Я крепко вцепилась в руку Мела и едва передвигала деревянными ногами. Страшилась добраться до цели путешествия и остановиться боялась тоже. Сердце сжалось в районе горла, ни глотать, ни дышать не получалось. Горячая рука френа на талии, его нежные поглаживания, близость, забота — ничего мне больше не помогало.
Все! Момент истины. Конец или начало.
Все-таки нет ничего сильнее, чем материнский инстинкт и любовь. И сколько бы ни миновало лет, сколько событий ни пролетело: яркими вспышками, блуждающими огоньками, мама всегда любит и ждет. Думает о кровиночке, печет пирожки, покупает теплые носки и варежки. Мама просто не умеет иначе. Так заложено вселенной, природой.
Я попыталась немного продышаться. Но воздух со свистом ворвался в легкие. Мел прижал к себе посильнее, хотел подбодрить, но дверь перед нами дрогнула и уехала в сторону.
Белый зал, стерильный, холодный и тихий. Я поежилась и… застыла на пороге. Ноги корнями вросли в пол, тело будто окаменело.
В центре зала на одинаковых воздушных подушках зависли кушетки с нашими близкими. Зеленые мини-сканеры кружили вокруг роем растревоженных, суетливых насекомых. На одной из кушеток лежал Эрлин, а на другой… распростерся мой Саша.
Бледные, болезненно впалые щеки, черные круги под большими глазами, белокурые волосы, разметанные по подушке, исхудавшее тело, тонкие пальцы. Я сглотнула, сморгнула и… зарыдала. Беззвучно затряслась в истеричном плаче. Мел резко развернул, прижал к себе так, что ребра заныли, и шепнул на ухо:
— Ладушка моя, соберись, пожалуйста. Это последнее наше испытание. Даю слово. Давай. Я знаю, ты можешь.
Я прильнула к жениху и затихла. Вокруг шуршали шаги калти. Четверо врачей в белых халатах суетились где-то возле кушеток. Я воспринимала их даром эльвеи, но не видела. Пока… Не было сил.
Мел погладил по спине и настойчиво повторил:
— Ну же! Ты ведь боец, Лада! Такая сильная, отважная, воинственная девочка. Даже у меня захватывало дух.
И… развернул к кушеткам снова.
Я увидела, как в тела Эрлина и Саши вводят какие-то новые препараты. Калти действовали сразу по двое, делали уколы в четыре руки.
Невесомо тонкие, длинные иглы вонзились в вены больных на кушетках.
Я внутренне сжалась, стиснула зубы, но внезапно ощутила огромную силу. Ту самую, что помогала идти в бой, отправляться с Мелом на опасные вылазки, не страшиться пленения на базе жаклинцев. Я же воин! Жена, женщина воина! Спутница бравого командора станции!
Не понимая — зачем, почему, я двинулась к сыну, и дар эльвеи окутал помещение, разлился по воздуху. Медики застыли, проникаясь ощущениями.
Это щемящее, уютное, невозможное чувство радости после родов. Когда берешь младенца на руки, качаешь его и баюкаешь, смотришь в голубые глаза сына — чистые-чистые и такие невинные, и понимаешь — что вот оно, маленькое счастье. Счастье, которое можно измерить, взвесить и подержать на руках.
Я наполнилась им до краев, до предела. Прикрыла веки и вдруг ощутила, как холодные пальцы взяли за руку.
Мел придержал горячими ладонями, иначе я просто рухнула бы на пол. От недоверия, неожиданности, страха. Я открыла глаза, судорожно оперлась о твердую как скала грудь командора и увидела ясные глаза Саши.
Он что-то сказал. Вначале невнятно, потом чуть лучше и, наконец, выговорил еще непослушными, онемевшими губами:
— Я должен был связаться раньше. Прости меня, мама… Прости меня, мама…
Я упала на кровать и залилась слезами.
Не помню, сколько так провела. Как долго Саша гладил по голове и что-то бормотал в свое оправдание. Не очень связное, но полное чувств. Эмоции захлестнули, накрыли с головой. И чудилось, нет ничего прекрасней, чем этот момент, когда близкие рядом. Самые любимые на свете существа: Мельнис Онил и Александр Драккар. Мои дорогие, единственные, неповторимые, и незаменимые никогда, ни кем.
И только спустя некоторое время до меня донеслись странные разговоры. Медики калти что-то обсуждали.
— Не получилось. Лекарство не сработало. Позже опробуем в других пропорциях.
Не сразу поняла я — о чем идет речь. Пока Сашу не увезли «на полное восстановление», пообещав вернуть мне через трое суток. Прямо на станцию, в наш новый дом.
Оказывается, Эрлин так и не очнулся. По-прежнему бледный и неподвижный он продолжал лежать укором моей преждевременной радости, счастья.
Я с опаской взглянула на Мела, но он не обиделся, только обнял и улыбнулся — тепло и ласково.
— Все хорошо, не волнуйся, Ладушка. Все правильно, честно — так, как надо. Мы оставим брата здесь, для исследований. Пусть еще попробуют, поколдуют, подумают. На сей раз родители дали согласие. Теперь у них есть Шалтин, внук, и родители немного успокоились.
Я кивнула, вспоминая встречу с сыном Эрлина… в день эвакуации.
Я думала, придется использовать дар, готовилась, набирала энергию. Но парнишка, с белыми, как у Мела волосами и глазами цвета весенней зелени вбежал в комнату и бросился к командору. Несколько минут он стискивал френа, обнимал, почти как восторженная юная девушка. Затем отстранился и воскликнул:
— Как здорово, что вы наконец-то нашли меня! Я искал отца, но ничего узнать не получилось. Мама умерла еще при родах, и я остался совсем один, на попечении наших соседей. Они хорошо относились, заботились, растили. Но семья… все-таки это семья. Я так хотел найти родных, тех, кто, безусловно меня полюбит, не думая — какой перед ним полукровка. — Голос Шалтина резко сорвался на хрип, и я поняла — натерпелся парень. Вот почему он так охотно пересел на станцию, без звука прибежал знакомиться с дядей. Для Шалтина наше появление — чудо. То, о котором мечтают в деддоме, каждый вечер вздыхая и представляя, как завтра придет родная… мама… Обнимет, поцелует и заберет домой. Явится отец и, скупясь на слова, стараясь не выпускать эмоции наружу, соберет вещи, возьмет за руку и просто навсегда уведет в семью. — А потом эти военные действия… и все остальное. Просто ужас… Мы ничего не могли поделать. Правительство Жаклины решило за нас.
Мел потрепал племянника по вихрам, и так состоялось воссоединение клана.
Я все же оглянулась, поймала взглядом одного калти и тихо спросила:
— Но ведь сработала же сыворотка с Сашей?
Медик помотал головой и ответил:
— Сработали ваши способностей эльвей. Его и ваша особенные ауры. Сыворотка ускорила процессы в организмах пациентов. Ненадолго вернула их в сознание. И тут же включился дар Александра. Ваши способности соединились. Так ваш сын и вышел из комы.
Когда мы улетали с Брунгильды-45, я засыпала в объятиях Мела и думала, что чудеса все-таки случаются. Их не стоит ждать, надеяться и верить. Наоборот, нужно готовиться к будущему — такому, какое тебе предложат.
Мел и Саша — два моих маленьких чуда. И я постараюсь оправдать доверие Фортуны, что подарила так много, почти не прося ничего взамен.
Только ведерко материнских слез, немного страха, капельку ужаса, несколько часов страданий и гибель одного замечательного парня-френа. Темнара Малькольда. Того, кто помог найти Шалтина и самоустранился, чтобы не мешать нашему с Мелом счастью.
Эпилог
Брусчатка приятно пружинит под ногами. Камушек к камушку, одинаковые, округлые, оранжевые, словно крошечные мандаринки. Драконы в фонтанах изрыгают влагу сотен оттенков палитры. Цветная вода превращает пейзаж в нечто нереальное, почти фантастическое. И чудится мне, что газоны, стройные деревья и даже дворец семьи Онил окутывает волшебная пыльца фей.
Замок: сине-белый, величественный, нежный. Изящные колонны, увитые тончайшим золотистым узором. Барельефы в виде воинов-френов, обнаженных по пояс, чем-то похожих на земных титанов, что подпирают плечами каждый этаж. Купола, покрытые настолько тонким орнаментом, что кажется, его выписывали годами. Ни единого облачка на лазурном небе — о погоде позаботились новые технологии.
Здесь пахнет свежестью, молодой листвой, липовым цветом и… землей… домом.
Я шагаю как можно ровнее, спокойней и крепко опираясь на руку Саши.
Он — весь в белом, в традиционном шаферском костюме френов, выглядит бодрым, здоровым, посвежевшим. Синяки под глазами еще остались, реснички пока редкие, зато длинные, но походка знакомая, стремительная, сильная.
Платье придерживать не приходится. Я намеренно выбрала такое. Френы выходят замуж только в алом. Платье, цвета гранатовых зерен подчеркивает талию, открывает взору грудь, а юбка распахивается в двух высоких разрезах на бедрах.
Мел стоит в окружении клана — торжественный, в белом праздничном мундире. Рядом мнется взволнованный племянник, в бежевых тунике и брюках — тоже праздничного цвета у френов.
Он часть семьи, хотя и полукровка.
Впрочем, я никогда не разглядела бы в Шалтине признаки мятежной расы. Разве что точеные черты лица и персиковая кожа немного намекали.
Статью, ростом, массивным подбородком, упрямым лбом, нереально зелеными глазами и белоснежными волосами Шалтин — настоящий Онил, наследник Эрлина. Поневоле поверишь, что ребенок, рожденный от особенной женщины, всегда вырастает похожим на отца. Мел говорил об этом не без гордости.
Лейроль Онил, отец командора, серьезный и торжественный, застыл рядом с женихом, в бежевом костюме, как новоявленный внук.
Все при нем. Крупные черты, открытое, благородное лицо, белоснежные волосы и синие глаза, словно ясное небо. Мощная фигура и недюжинный рост.
Мама Мела, Пеллиста Онил, изящна и стройна как березка. Спортивная, крупнее средней землянки, но выглядит очень женственно в сиреневом платьев пол, с головокружительным декольте.
Ее волосы, цвета воронова крыла уложены в изящную прическу из тысяч прядей, сплетенных в причудливый узор. Мои сегодня собраны также.
Традиция.
Чуть поодаль хмурится Дарелл, в серебристом парадном мундире отставного военного. Семья Онил взяла да и пригласила его на свадьбу. И даже поблагодарила за то, что нашел Мелу особенную женщину.