Да что ж сегодня за день-то такой?
– Это твое. – Рихт сунул мне ее в тот момент, когда я соскребалась с сиденья, чтобы бежать назад.
– Спаси… – начала садиться, и тут меня все-таки скрючило.
– Что, старость пришла? – поинтересовался Ленард, оторвавшийся от видеоигры.
– И тебе привет, – заметила я, осторожно пытаясь разогнуться и нормально сесть.
– Доброе утро. Великовозрастная зануда.
Велико… что?!
– Уроки все уже выучил? – фыркнула. – А то мама телефон отберет.
– Это ты по собственному опыту?
– Можно вклиниться? – спросил Рихт.
– Можно, – буркнул Ленард. – Можешь ее совсем забирать.
Че-го?!
– Куда? – поинтересовалась Гелла, шмякнув сумку на соседнее рядом с Рихтом сиденье. – Здесь занято.
Это не съемочная группа, это дурдом какой-то.
– Махнемся? – поинтересовался Ленард и, не дожидаясь ответа, перекинул сумку на место Паршеррда. После чего перелез через меня, отдавив мне ногу, через Геллу, которую снова перекосило, вставил наушники и врубил плеер. На такую громкость, что у меня басы в ушах заплескались.
Э-э-э… Это что только что было?!
– Ленард! – Я перегнулась через сиденье и ткнула парня в плечо.
Исходя из того, что делала я это во время подъема аэробаса, вышел практически подвиг.
– Отвали.
– С подружками будешь так разговаривать! – рыкнула я.
Вместо ответа мне выразительно показали средний палец.
– Уж кто-кто, а ты мне точно не подружка.
Прежде чем я сказала все, что о нем думаю (особенно под насмешливым взглядом Геллы, из-за чего мне захотелось треснуть ее палитрой с тенями), Рихт потянул меня за руку вниз:
– Танни. Садись уже.
– Села.
– Вот и умница. Тебе сколько лет? Ведешься, как его одноклассница.
Что-о-о?!
– Ха-ха, – выразительно произнесла я. – Ты лучше расскажи, как тебя угораздило согласиться играть это членистоногое.
Сценарий я вчера прочитала. До конца. А вот записи Ильеррской совсем немного: когда уже по первым сценам выяснилось, что они во многом не совпадают, я углубилась именно в сценарий, архивы решила оставить на потом. Но и того, что было прочитано в двух источниках, оказалось достаточно, чтобы пожелать Даармархскому медленной мучительной смерти в навозной куче дракона.
– Мне понравился образ, – ответил Рихт.
– Ты уверен, что дело не в гонораре?
– Уверен. – Он серьезно посмотрел на меня.
– Тогда я, пожалуй, пересяду.
– Мест в аэробасе нет. Свободных.
– Какая жалость!
– Слушай, ты чего так завелась? – Рихт коснулся панели управления, и спинка слегка откинулась назад. Так он мог смотреть на меня, не сворачивая шею.
– Потому что.
– Идеальный женский ответ.
– Потому что твой Даармархский урод, каких мало.
– А Теарин идеал.
– Не идеал. Она выживала, как умела.
– Он тоже, – хмыкнул Рихт. – Ты же прочитала сценарий?
– Прочитала.
Родителей Даармархского убили, когда ему было двенадцать. В Аринте и во всем Даармархе назревал передел власти. Заговорщики упирали на то, что дожидаться, пока наследник рода войдет в полную силу, нельзя. В итоге совсем мальчишка перед лицом всех родовитых иртханов призвал драконов и стал первым в истории правителем в таком возрасте. Он сам определил круг советников, которым доверял, превратил бывший дворец в дом памяти и скорби по погибшим родным и велел построить замок над городом, в который, собственно, и привез Теарин. Как по мне, так это его нисколечко не оправдывало, если не сказать больше. В свое время они с сестрой оказались на грани выживания, в точности такой же ситуации, как Теарин и Сарр.
– Тогда ты все понимаешь.
– Не все. Например, я решительно не понимаю, с какой радости он издевался над беззащитной женщиной и нацепил таэрран на ее брата.
Таэрран, кстати, оказалась первым расхождением. В сценарии ее не было вообще, и когда я это читала, вспомнила, что на шее мне тоже ничего не рисовали. Вчера. В киноверсии это называлось коротко и ясно: лишить магии. Спецэффекты, пуф-шуф и магия заперта, но ни словечка о таэрран.
– Ладно, если отбросить вопрос о ее беспомощности… ты правда считаешь, что он мог простить ей побег и своеволие перед всеми своими воинами? В мире, где постоянно приходилось отстаивать свое право на власть.
– Ага. А на берегу он не мог простить ей свою хотелку? И в спальне тоже?
Рихт улыбнулся:
– Танни, мы не всегда можем сдержать страсть к желанной женщине. Особенно если речь идет о мужчине, который не привык к отказам.
– Серьезно? То есть стоит заломить ей руки и ткнуть носом в…
– Теарин руки никто не заламывал. Она тоже его хотела.
– Не она. Ее зверюга.
– Тем не менее.
– Ладно. – Я вскинула руки. – Сдаюсь перед лицом непреложной истины «самец всегда прав». Присваиваю Даармархскому почетное звание и медальку «Пиписька неудержимая» с соответствующим символом. И погоны на…
Рихт закрыл мне рот рукой.
