Горрхат дергается за мгновение до того, как его зубы сомкнутся на шее Витхара.
Стрела пробивает чешую, мощную черную шею, и теперь я уже точно вижу кровь. Черный дракон падает следом за алым, а дальше я просто смотрю, как они ударяются о землю. От удара, как кажется мне, содрогается не только земля, содрогаюсь я, содрогается все во мне.
Я всхлипываю и пытаюсь зацепиться за стену, у которой стояла, но Бертхард хватает меня за талию и тащит вниз. Все дальше от рева драконов, дальше от яростного пламени, дальше от него. Я пытаюсь вырваться, колочу его кулаками по плечам, кусаюсь, царапаюсь и, только почувствовав свободу, бегу.
Сквозь череду знакомых с детства коридоров, к лестнице, все быстрее, быстрее и быстрее.
Солнце ослепляет, огонь жжет глаза, но я все равно бегу.
Бегу к упавшему дракону, до которого еще так далеко, но я должна успеть. Должна… должна, должна!
Мгновение – и меня ослепляет алая вспышка обратного оборота.
Я чувствую, как отчаянно колотится сердце в такт шагам, не просто колотится, оно громыхает, как колокол. В небе происходит что-то страшное, но мне сейчас не до неба, я лечу по земле, по ощущениям – действительно лечу, потому что все-таки оказываюсь рядом с огромной черной тушей, закрывшей собой того, кого я отчаянно хочу увидеть и одновременно боюсь.
Еще один рывок – и я падаю на опаленную землю рядом с Витхаром. Падаю, чтобы заглянуть ему в глаза, перехватить ладонь, увидеть узнавание. Вторая ладонь – на его груди, там, где рваная рана. Рана, доставшаяся и дракону и человеку, окровавленная стрела лежит рядом.
В ладонь ударяет его сердце. В сердце – его слова:
– Я люблю тебя, Теарин.
Это последнее, что я слышу, потому что следующий удар сердца под моей рукой обрывается.
И тогда, запрокинув голову, я кричу.
В мой крик врывается оглушительное рычание, нас накрывает тень. Огромные когти мелькают совсем рядом, Горрхата подхватывают мощные лапы и отбрасывают в сторону, а на его место садится дракон.
Рядом – второй.
Третий. Четвертый.
Они почти замкнули нас в кольцо, когда я слышу далекий голос Бертхарда:
– Теарин!
И свой. Свой, но невыносимо чужой, резкий и сильный:
– Назад.
Последний дракон замыкает круг, за их спинами садятся другие.
И вот мы уже в двойном кольце, спустя минуту – в тройном.
Странно, но в эту минуту я отчетливо понимаю, что должна сделать. Заживление у иртханов быстрое, не в пример людям, все, что мне надо – это запустить его сердце, а для этого… Для этого нужно пламя.
Очень много пламени.
Я представляю, сколько для этого нужно пламени… или не представляю, но все они, сидящие рядом, готовы со мной поделиться. Во мне бьется жизнь, которая может меня уберечь, если я на такое решусь, а может и не уберечь. Одно я знаю точно, я никогда не смогу посмотреть своему малышу в глаза, если сегодня не попытаюсь.
Поэтому закрываю глаза и позволяю себе почувствовать рождающуюся внутри меня искру.
– Твой папа пришел, чтобы нас спасти, – шепчу еле слышно, разогревая ладони и чувствуя, как по ним скользят язычки пламени. – Сейчас помощь нужна ему.
Грудь Витхара под моей рукой неподвижна и залита кровью, но я не позволяю этой мысли завладеть мной. Все, что мне сейчас нужно – это откликнуться на зов окруживших меня зверей.
Пламя начинает жечь грудь, а таэрран – шею, воздух вокруг становится раскаленным. Белая пелена перед глазами – марево, дыхание прокатывается от копчика до макушки, когда я раскрываюсь, позволяя огню драконов хлынуть в меня.
Такое бывает.
Иртханы тоже делятся пламенем, особенно на поле битвы, чтобы помочь друг другу восстановить силы, но сейчас со мной делятся пламенем те, кто был в нем рожден. Кто дышит им, и все, что я могу – передать это пламя ему. Наверное, это не так уж мало.
Воздух вокруг становится красным, нечем дышать.
В меня втекают потоки драконьей силы, мне больше не кажется, что я нахожусь в костре, скорее, я сама – костер. Я единое целое с пламенем, и все, на что у меня сейчас хватает сил, это прошептать:
– Живи, пожалуйста. Живи!
Последняя осознанная мысль, за которой в меня ударяет мощь, какой я раньше не знала. Пламя во мне, и я на миг замыкаю эту силу внутри, чтобы позволить ей почувствовать клетку хрупкого тела.
А потом отпускаю.
В него.
Всю без остатка, отдаю всю себя.
Тело вытягивается струной, когда мощь собравшегося пламени ударяет Витхару в грудь.
Ответный удар пламени и сердца мне в ладонь отбрасывает назад, я слышу хриплый, горячий выдох и судорожный вдох. Вижу, как он выгибается всем телом, как освобожденное пламя рвется ввысь и, кажется, достает до неба. В такт этому пламени во мне дрожит маленький хрупкий огонек.
В ту минуту, когда я об этом думаю, низ живота пронзает тянущая, глубокая боль.
