Научные статьи, которые направлялись на рассмотрение в Академию и темы диссертаций, я снова прогнала через несколько умных программ. И как раньше ректоры без них обходились?! Такая ответственность на простых смертных… Брр…
Антиплагиатор идей и формулировок на пальцах разжевывал — в чем собственно ноу-хау и есть ли оно вообще в работе. Математический анализатор пересчитывал формулы, удостоверялся, что они получены верно, расчеты и графики взяты не с потолка… Супераналитик проверял выводы, экономическую целесообразность, потребность науки и техники в разработке. Библиовселенная прочесывала книги из списка литературы: есть ли они в природе, доступны ли, не списаны ли как устаревшие. Персонализатор искал данные рецензентов, научных руководителей, оппонентов, проверял их квалификацию… и так далее.
Еще, как минимум, десять программ проходились по научным трудам вдоль и поперек, сообщая выводы и детально их иллюстрируя.
Мне оставалось лишь загружать одни работы сотрудников за другими. Все, что признавалось годным для защиты и научных публикаций от лица вуза нашего уровня, я подписывала и направляла дальше.
Правильность проведения занятий, деления на группы, распределения нагрузки и прочее, я исследовала следующими, уже после обеда. Жареная камбала, в золотистой корочке, нежная, в меру соленая, напомнила о доме.
Я получила пожелание приятного аппетита от Темнара и настойчивое напоминание нормально поесть от Мельниса. Он снова обо мне заботился. Внутри разлилось тепло, стало уютно, комфортно, будто нашла свое место в жизни. Наконец-то после стольких бесприютных столетий в огромной галактической державе.
Деятельность местных студенческих сообществ, журналов и газет я изучить не успела.
Командор прислал сообщение о том, что рабочий день окончен и некоторым трудоголикам пора бы закрыть кабинет снаружи.
Я улыбнулась.
Если уж я не управилась даже с четвертью рутинных обязанностей ректора, представляю, сколько дел и забот у Мельниса. Но он не забывал обо мне на протяжении всего дня. Стало тепло и приятно. Я больше не одна в целой Вселенной. Мне есть на кого положиться, и кому довериться. Спасибо, Дарелл… Какие бы мотивы тобой не двигали.
Иногда те, кто стремится нам навредить, лишь протаптывают дорогу к счастью, успеху, богатству. А те, кто помогают выплыть из пучины проблем, лишь топят еще глубже. Вот такой вот занятный парадокс.
Мельнис ждал у двери Академии, придерживая ее снаружи. Подтянутый, крепкий, мощный. От него привычно исходила эта незыблемая мужская сила, которая заставляет уважать и подчиняться помимо воли.
Мое появление, встреча взглядов, слабые улыбки вместо приветствия — и вот уже передо мной совершенно другой Мельнис.
Взвинченный, возбужденный, беспокойный, но предупредительный и заботливый, как всегда.
Мышцы командора бугрятся, губы и щеки заливает краска, но протянутая рука осторожно сжимает мои пальцы. Я таю, во власти непривычных ощущений.
Мы отправляемся в танцзал здания-купола и… натыкаемся на запертые двери…
…Мельнис смущенно рассмеялся и пожал плечами.
— Черт! Забыл! Сегодня же день профилактики. Уборка и все такое. Отменим занятие?
Даже не знаю — почему не согласилась. Наверное, взыграло упрямство, которое вечно все портит. А может мне просто не хотелось так быстро расставаться с Мельнисом. Хотелось чуть дольше побыть в его обществе, насладиться его восхищением, желанием, бережным отношением.
Я помотала головой в ответ на ожидание командора.
Пару мгновений он растерянно медлил, принимал какое-то решение, хмурился и криво улыбался. Наконец, отмер и предложил:
— Тогда позанимаемся в моей каюте? Остальные места на станции общественные… И там всегда есть зеваки.
Я кивнула, понимая, что делаю величайшую глупость. Подумала было отказаться. Но командор посмотрел так… В его взгляде прямо читалось «Ты мне не доверяешь? Почему? Что я сделал не так? Чем обидел?»
И я опять не смогла возразить. Слова прилипли к языку, сомнения отошли на второй план, предчувствия отступили.
…И вот уже мы решительно входим в знакомые капитанские покои. Светло-бежевые, с темной мебелью из сверхпрочного пластика. Знакомый стол без компьютера выглядит декорацией. Мельнис вызывает монитор, клавиатуру, мышку. Барабанит по клавишам и по комнате льется мелодия.
Мы уплываем в танец. Я поправляю Мельниса, когда замечаю ошибки, но командор танцует значительно лучше прежнего. Кажется, тренировался, без меня и весьма успешно. Мы кружим по комнате и забываем обо всем. Прижимаемся как вельможи на балу, что крадут у закованного в рамки приличий светского общества, минутки бесстыдного единения душ и тел. Я прикрываю глаза, позволяя командору вести, наслаждаюсь движением, отдаюсь танцу. Силой Мельниса, тем, что в его руках я словно пушинка: почти невесомая, послушная и очень ценная. Он так осторожен, что становится еще приятней. Мурашки бегают по спине, и я теряю контроль. Способности эльвеи высвобождаются сами собой. Бесконтрольно берут энергию френа и стократно усиливаются… А дальше… дальше случается безумие.
