Выйдя из участка, Бен Купер направился к своей машине, мысленно отметив, что за ним кто-то идет. Вначале он подумал, что это Диана Фрай решила затеять очередную ссору. Но, увидев куртку, узнал Марка Рупера.
Купер остановился.
– Марк, вы все еще здесь? Вас подбросить?
– Я приехал с Оуэном, но он остался переговорить с инспектором. Хотят, чтобы мы чаще обходили Рингхэм.
– Да, я знаю.
– Можно я кое-что расскажу вам? Я не хотел говорить этого при всех.
Купер прислонился к своей «тойоте», заметив, что молодой смотритель чувствует себя крайне неловко. Марк вынул из кармана рацию, понажимал на кнопки, потеребил антенну и засунул обратно в карман, не отдавая себе отчета, что делает.
– Я слушаю вас очень внимательно, – сказал Купер.
– Дело касается Уоррена Лича. Мы часто видим его на Рингхэмском хребте. Он не знает, что мы там, – в последнее время он никогда не разглядывает холмы, а смотрит только себе под ноги. – Марк сделал паузу и продолжил: – Какое-то время назад я заметил, что в большом сарае за фермерским домом что-то происходит. Знаете, в том, новом, со стальной крышей. Он всегда заперт, и днем Лич к нему не подходит. Я видел, что, когда Уоррена не было поблизости, Ивонна Лич иногда подходила к нему и пыталась открыть двери. Она тоже хочет знать, что там.
– А по ночам?
– Приезжают люди. Фургоны, четырехколесный привод. Подъезжают к самому сараю. Но только когда темно.
– Марк, вы же обычно не делаете обходов по ночам?
– Конечно нет. Но пару раз я был там ночью в свое свободное время. Я хочу знать, что происходит. Понимаете, это мой участок. Оуэн говорит, что теперь это мой участок. – Смущенный, Марк искоса посмотрел на Купера. – Оуэн не знает, что я хожу на пустошь по ночам.
– Ладно, спасибо, Марк.
– У Лича сейчас очень тяжелое время. Вы были у него, да?
– На днях мы забрали у него капсульный пистолет: на него не было лицензии.
Марк нахмурился.
– Как вы думаете, зачем Личу понадобился капсульный пистолет?
– Скорее всего, чтобы забивать своих заболевших животных.
– Вообще-то полагается, чтобы заболевшую скотину у фермера забирал настоящий забойщик. Таковы правила.
– Даже если так…
– Стал бы он рисковать попасть в неприятности только из-за этого?
Купер ждал, что Марк скажет что-то еще, но тот оглянулся на дверь, откуда в любую минуту мог появиться Оуэн. Он отошел поближе к смотрительскому «лендроверу» и подальше от машины Купера.
– Марк, а вы знаете кого-нибудь из тех людей, кто приезжает на ферму?
– Ну, одна или две машины, может, и местные. А другие не знаю.
– А белый фургон там был?
Молодой смотритель кивнул.
– «Форд-транзит»? Который уже пора на свалку отправлять? Передний бампер держится на веревке?
– Да, был такой.
– Ладно, я знаю его. Это крысятник.
– Вы видели его по дороге на ферму?
– Несколько раз. Он много где бывает.
Оуэн Фокс вышел из участка. Он беседовал с полицейским в форме, и они остановились на ступеньках. Когда Оуэн заметил Марка, его лицо слегка омрачилось.
– Спасибо, Марк, что рассказали мне, – поблагодарил Купер.
Марк протянул руку, чтобы еще на секунду задержать его.
– Мне не хотелось бы, чтобы люди знали, кто вам все это рассказал, – произнес он.
– Почему?
– Понимаете, мне тут жить и работать. Если люди подумают, что я шпионю для полиции, им не важно, хорошо они поступают или плохо. Совершенно не важно.
Диана Фрай говорила по телефону. Ей было необходимо сделать этот звонок, прежде чем она займется чем-либо другим. Она звонила сестре Мегги Крю. Ее звали Кэтрин Дайсон, и ее телефонный номер был в деле – номер в районе Корка, на юге Ирландии.
– Да, я знаю, у Мегги огромные проблемы с восстановлением памяти, – сказала Кэтрин, когда Фрай дозвонилась до нее. – Если вам интересно мое мнение, чем больше вы на нее давите, тем больше она будет держать воспоминания под спудом. По-моему, она сама сейчас не осознает, как это у нее получается. Все происходит инстинктивно – выталкивая прошлое из сознания, она не дает ему влиять на ее жизнь.
– В результате нападения у нее развилась частичная амнезия, – сказала Фрай. – Доктора говорят, что она вообще может не вспомнить период в несколько часов до и после инцидента.
– Ну, раз они так говорят… Но Мег всегда боялась воспоминаний, приходящих из прошлого. Поэтому-то они и заперты в ней более надежно, чем Форт-Нокс. Иногда мне кажется, что она и меня-то почти не помнит.
Голос Кэтрин очень напоминал голос ее сестры, но звучал мягче и спокойнее, с легкой ирландской ноткой, чуть более сильной, чем можно было ожидать от уроженки Честерфилда. Фрай представила залитый солнцем белый домик на склоне холма над атлантическим рыбным портом и Кэтрин Дайсон в кресле, с котом на коленях, глядящую в окно куда-то вдаль. Она рисовала себе образ крупной женщины, у которой тело раздалось после рождения четырех детей, а время проходит между стиркой и глажкой, готовкой и возделыванием сада. Женщины, ничем не похожей на Мегги Крю. Счастливой женщины.
