Теперь Эдвард говорил очень быстро, не давая мне вставить ни слова.
– Мне кажется, что так будет лучше для всех нас. Не говоря уже о детях. Ты же знаешь, у меня нет наследников, и, когда наступит мой час, они будут прекрасно обеспечены. Я хочу быть их отцом, Элизабет. Их настоящим отцом.
Я по-прежнему не могла произнести ни слова. Опустив глаза, я увидела, что Эдвард все еще держит меня за руки. Внезапно мне захотелось наброситься на него с кулаками. Ну как можно быть таким идиотом! Как он мог даже подумать, что я официально отдам ему детей Александра!
– Поверь, если я тянул с этим разговором до сих пор, то лишь из-за боязни, что ты решишь уйти от меня к их отцу. О Гоподи, Элизабет, если бы ты знала, как я измучился… – Эдвард судорожно сглотнул. – Хотя теперь это не имеет значения. Важно лишь то, что ты по-прежнему здесь, со мной, и постепенно начинаешь приходить в себя. Мне кажется, ты все-таки хочешь остаться со мной. А если так, то пусть у нас будет настоящая семья. Так что же ты решила, дорогая? Могу я стать их настоящим отцом?
Очень медленно я поднялась с колен. Я молчала, опасаясь тех слов, которые могли вырваться у меня. А Эдвард все говорил и говорил. Каждое его слово ударяло меня, словно хлыст.
В тот вечер я не спустилась к ужину и осталась в своей комнате. Я судорожно пыталась взять себя в руки. Сейчас я нуждалась в присутствии Александра больше, чем когда бы то ни было. Мне необходимо было услышать от него, что я не должна соглашаться, что это его дети и ничто в мире никогда не сможет разъединить нас. Но Александра рядом не было, а Эдвард требовал ответа. И какое я имела право отказывать ему после всего, что он для нас сделал? Как и чем я объясню, что не могу отдать ему детей Александра? И вдруг ко мне наконец пришла спасительная мысль. С огромным облегчением я поняла – мне, к счастью, не придется этого делать. Так как мои дети были детьми Александра, то, следовательно, требовалось его разрешение на их усыновление. А он его, разумеется, никогда не даст.
Именно эта мысль дала толчок всем моим последующим поступкам, которые не принесли мне ничего, кроме новых страданий. Попросив у Эдварда время, чтобы подумать, я отправилась в наш лондонский дом. Одна.
Был пронизывающе-холодный мартовский вечер. Таксист высадил меня на углу Белгрэйв-сквер, и сквозь пелену ледяного дождя я начала рассматривать номера домов в поисках нужного. Когда я наконец нашла его, мужество и решимость окончательно меня оставили. Быстро перейдя через дорогу, я почти вплотную подошла к ограде и поглубже натянула капюшон мехового пальто. В доме горел свет, но не было заметно никаких признаков жизни. Там, внутри, было тепло и уютно, и я невольно подумала, как поступил бы Александр, узнай он, что я стою на улице под проливным дождем, совершенно одна. Прошло несколько часов, прежде чем я, продрогнув до костей, подозвала такси и отправилась домой.
На следующий вечер повторилось то же самое. Так продолжалось несколько вечеров подряд. Я никак не могла увидеть Александра, хотя и догадывалась, что припаркованный у дома «мерседес» принадлежит ему. Время шло, и наконец я начала презирать себя за слабость.
И вот однажды, даже не помню на какой день, совершенно продрогнув, я уже приготовилась снова вернуться домой ни с чем, когда двери дома внезапно открылись и оттуда вышла элегантная молодая женщина. Поплотнее запахнув пальто, она сбежала по ступеням, села в машину и поехала. Мое сердце бешено стучало в груди. Я никогда раньше не видела эту женщину, но сразу поняла, что это Джессика.
Теперь мне нужно было только перейти через дорогу и постучать в дверь. А потом… О Господи, что же будет потом? Смогу ли я действительно попросить его о помощи? Смогу ли рассказать о Джонатане? Но я должна это сделать! Несмотря ни на что, несмотря на все возможные последствия. Александра нужно обязательно поставить в известность о планах Эдварда.
Я уже собиралась перейти дорогу, как вдруг Джессика, оставив «мерседес» с включенным мотором, вернулась к дому и быстро взбежала по ступеням. В это же время дверь открылась и оттуда вышел Александр. Он рассмеялся и крепко обнял жену. Джессика шутливо вырывалась и сквозь смех говорила, что она пошутила. Тогда Александр еще раз прижал ее к себе и сбежал по ступенькам к машине. Дверца захлопнулась, и «мерседес» отъехал от дома. Джессика смотрела вслед до тех пор, пока машина не скрылась за углом. После этого она повернулась, явно ожидая, что «мерседес» появится с другого конца площади. Но вместо этого Александр дал задний ход и притормозил буквально в нескольких сантимерах от жены. Я поспешно отошла обратно в тень. Когда машина проезжала мимо меня, Джессика все еще продолжала весело смеяться.
Дэвид подошел и сел на диван рядом со мной. Я сидела в примыкающей к столовой Голубой гостиной, комнате, которой мы пользовались крайне редко.
– Джеффри сказал мне, что ты вернулась, – объяснил он.
– Надоело развлекаться в одиночестве, – улыбнулась я в ответ. – А где Эдвард?
– Он вместе с детьми поехал навестить Вайолет Мэй. Ведь ярмарка всего в нескольких милях отсюда!