– Прежде чем ты окончательно разрушишь свой женственный образ…
Я легонько цапнула его за руку, и он дернулся. От неожиданности, из-за чего я его еще и лизнула. Совершенно случайно.
– Этого до сих пор не произошло?
Глаза Рихта потемнели:
– Знаешь, Танни…
– Что?
– Если ты еще раз сделаешь так, не уверен, что не заработаю орден Даармархского.
– Медальку.
– Что? – немного хрипло переспросил он.
– Медальку, – повторила я, глядя ему в глаза.
Поскольку на сей раз он смотрел на мои губы, пауза несколько затянулась. Точнее, мне показалось, что она несколько затянулась, и я отвернулась к окну. Правда, тут же повернулась снова, потому что у меня волосы на затылке зашевелились, а вместо позвоночника возник раскаленный стержень, от которого по всему телу рассыпались огненные искры.
Оборачиваться не торопилась. Хотя бы потому, что я знала, кого там увижу, и если честно, это не радовало. Вот совсем. В записях Ильеррской говорилось о какой-то привязке, и мне бы очень не хотелось думать, что у меня вот это вот, только в начальной стадии. Потому как иначе объяснить эти искры и подпрыгивающее до подбородка сердце при его приближении я не могла.
– Что?! – Все-таки обернулась, встречая огненный прищур. – Мне нужно упасть тебе на руки при выходе из аэробаса? Или под ноги? Куда-нибудь еще?
Гроу приподнял бровь.
– Фантазии у тебя занимательные, Зажигалка, но вообще-то я по поводу фотосессии. После нее у тебя будет три часа, чтобы отдохнуть и привести себя в порядок, а потом у нас с тобой ужин на высшей точке Ортахарны.
Свою отвисшую (теперь уже натурально) челюсть я ловила на уровне груди.
С тем же успехом он мог вбить мне в макушку табличку: «Занято», и главное – сделать это надо было вот обязательно при Рихте!
– Как скажешь, – заявила я. – Контракт обязывает.
И снова отвернулась. Мне искренне хотелось насыпать ему льда в штаны, а заодно и себе, чтобы не самовозгораться всякий раз, когда он ко мне приближается. И откуда это пакостное чувство, что сделано это было совсем не ради общей информации, а для того, чтобы приложить Рихта? С какой радости? Мы, между прочим, условий контракта не нарушаем, вместе нигде не появляемся, а общаться я могу с кем угодно, когда хочу и сколько хочу.
И буду!
Мало того что он мне устроил показательный вынос, так еще и…
Ужин!
Просто джек-пот, после которого Леона лично приедет на съемки и отвинтит мне голову. Так и представляю себе ее слова: «Ты ею все равно не пользуешься».
Ладно, Танни. Вдохнули.
Выдохнули.
Впереди еще съемочный день и сцена номер семнадцать…
– Сегодня снимаем шестнадцатую, – объявил Гроу. – После обеда у всех свободное время.
Кроме меня, ага…
Стоп! Шестнадцатую?! А семнадцатая ему чем не угодила? Я, можно сказать, морально готовилась, настраивала себя все утро на подвиги и свершения, две чашки кофе выпила под аутотренинг, что у меня все получится, чуть не подавилась рогаликом с камартовым фларом, когда перед зеркалом попыталась изобразить страсть, и что… завтра все по новой?
Это как экзамены пересдавать!
– А…
– А все вопросы на месте, Танна Ладэ, – припечатали меня.
На месте так на месте.
Мы стремительно снижались, я изредка поглядывала на Рихта, который подозрительно молчал. Решила последовать его примеру, и до той минуты, пока мы не сели на территории, рассматривала заповедник с воздуха. Стоило аэробасу замереть на стоянке, указала Рихту глазами на Ленарда. Он улыбнулся и, как только Гелла отошла, напрочь заблокировал парню выход.
– Не, ну супер, – процедил Ленард, выдергивая наушники. – Вам друг друга мало, что ли?
– Мало, – сообщила я. – И мы отсюда не выйдем, пока ты не скажешь, в чем дело.
– В чем дело? – Мальчишка вскочил, подхватив сумку и раздувая ноздри. – Это ты мне скажи, в чем дело?! По-моему, ты вчера выразилась предельно ясно. Когда сказала, что у тебя нет на меня времени.
Та-ак…
– Рихт, мы тебя догоним, – сказала я.
И мысленно поблагодарила, когда он вышел вслед за остальными.
– Ждешь, пока Гроу за тобой лично явится? – поинтересовался Ленард. – Понравилось на драконе кататься?
Я сложила руки на груди.
– Когда это я такое сказала?
– Что, и с памятью еще проблемы?
– Представь себе, – плотно сжала губы. – Ну. Рассказывай.
Ленард отзеркалил мою позу. Надеюсь, не выражение лица, потому что если оно у меня такое же упрямо-зверское, то на фотосессию меня сегодня не пустят.
Поскольку отступать я не собиралась, он все-таки процедил:
– Вчера, когда с тебя грим снимали.
Ну, супер.
Вчера, когда с меня снимали грим, я сидела в трейлере в полном ауте после случившегося. Даже почти не замечала, что происходит вокруг, разве что Гелла мельтешила перед глазами, ее ассистентки и еще Мирис. Та самая Мирис, которая крутилась поблизости и изредка выходила, а потом возвращалась.
– Пойдем, – кивнула на выход.