Так много ошибок. Казалось, она прямым путем шла к тому, чтобы уничтожить себя.
Пару минут спустя Купер преодолел несколько последних футов по склону, который вел в Южный карьер. Диана Фрай едва поспевала за ним.
– Здравствуйте. А это что такое? – сказал он.
В отличие от Верхнего карьера, гладкое песчаное дно этих заброшенных выработок было свободно от обломков скальной породы. Въезд с дороги был открыт, и иногда туристы ставили там машины. Склоны здесь были не слишком высокими, и по узкой тропинке вполне можно было взобраться на пустошь. Посетители парка обычно резко останавливали машины перед крутым спуском в нижнюю часть карьера, опасаясь, что не смогут выехать обратно или что колеса соскользнут с дороги.
На каменистом дне самой глубокой части карьера стоял фургон. Водитель, пригнавший его сюда, отыскал плоский участок, где когда-то камень грузили в вагоны. Склоны карьера полностью закрывали это местечко примерно в пятидесяти ярдах от въезда, и оно совершенно не просматривалось, если не заглядывать туда специально.
– Старый «фольксваген-транспортер», – сказал Купер. – Удлиненная колесная модель. По номерным знакам получается старше двадцати лет. Но ты взгляни на шины! Эта штуковина стоит здесь уже давно.
Фрай достала свою рацию.
– Пусть проверят номера на предмет угона.
Купер осторожно обошел фургон. В машине, кроме задних дверей, сбоку располагалась еще одна грузовая дверь. Задние стекла были закрашены, как это обычно делают рыночные торговцы, стараясь спрятать товар от любопытных глаз. Бен подошел к двери со стороны водителя и заглянул в кабину: потертые, потрескавшиеся сиденья, в углу, между боковым окном и приборной доской, сверкала внушительных размеров паутина. Старая занавеска за сиденьями скрывала внутренности грузовика.
– Сейчас проверят, – сказала Фрай. – Он заперт?
– Я еще не смотрел.
Купер вынул из кармана бумажный платок и протер хромированную ручку дверцы; ее металл потускнел и уже начал покрываться ржавчиной. Ему удалось нажать кнопку, но щелчка не последовало и дверь не шелохнулась. Он обошел машину спереди. Фирменный значок VW с решетки исчез. Неудивительно – одно время эти значки высоко ценились среди местных мальчишек: говорили, они расшифровывают буквы VW как свое любимейшее высказывание: «глубоко порочный»[8]
Пассажирская дверь тоже была заперта. И боковая дверь. И задняя.
– Если этот фургон бросил вор, то он был весьма озабочен вопросами безопасности.
– Может, его и не крали. Может, хозяин просто не стал утруждать себя тем, чтобы отогнать эту рухлядь на свалку.
Рация Фрай затрещала. Пока она слушала, Купер пригнулся и заглянул под грузовик. У выхлопной трубы не хватало куска, по земле расплылось темное пятно – скорее всего от масла. Одна из задних фар разбилась, крылья проржавели до дыр.
– Машина зарегистрирована на мистера Келвина Лоренса из Стокпорта, – сказала Фрай. – Но в угоне она не числится.
– Ну, на дороге этот красавчик не появлялся с октября тысяча девятьсот девяносто девятого, – заметил Купер, взглянув на лицензионную карточку на лобовом стекле. – Хотя, возможно, это ничего и не значит.
– Карточки выпускались разных цветов, чтобы издалека можно было определить, в каком месяце заканчивается лицензия. Но эта карточка уже совсем выцвела, и ее первоначальный цвет мог оказаться любым цветом радуги.
– Получается, владелец просто бросил фургон. И по всей видимости, это Келвин Лоренс. А дорожная полиция проглядела, вот и все. Обратимся в соответствующую службу, они уберут грузовик, а владельцу вышлют штраф за незаконные действия.
– Странно все это. Зачем ехать сюда из Стокпорта? По дороге есть множество местечек, где при желании можно бросить фургон.
– Не говоря уж о свалках.
– Смешно, но, похоже, людям это просто не приходит в голову. Словно национальные парки существуют именно для того, чтобы ими пользовались как гигантской помойкой.
– Бен, окружающая среда – не наша забота. Оставь ее своим друзьям в красных куртках.
Но Купер все никак не мог успокоиться:
– А если уж бросаешь машину, то зачем оставлять номерные знаки? Глупо.
– И это не наша забота. Оставим ее патрульным полицейским.
– Но самое смешное… – произнес Купер, не обращая внимания на ее слова. – Заметила? Самое смешное в этом фургоне – запах.
Фрай принюхалась, но покачала головой.
– А чем это пахнет? Бензином?
– Да нет, – усмехнулся Купер.
– Ну и чем тогда?
Склонив голову, Купер смотрел на боковую дверь грузовика, словно прислушиваясь к тому, как в сыром воздухе ржавеют металлические части машины и медленно гниет резина. Он подождал, пока наконец не убедился в своей правоте.
– Курицей с карри, – ответил он.
Глава 11
Марк Рупер наблюдал, как полицейские удаляются от фермы «Рингхэмский хребет». В сам дом они не заходили. Вначале он принял женщину рядом с детективом Купером за социального работника. Впустив их во двор, Ивонна Лич, похоже, занервничала, но вскоре стало ясно, что полиция ничего не знала и у них не было полномочий, которых ей стоило бы бояться. Они даже не взглянули на большой сарай за домом.
Марку сделался нестерпим вставший перед ним выбор. Если он пойдет со своими подозрениями в полицию, то станет очевидным, откуда они узнали. По крайней мере, очевидным для Уоррена Лича. Плохо, если фермеры решат, что смотрители шпионят за ними, сообщают в полицию, в социальные службы или в Королевское общество[9] то, что не входит в их компетенцию. Это испортит отношения с землевладельцами, а эти отношения, как говорил Оуэн, очень важны для такого национального парка, как Пик-парк. «Нельзя настраивать Лича против себя еще больше», – учил его Оуэн.
Также источник информации станет очевидным для Оуэна. А это еще хуже.
Когда Ивонна Лич пересекла двор, Марк слегка шевельнулся. Он знал, что деревья позади маскируют его очертания, а красная куртка не видна за каменной стеной. Миссис Лич все равно бы его не заметила. У этой женщины слишком много своих проблем, чтобы обращать внимание на то, что творится вокруг. Сам Лич уехал час назад. Да, конечно, на холмах под березами дежурила полиция, но им не было до фермера никакого дела. Пока у них ничего не было на Уоррена Лича. Пока. Придется Марку еще немного подождать.
Интересно, а как при таких обстоятельствах поступил бы Оуэн. Возможно, посоветовал бы не торопиться. Но как долго придется ждать? И насколько у Марка хватит терпения?
Бен Купер осторожно приложил ухо к холодному мокрому металлу. Ощущение было не из приятных. Фрай, похоже, собиралась что-то сказать, но он поспешно махнул ей рукой, чтобы она помолчала: он расслышал в фургоне какое-то неясное шевеление. Машина как будто даже слегка качнулась. Он подал Фрай знак, и они оба отошли от фургона, чтобы их не было слышно.
– Там определенно кто-то есть. Что будем делать?
Фрай не сомневалась ни секунды:
– Сообщим диспетчеру и вызовем подкрепление. И никакого героизма. Это и тебя касается, понятно?
– Согласен, – сказал Купер, складывая руки так, словно умолял о перемирии.
Фрай передала информацию, и они принялись ждать, не сводя глаз с фургона. Они знали, что полицейские совсем недалеко – вверху, на пустоши. Они ждали всего несколько минут, но эти несколько минут тянулись как вечность.
Наконец сержант и два констебля в пуленепробиваемых жилетах и с дубинками в руках подошли к фургону. Купер и Фрай наблюдали, как сержант забарабанил в боковую дверь.
– Полиция! Откройте!
Кулак у сержанта был огромный, и его стук наделал немало шума внутри фургона. Оттуда послышались звук шагов и приглушенные проклятия. На мгновение все стихло, затем лязгнула щеколда боковой двери. Скрипнув, дверь дернулась и начала медленно открываться. Полицейские в полной боевой готовности отступили на пару шагов от фургона.
– Что тебе нужно, парень? О черт.
Когда дверь открылась на фут, оттуда появилось лицо, наполовину скрытое всклокоченной бородой и шерстяной шапкой. Лицо находилось почти на уровне пола фургона, а за ручку держалась голая рука. Остаток туловища находился в спальном мешке. Наружу торчали лишь голова и одна рука.
– Выйдите, пожалуйста, из фургона, – сказал сержант.
– Чего?
– Сэр, выйдите, пожалуйста, из фургона. И покажите мне руки, когда будете выходить.
– Мать вашу, я же сплю. Что вам нужно?
– Нам нужно поговорить с вами. В фургоне есть еще люди?
Сержант просунул голову в дверь, стараясь держаться подальше от фигуры на полу, и тут же вынырнул обратно, чтобы его не хлопнули дверью по голове.
– Так. Выходите оба. И поторапливайтесь.
Стоя позади сержанта, Купер сделал глубокий вдох. Из открытой двери чем только не пахло – курица с карри была всего лишь одним из ароматов. Одни запахи были гадкие и прокисшие, другие – острые и металлические. Куперу не терпелось зайти в фургон и напрячь все чувства, но он терпеливо ждал, пока сержант вытолкнет обитателей фургона в распахнутые объятия своих констеблей.
– Давайте, давайте. Пошевеливайся, сынок.
– Ну, ладно, сами напросились.
Лицо на несколько секунд исчезло, а затем человек начал поступательными движениями выбираться из спального мешка. На всякий случай сержант положил руку на ручку двери. Наконец появился молодой человек, он быстро одевался, бормоча что-то себе под нос. Он уселся было на ступеньку фургона, но один из констеблей помог ему подняться.
– Девушка пусть тоже выйдет.
Из мрака появилась другая фигура – хрупкая, узкоплечая, двигавшаяся еще медленнее, словно в полусне. Нет – даже не в полусне, а как настоящая сомнамбула, в чьих глазах не было ни малейшего понимания, где она, что она и почему. Взгляд словно обращался в мир сна, который никто, кроме нее, не видел. Это создание не произнесло ни слова, а просто с едва заметным любопытством поглядывало из-под копны спутанных светлых волос на лица обступивших его полицейских. Не злится, не нервничает, подумал Купер. Нет испуга или агрессии. Лишь легкое недоумение, будто заметила н