Вошла Мэри с подносом, и Дэвид разлил чай. Мы немного помолчали, глядя на язычки пламени, весело пляшущие в камине.
Но через некоторое время даже тактичный Дэвид не выдержал:
– Ты уже решила, что ответишь ему?
Я отрицательно покачала головой.
– Я даже не знаю, что мне делать.
Дэвид легонько обнял меня, и я прислонилась к его плечу.
– Я видела его. Собственно, ради этого я и ездила в Лондон.
– Я так и подумал. Ну, и что он тебе сказал?
– Ничего. Я не разговаривала с ним.
– Почему?
– Это не имеет значения.
– А если бы он все-таки знал о детях, как ты думаешь, он бы захотел их признать?
Я расплакалась.
– Да! Он хочет иметь детей. Он очень хочет иметь детей.
– В таком случае тебе, наверное, лучше все же позволить Эдварду их усыновить. Тогда, если даже их отец когда-нибудь и узнает о них, он все равно не сможет их отнять.
– Господи, как мне быть? Понимаешь, если бы Ал… если бы он узнал, что я могла даже подумать об этом, он бы…
– Он никогда ничего не узнает.
– Но мне же понадобится его разрешение.
– Не понадобится. Он то, что на языке закона называется «предполагаемый отец». А в этом случае ему совершенно необязательно сообщать об усыновлении.
Кровь бешено застучала в висках. Неужели это правда? Значит, у меня не оставалось никакой надежды…
– Необязательно сообщать? – прошептала я.
Дэвид уверенно кивнул.
– Эдвард уже советовался с адвокатом. Пойми, Элизабет, он очень хочет усыновить детей.
Я еще раз посмотрела на изуродованное, покрытое шрамами лицо Дэвида. Он любил брата и знал, как тот страдал, когда я пыталась сделать вид, что Джонатан – его сын. И сейчас его слова имели совершенно определенный подтекст – я была просто обязана позволить Эдварду усыновить детей, хотя бы из благодарности.
Итак, вопрос с усыновлением был решен. Шарлотта и Джонатан больше не принадлежали Александру.
Глава 22
Все мы надолго запомнили первый день Шарлотты в школе Святого Павла. Эдварду выпала честь лично отвезти ее туда, а так как Шарлотте исполнилось уже десять лет, ей было позволено сесть на переднее сиденье. Джонатан, которому надо было отправляться в детский сад только через неделю, настоял на том, чтобы сопровождать сестру. Мы с Кристиной, Канарейкой, Джеффри и Мэри стояли в дверях, махали им вслед и иногда украдкой вытирали слезинку. Шарлотта выглядывала из бокового окна «роллс-ройса», и ее серые глаза сияли в предвкушении чего-то нового и интересного. В этот же день по такому торжественному случаю в Лондон отправился Дэвид вместе с Дженифер Иллингворт. Но Шарлотта ничего не должна была об этом знать, прежде чем они не встретят ее у ворот школы.
Телефонный звонок раздался в половине четвертого. Никто не был виноват в том, что произошло. Кто же мог предположить, что восторженная десятилетняя девчушка, увидев любимого дядю, ринется прямо через дорогу и попадет под мотоцикл, как раз выезжавший из-за угла?
Когда мы приехали в больницу, Дэвид ждал нас около операционной. Рядом с ним сидел молодой паренек в кожаной куртке и со шлемом в руках. Я не могла оторвать от него взгляда, пока Кристина с трудом не увела меня прочь. Эдвард и Дэвид остались, чтобы поговорить с незадачливым мотоциклистом.
Прошло довольно много времени, когда наконец вышел доктор и пригласил нас пройти в боковую палату. Должно быть, я разрыдалась, увидев маленькое тельце, распростертое на кровати, потому что доктор резко обернулся и Кристина крепко обняла меня, пытаясь удержать. Но я вырвалась и бросилась к Шарлотте. От ее запястий, ноздрей и рта отходили какие-то трубки. Глаза были закрыты, а лицо казалось белее подушки. Я повернулась к врачу:
– Скажите, она… Она будет…
Доктор хмуро посмотрел на меня и снова склонился над Шарлоттой. Он и сам еще ничего не знал.
Через некоторое время Эдвард вышел из палаты вместе с врачом, и тот подробно описал ему, какие именно травмы получила Шарлотта. Я к тому времени еше не была готова это услышать. Я знала только одно: моя девочка может умереть, и я должна во что бы то ни стало находиться рядом с ней. Тогда-то я и начала молиться так, как не молилась еще никогда в жизни. Дэвид молился вместе со мной. Он был в состоянии шока, и доктор тщетно пытался уложить его в свободную палату дальше по коридору. Дэвид во всем винил себя. Если бы он пришел всего несколькими минутами раньше и успел перейти через дорогу, тогда Шарлотте не пришлось бы бежать ему навстречу и… Он бы никогда не опоздал, если бы тот проклятый таксист не заблокировал улицу с односторонним движением… Кристина пыталась успокоить брата. Эдвард молча держал мою руку. Тишину нарушал только пикающий звук какого-то прибора, на мониторе которого отражались неровные ритмы хрупкого организма Шарлотты…
В комнате было темно. Эдвард сидел рядом со мной с закрытыми глазами, но я чувствовала, что он не спит. Кристина тоже сидела рядом. Ее голова свесилась набок, а рот был слегка приоткрыт. Дэвида нигде не было видно, и я вспомнила, что доктору все-таки удалось уговорить его прилечь.