Кажется, к нам бегут (по крайней мере, я слышу голоса), драконы один за другим взлетают в раскаленное небо, набирают высоту и уходят в пустошь.
– Он жив! – слышу я изумленное как раз в тот момент, когда надо мной склоняется Бертхард.
Он на миг отворачивается, а я пытаюсь дотянуться до своего огонька. Пытаюсь коснуться его, но больше его не чувствую.
Для него это оказалось слишком. Для моего малыша.
– Лекаря! – кричит кто-то.
– Уже здесь…
– Сюда!
Витхар будет жить. Теперь уже будет.
Пламя драконов позволит ему справиться с любой раной.
Бертхард подхватывает меня на руки, и я снова кричу. На этот раз от дикой, скручивающей тело боли. Вижу его побелевшее лицо, расширенные глаза, в которых непонимание мешается с ужасом, но у меня нет сил даже на то, чтобы что-то сказать.
К счастью, эта пытка длится недолго: я теряю сознание, а прихожу в себя уже на постели.
Боли нет, и стоит мне открыть глаза, как из кресла поднимается женщина.
– Хотите пить, местари? – Она встревоженно вглядывается в меня.
– Нет.
– Как вы себя чувствуете?
Никак.
Я знаю, что это не совсем то, о чем она меня спрашивает, но не могу избавиться от этого чувства. Кладу руки на живот: совсем недавно там, где билась жизнь, сейчас пустота. Я чувствую только ее, и она разрастается во мне с каждой минутой все больше.
Я хотела избавиться от него, и я его потеряла.
Я думала о том, чтобы выпить настойку, я приняла ее из рук Мэррис, и расплата не заставила себя ждать.
Горячие слезы могли бы принести очищение, но слез нет.
Меня больше нет.
Я действительно отдала себя всю.
Эта мысль была такой горькой, такой болезненно-острой, что мне стало нечем дышать. Я поняла, что если позволю ей завладеть собой, если позволю себе провалиться в отчаяние, затягивающее меня как бездна, дальше действительно не будет ничего. Поэтому я села, стараясь не обращать внимания на головокружение, и так же быстро поднялась.
– Местари! – ахнула женщина. – Вам нельзя вставать!
Под моим взглядом она осеклась и тут же поправилась:
– Не стоит вставать. После того, что вы перенесли, кровотечение может открыться снова. Я отвечаю за вас. Местари, пожалуйста!
В ее глазах была такая мольба, что я нахмурилась.
– Отвечаешь – перед кем?
– Передо мной.
О, этот голос я не спутала бы ни с чьим другим даже в толпе. Даже когда минут десятки лет, я буду его помнить так же остро, как сейчас.
– Выйди, – приказала я побледневшей женщине, ее лицо в ореоле темных волос казалось туманным. Только после того, как она выбежала, я повернулась к вошедшему.
Под одеждами на груди Витхара угадывалась повязка, взгляд дракона вонзился мне в самое сердце. Я слишком хорошо помнила его последние слова и слишком многое потеряла, чтобы они сейчас имели значение. Он жив, это главное. Наверное, я должна была испытать облегчение, но поняла, что не чувствую ничего. Ничего из того, что должна: ни радости от спасения, ни счастья от того, что Ильерра спустя долгие годы свободна.
Свободна, но истерзана и измучена, ее сердце обливается кровью точно так же, как и мое.
– Зачем ты пришел? – холодно произнесла я.
– Это все, что ты готова мне сказать, Теарин? – Взгляд его привычно потемнел. – Ложись. Тебе нельзя сейчас быть на ногах.
– Мне можно все, что я сама себе разрешу, – сказала я. – И там, за этими дверями меня ждет мой народ.
Отразившееся на лице Витхара выражение было вполне предсказуемым.
– Ты собираешься править? Сама?
– А у тебя есть другие варианты?
В Ильерре на ночь надевали тонкое длинное платье с коротким рукавом, и сейчас на мне было именно такое. Желания прикрыться под взглядом Витхара сейчас не возникало, а вот желание закрыться – вполне. Поэтому я сложила руки на груди.
– Я говорил с Бертхардом. В ближайшую неделю прибудет мой наместник, который…
– Что?!
– Что тебя удивляет? – спросил он, в два шага преодолев разделяющее нас расстояние и оказавшись рядом: мне пришлось запрокинуть голову, чтобы смотреть ему в глаза. – Твое государство истекает кровью, Теарин. Вам нужна поддержка и нужен правитель, который удержит власть и не позволит Ильерре рухнуть до той минуты, когда Сарр сможет править.
– Нужен, – согласилась я, не отводя взгляда. – И этот правитель перед тобой.
Витхар приподнял брови, и это окончательно вывело меня из себя.
– Ильерре не нужен наместник, – резко сказала я.
Глаза дракона полыхнули алым, но тут же снова потемнели.
– Хорошо. – Он ответил так, словно разговаривал с малым ребенком. – Мы не с того начали, Теарин. Я должен многое тебе объяснить.
– Ты больше ничего мне не должен. Равно как и я тебе, Витхар.
Его лицо, обычно напоминающее изваяние, сейчас исказилось, словно от боли.
– Я понимаю, что ты чувствуешь…
– Правда? – тихо поинтересовалась я. Теперь уже я шагнула к нему, оказавшись совсем вплотную, настолько близко, что могла чувствовать исходящий от его тела жар. – