообещай мне, Веллада, что решение будешь принимать через неделю, когда получу право за тобой ухаживать. Об этом я могу попросить?
Взгляд наказанного хозяином пса меня добил. Я подошла к Мелу, положила руки ему на плечи и произнесла:
— Обещаю.
Он кивнул, без особого энтузиазма, выдержал паузу, изучая мое лицо, словно искал там ответы на важные вопросы и проронил глухо и хрипло:
— Продолжим урок?
— А можно последний вопрос? Раз уж у нас такой вечер… эм… откровений? Как вы оставили меня в своей каюте, если каждая запирается после ухода владельца? — я невольно прищурилась, глядя на Мельниса. Ожидала отказа, ухода от разговора, обещаний обсудить все попозже. Он опустил плечи, вздохнул, словно держал на плечах весь мир, и объяснил прямо, без отговорок:
— Я настроил свою каюту и на ваше ДНК тоже.
И я уже почти удивилась. Если все так просто, без затей, почему в прошлый раз мой вопрос вызвал такую реакцию? Ну настроил и настроил. Что такого-то? В конце концов, мало ли какие ситуации случаются на станции…
Мельнис усмехнулся и пояснил, не глядя в глаза:
— Это из разряда того, что вас разозлило. Настроить каюту на чье-то ДНК, тем более такую как моя, которая числится за высшим офицерским составом, можно только с разрешения военного министерства. Это занимает не один день и даже не неделю…
Вот теперь до меня дошло. Мельнис сделал это задолго до моего прилета на станцию. Считал, будто рано или поздно я останусь в его каюте, даже не поговорив со мной пару минут. А потом осознал свою самонадеянность и решил не накалять атмосферу. С минуту я размышляла. Снова на него разозлиться или спустить все на тормозах. Но склонялась ко второму. Мы наконец-то все выяснили, пришли к консенсусу. Карты раскрыты, секреты озвучены, претензии и надежды высказаны. Так к чему ворошить прошлые ошибки? Да, Мельнис поторопился. Да, он размышлял как дикарь. Я ее возьму и завоюю. «Ее» мысли, чувства и мнение не имели значения. Но командор ведь уже извинился? К чему новый виток возмущений, если мы обо всем договорились минуту назад. Мельнис уловил мое настроение, слабо улыбнулся и предложил снова:
— Все-таки продолжим урок? Или отчитаете меня по первое число?
— Давайте-ка вначале разучим шаги, — наконец-то я начала думать как учитель танцев, а не женщина рядом с привлекательным мужчиной, что волновал и порой совершенно сбивал с толку.
Он кивнул, соглашаясь на все, что предложу, помедлил, но все же добавил:
— Веллада, простите, если вам показалось, что меня не интересует ваше мнение. Поверьте, для меня нет ничего важнее…
Он осекся, посмотрел виновато, растерянно, скулы командора заострились, подбородок выпятился, губы поджались так, что посинели. Я отмахнулась и ответила:
— Забыли. Займемся вальсом. И пусть Дарелл лопнет от злости!
Следующие два часа мы провели за изучением шагов. Я показывала, а Мельнис повторял, я поправляла, а он подчинялся. Навыки командора плохо подходили для вальса. Ему не хватало изящества, способности быстро отрывать ноги от пола — сказывалась военная привычка крепко стоять на своих двоих. Но спустя некоторое время я не узнавала командора. Он старался, ради семьи и ради меня.
Движения стали более плавными, появилась грация тигра на охоте, к которой я так привыкла, наблюдая за Мельнисом. Только теперь этот хищник исполнял танец. В нем все еще чувствовались натянутость, взвинченность, напряженность. Но они шли не в разрез с танцем, скорее на пользу. Мышцы перекатывались под формой командора, предельное их напряжение заканчивалось сильным, мощным, но изящным пируэтом, который немедленно, по моей команде перетекал в другой. Мельнис был создан, чтобы танцевать. Хотя и выглядел гора-горой.
— Хватит, — предложила я, спустя четыре часа — компьютеры связи сообщали время каждые полчаса, отмеряя минуты урока. — Продолжим послезавтра. Хорошо?
Мельнис кивнул, выдохнул и спросил только:
— Почему не завтра?