– Но они слышали о последнем трупе и прекрасно знали, чей он. Я, пожалуй, единственная ничего не знала. Когда я шла на скотный рынок, надежда все еще теплилась во мне.
– Надежда, что появится Роз?
– Она могла бы явиться сразу на скотный рынок: прямая акция – это было очень даже в ее духе. Мы планировали порезать шины у конкретных людей. Поэтому всем раздали ножи. Хотя мне дали нож довольно неохотно. Но тем самым меня как будто символически приняли в группу. Роз бы это понравилось.
– Мегги, на этот раз вы действительно совершили преступление.
Она кивнула.
– Понимаете, какой инстинкт победил? К тому же уже поздно было отступать. Слишком поздно для прежней Мегги Крю. Да и отступать уже некуда. Нельзя собрать жизнь по частям, если все эти частички мертвы.
Кейта Тисдейла и пятерых остальных арестовали, несмотря на беспорядки на скотном рынке. Им предъявили обвинение в участии в собачьих боях на ферме «Рингхэмский хребет». На допросе Тисдейл рассказал об огневой атаке, устроенной ночью Роз Дэниелс, и о последовавшей за этим неразберихе, когда в отблесках пламени горящего пикапа люди и собаки в безумной погоне ринулись на холм.
Тисдейл признался, что на рассвете следующего утра они вместе с Уорреном Личем прочесали местность вокруг Хаммондской Башни. Там, на уступе под самым северным из Кошачьих Камней, они нашли тело молодой женщины. По его словам, они перетащили труп поглубже в расщелину. И примерно в то же самое время Ивонна Лич наткнулась на Мегги Крю – раненую и ничего не соображавшую после ночи, проведенной на пустоши. Бен Купер задавал себе вопрос, догадалась ли Ивонна о том, что произошло ночью.
После этого Уоррен Лич почти два месяца жил под страхом, что в любой момент к раненой женщине могут вернуться воспоминания. Он еще пытался наладить прежнюю жизнь, но в таких обстоятельствах воспринимал каждого посетителя как врага и видел потенциального предателя даже в собственной жене. И возможно, в ней в первую очередь. Купер прекрасно понимал, что выжить в такой неопределенности невозможно. Поэтому неудивительно, что Лич принял такое решение.
Стало очевидно, что Мегги Крю представляла серьезную угрозу для Лича. И тем не менее вставал вопрос: существовал ли некто, для кого главной мишенью была Дженни Уэстон? Был ли это Лич? Или сама Мегги?
– Тисдейлу будет предъявлено обвинение в непредумышленном убийстве и некоторые другие, – сообщил старший инспектор Тэлби. – Все они признались в нападении на Келвина Лоренса и Саймона Бевингтона в карьере. И хорошо постарались отвлечь наше внимание. И конечно, собачьи бои.
– Скорее всего, это еще не все, – заметил Колин Джепсон.
– Мы уверены, что есть и другие соучастники. Но у этих людей свое понимание лояльности. Они не назовут других имен.
– Я имею в виду не других людей, а Дженни Уэстон. Или, пожалуйста, покажите мне, как после всего этого мы можем связать хоть кого-нибудь с Дженни Уэстон…
Но Тэлби только покачал головой.
– Да, в тот день я подстерегала Дженни Уэстон, – сказала Мегги. – Я поджидала ее у башни – она всегда проезжала там. Дня за два до этого я встретилась с ней, и у нас состоялся разговор. Я сильно разозлилась на нее – не поверила, что она не знает, куда делась Роз. Я очень надеялась на Дженни, потому что подозревала, что их отношения с Роз включали нечто большее. Но, конечно, я, как всегда, все сделала неправильно и настроила ее против себя.
– Мы не располагаем данными, что между ними были другие отношения, кроме слабой связи через группу защиты прав животных. Сексуальных отношений не было. Дженни Уэстон и ваша дочь не были любовницами.
– То же самое мне сказала и Дженни. Для нее Роз была просто глупенькой взбалмошной девчонкой, которая ненадолго появилась в ее жизни и вскоре исчезла.
– Но вы ей не поверили.
Тут Мегги смутилась.
– Думаю, что на самом деле поверила.
– Так почему же вы на нее напали? Почему использовали нож?
– А я на нее напала? Вчера у меня было такое ощущение, что я впервые в жизни держу в руках нож. Нет, по-моему, я вообще не видела Дженни Уэстон. Или она так и не доехала до башни, или я пришла слишком поздно. Не видела. В тот день не видела.
– И вы рассчитываете, что мы вам поверим?
– Придется поверить, – сказала она. – Думаю, что это правда.
Колин Джепсон, сверкнув голубыми глазами, хмуро воззрился на своих подчиненных.
– Боюсь, что это правда, – произнес старший инспектор Тэлби.
– И мы уверены?
– Отпечаток ботинка у кровяных пятен слишком большой для Мегги Крю. И для Саймона Бевингтона, по правде говоря, тоже.
– Проклятье!
– К тому же, чтобы перетащить убитую в каменный круг, требовалась немалая сила, – продолжил инспектор Хитченс. – Вряд ли кто-то из них мог сделать – или хотя бы попытаться сделать такое. И еще – пропавший фотоаппарат.
– Фотоаппарат? – нахмурился Джепсон.