Мельнис задыхается, прижимает, целует так, словно пытается похитить дыхание, высосать жизнь из моего рта. Гладит, ласкает, прижимает мою руку к своим брюкам. Бугор под ладонью пульсирует, и командор окончательно теряет голову. Рычит, что-то бормочет, гладит и целует снова, ласкает себя моими пальцами и опять рычит что-то нечленораздельное.
Несколько минут безумия, когда я даже не успеваю ни сказать, ни отреагировать… и Мельнис отскакивает, будто ошпаренный. Опирается руками на стол и дышит. Так, как будто вот-вот задохнется. Поворачивается. Идет навстречу. Дурной, возбужденный, ошарашенный и сбитый с толку.
Мутный взгляд, припухшие губы, красные щеки, одежда, что вот-вот лопнет под напором напряженного тела…
Он приказывает танцевать, так, словно я обязана…
Я бросаюсь к двери на чистых инстинктах, но командор преграждает путь, я шарахаюсь назад, опрокидываю на себя мебель и… падаю на пол. Мельнис спасает, оказывается сверху, близко-близко. Его мощные пятерни упираются в пол возле моих висков.
Несколько секунд чудится — все начнется сначала. Безумие ласк, бесстыдство поцелуев, водоворот страстей затянул, не выбраться. Но Мельнис вскакивает, молотит руками по воздуху и отворачивается к столу.
И я выскальзываю из каюты. Стремлюсь к себе, не оглядываясь. Зная, что он не преследует.
И только у самой двери понимаю, почему так важно было остановиться, и мне и Мельнису. Мы же взрослые существа, в конце-то концов. Не малолетки.
Случись между нами близость — сегодня, сейчас, Мельнис потерял бы право стать моим мужем…
Навсегда, по законам френов.
И это — единственное, что сдерживало, сковывало по рукам и ногам. Думаю, без этого препятствия мы уже разгромили бы полквартиры командора и усталые, но довольные отправились в душ. Вместе, как состоявшаяся пара.
Пока же я добралась до своей каюты, помылась и заказала на ужин йогурт с хлебцами. Готовили на станции отменно. Даже такой специфический для будущего продукт. Персиковый, нежный, не слишком густой и не слишком жидкий он просто таял на языке. Я смаковала лакомство, запивала черным крепким чаем и собиралась идти спать. Но… у судьбы оказались другие планы. На меня и на станцию в целом.
Силовая волна ударила внезапно. Я упала на стол и едва не разбила лоб. Пластиковая тарелочка с йогуртом поехала по гладкой столешнице, словно нарочно лавируя вдоль рисунка древесины. Вторая волна заставила посудину подскочить, и часть содержимого белесыми кляксами рассыпалось по столу. Затряслось как желе в холодильнике. Я присела, потом поняла, что этого мало и распласталась на полу. Третья волна прошлась по мне будто катком. Буквально. Тело ломало, кожу саднило, голова раскалывалась, волосы словно зажало дверями лифта и кабинка поехала. Выше, выше, еще выше… А-а-а… Больно!
На лбу выступила холодная испарина. Я прижалась к теплому полу, изо всех сил стараясь с ним слиться в ожидании следующих волн и понимая, что те будут еще сильнее. Этот взрыв оказался гораздо мощнее предыдущих. Станция дрожала, стены вибрировали, компьютеры связи суматошно выскакивали из стен, поминутно объявляя общую тревогу. Пятая волна ударила наотмашь. Из глаз брызнули слезы, я закричала, но из пересохшего горла вырвался только стон. Перед глазами начало темнеть. Комната напоминала смазанный акварельный рисунок, по которому неловкий художник разлил черную краску. Она растекалась, уничтожая предмет за предметом, очертания смазывались, четкие, прямые линии шли волнами… Голова раскалывалась, в горло словно опилок насыпали.
И… меня накрыло горячее тело Мельниса.
— Ладушка, моя, прости. Не успел. Черти меня забери! Разрываюсь между безопасностью станции и твоей безопасностью.
Он прижал меня и принял на себя шестую волну. Я чувствовала, как вздрагивает тело Мельниса, теплое и уютное как настоящее убежище. Френ даже не всхлипнул. Только напрягся сильнее и… замер под седьмой волной. Восьмая пришла сразу же, словно не хотела давать нам опомниться. Стол треснул, будто сотни воздушных шаров лопнули возле уха. Звук заглушили компьютеры связи, и гул, что издавали стены. Лампы на потолке мигали, словно общались с кем-то на азбуке Морзе. Я понимала — дело плохо. Нынешняя бомба — не чета предыдущим. И теперь станции не выстоять. Откуда я это знала, понятия не имею. Только информация словно заливалась в мозг, приходила осознанием грядущих бед. Нас замотало, курс сбился, потолок с грохотом начал вдавливаться внутрь и тут же со скрежетом выпрямляться обратно. Мельнис прижался ко мне и… девятая волна вдавила нас в пол. Спасибо выдержке командора! Я бы вручила этому мужчине орден, отдалась вся, на любых условиях, если бы не правила женитьбы френов. Командор не навалился всем весом, руки его, что уперлись в пол возле моей головы, посинели от натуги. Из носа выступили несколько капель крови. Френ отряхнулся, торопливо вскочил, будто боялся, что близость наших тел снова сыграет с ним злую шутку и смахнул алую росу с лица.