– Вы имеете в виду какие-то конкретные воспоминания из прошлого вашей сестры? – спросила Фрай. – Я хочу сказать, кроме нападения?
– Да, конечно, – ответила Кэтрин. – Я говорю о ее дочери.
Глава 24
В то утро лозоходец занимался своим делом, шагая вперед и назад по опушке березняка и ступая так осторожно, словно он шел по воображаемой линии. Он не отрывал взгляда от раздвоенного прутика, который как-то странно, повернув ладони кверху, держал перед собой. Прутик то и дело дергался, и лозоходец останавливался и пробовал землю носом ботинка. Затем шел дальше. Он выглядел замерзшим и очень несчастным.
Диана Фрай держала последний номер «Эден уэлли таймс». Нападение на Карен Тавискер случилось слишком поздно, чтобы появиться в заголовках газет, хотя оно уже промелькнуло в последних радионовостях. Газета посвятила три страницы общественным собраниям и уличным протестам, и все старые материалы о Дженни Уэстон и Мегги Крю по чьей-то вине перемешались в одну большую кучу. Виноватые лица Джепсона и Тэлби выглядывали из толпы, размахивавшей флагами с надписью «Мы требуем действий!».
Была также напечатана на редкость спекулятивная статейка, озаглавленная «Воскресный убийца?». Журналист попытался связать легенду о Девяти Девственницах, превращенных в камни за танец на шабаше, с тем фактом, что нападения и на Крю, и на Уэстон произошли в воскресенье, когда женщины гуляли или ехали на велосипеде по пустоши. Из всего этого с бульварным драматизмом, но без каких бы то ни было оснований делался вывод, что некий религиозный маньяк наказывает женщин за то, что они развлекаются в воскресный день. И даже полицейские из следственной группы в минуты полного отчаяния порой шептались об этом.
На третьей странице Диана обнаружила интересную статью, также имевшую косвенное отношение ко всей этой истории. Выяснив, что в старом фургоне в заброшенном карьере на Рингхэмской пустоши живут двое молодых людей, корреспондент и фотограф развивали эту тему на все лады.
– Видел эту фотографию? Келвин Лоренс выглядит на ней типичным убийцей, – заметила Фрай.
– А из Страйда они сделали просто слабоумного.
– Знаешь, ему, пожалуй, действительно не помешала бы психиатрическая помощь. Ты читал отчет о его биографии? Во время обострения депрессии он бросил университет.
– Это не означает, что он слабоумный, – возразил Купер.
– Саймон Бевингтон дважды пытался покончить жизнь самоубийством. И вот это означает, что он не должен находиться сам по себе и без присмотра. Этот малый – псих.
– Он ни для кого не опасен, кроме самого себя. К тому же, по-моему, он-то как раз под присмотром. Кел заботится о нем. Присмотр за Страйдом лучше, чем в иной лечебнице. О нем заботятся, как и положено в общине. Ему повезло – он нашел того, кто действительно принимает в нем участие, а не управляет им.
– Ну да, повезло.
– Диана, он не опасен, – настаивал Купер. – Просто видит мир по-другому – не так, как большинство людей. Он просто другой.
– Да-да, Йоркширский Потрошитель тоже был другим. Он псих, Бен.
– Нет, он со странностями, и не более того. Моя мама назвала бы его «слегка чудным».
Фрай фыркнула.
– Ты невероятно странный коп, Бен. Ты на самом деле думаешь, что в этом мире есть люди-ангелы?
– Ну… – ответил Купер, – я подозреваю, он и впрямь немного такой. В определенном смысле.
– Что?
– Неискушенный. Оторванный от реальности. Неземной.
Фрай уставилась на него.
– Эй, тебе что, не встречались в этих краях психи? – поинтересовалась она. – Повсюду можно столкнуться нос к носу с настоящими чокнутыми.
Купер заглянул через ее плечо в газетную статью.
– Они цитируют слова Страйда о том, что «музыка ветра» и древесные скульптуры прогоняют мстительных духов болот.
– Зачем они печатают всю эту чушь?
– Чтобы иметь основание напечатать забавный заголовок: «Искусство жителей карьера – это не просто рок-н-ролл».
– Очень умно. По крайней мере, они не упоминают о прошлом Саймона Бевингтона.
– Да, – сказал Купер, – но, в общем-то, они вполне могли выяснить его историю.
– Все это внимание может заставить нашу парочку покинуть карьер. Не сказала бы, что это будет большая потеря.
– Они нормальные люди. Те самые, которых мы должны защищать.
– О чем ты говоришь?
– Диана, ты что, забыла? Мы же давали клятву: «Я торжественно и искренне заявляю и клянусь…»
– Да, помню.
– «…предотвращать все преступления против подданных и собственности ее величества».
– Бен, ты не понимаешь, что ведешь себя как обычный провинциальный коп, – ты до сих пор можешь повторить слова своей клятвы, хотя после приведения к присяге прошло уже больше двух минут?
– Вполне возможно, на днях мне уже приходилось вспоминать ее.
– Но, черт возьми, какое отношение твоя клятва имеет к этим парням из фургона?