– Дженни Уэстон сообщила в Общество защиты животных о собачьих боях, – пояснил Хитченс. – Мы предполагаем, что у нее имелись и соответствующие фотографии. Она всегда брала с собой хороший фотоаппарат, когда отправлялась на пустошь. Скорее всего, он лежал в ее сумке.
– Которую так и не обнаружили.
– Да.
– Возможно, убийца знал, что там была за пленка. Получается, что это один из собачников.
– Тисдейл сообщил, что ей удалось сфотографировать, как они с Уорреном Личем хоронят питбуля, которого им пришлось пристрелить из-за ран. Они отнесли его подальше от фермы и закопали под деревьями рядом с каменным кругом. А Дженни увидела, что они делают. Тисдейл говорит, она была на велосипеде, поэтому добраться до нее у них совсем не было шансов. Но Дженни знала, что они тоже ее видели.
– А Личу было легко заметить Дженни, когда она снова вернулась на пустошь.
– Мы думаем примерно так же. В его мастерской обнаружен целый склад ножей и других инструментов. Хотя того ножа мы не нашли.
Джепсон задумался, сопоставляя улики.
– Значит, сообщники Уоррена Лича хотят свалить на него вину за убийство Дженни Уэстон. Как удобно.
– И умно. Все они прекрасно знают суть дела.
– Давайте смотреть фактам в лицо, – сказал Хитченс. – Это со всех точек зрения удобно.
Все посмотрели на Бена Купера. Но Купер сидел очень тихо, сжав губы, и не произнес ни слова. Настало время молчать, если такое время существовало вообще. Остальные ждали от него комментария, который так и не последовал.
Вскоре он будет присутствовать на очередных полицейских похоронах, когда Тодда Уининка проводят в последний путь со всеми почестями, подобающими полицейскому, погибшему при исполнении служебного долга. Но сейчас сказать было нечего. И Купер молчал.
На другой день в коридоре у доски объявлений толпились полицейские – вывесили листок с новыми назначениями.
– Мистера Тэлби переводят в Рипли, – прочитал один. – И называют имя нового старшего инспектора.
– Да? Это инспектор Хитченс? – Бен Купер протолкнулся к самой доске. Он физически ощущал странное настроение, царившее вокруг. Темное, циничное настроение.
– Нет, приятель, – поправил его кто-то. – У нас начальник из Южного Йоркшира, а старшего инспектора переводят из Бэйкуэллского отделения. Еще один чужак в нашем участке.
Купер прочел похвалы Тэлби и неразборчивые данные о его новой штабной должности, затем быстро просмотрел новые назначения, пока не дошел до последней строчки: «Инспектор уголовной полиции К. Армстронг назначается старшим инспектором уголовной полиции в Бэйкуэллском отделении, на смену старшему инспектору Мэддисон».
– Армстронг себя не обидела, – усмехнулся кто-то.
– Точно.
– Ее педофильская операция прошла неплохо. Множество арестов.
– Ну что тут скажешь?
Полицейские оглянулись по сторонам, боясь сказать что-нибудь лишнее.
– Для кого-то это станет хорошей новостью, – сказал Купер.
– Да, если ты одна из сестричек.
– Кого вы имеете в виду? – Это уже детектив Гарднер пробиралась через толпу. – Исполняющую обязанности сержанта Фрай? Ее и Армстронг? Судя по тому, что я слышала, это еще слабо сказано. Вот уж точно – сестрички.
– Слишком любишь послушать себя, – проговорил Купер.
Обернувшись, он заметил саму Диану Фрай, стоявшую неподалеку. Он не знал, слышала ли она эти слова. Ее лицо было бледным и перекошенным, а рана на щеке – красной и воспаленной, под глазом ее края туго стягивали швы.
Прежде чем ее увидели остальные, Диана исчезла, растворившись в тенях, словно ее вообще здесь не было.
Через полтора часа Диана Фрай вышла из кабинета инспектора Армстронг, прекрасно сознавая, что сожгла за собой все мосты. Это чувство было на удивление приятным. Армстронг не обрадовалась ее решению покинуть команду. Но Фрай понимала, что любое другое решение было бы неправильным. Во всяком случае сейчас.
Сестрички. В конечном счете ее оттолкнуло только одно это слово. Здесь у нее не было сестер. Ни Ким Армстронг, ни кто-либо еще из ее коллег. Ни Мегги Крю, ни какая-либо другая женщина, с которыми она обязана быть вежливой и корректной во время работы. Они не были ни сестрами, ни даже друзьями – в лучшем случае знакомыми или коллегами. Именно претензию на сестринскую связь она не смогла переварить, именно из-за нее у Дианы подступала желчь к горлу.
Фрай открыла сумочку и вытащила из отделения для кредитных карт помятую фотографию. У нее была лишь одна сестра. Эта молодая женщина была сейчас для Фрай такой же чужой и незнакомой, как любой бездомный наркоман в Шеффилде. Их родственная связь была мертвым обломком прошлого, но она все еще хранила и лелеяла его.
Фрай бережно убрала фотографию назад. Иногда люди стремятся к непостижимому и тоскуют по тому, что для других вообще не имеет смысла.
Сестры? Быть сестрой, равно как и быть дочерью, – это особое состояние, и к нему можно относиться только всерьез. Нет, мэм. Вы Диане Фрай не сестра, и никогда ею не будете.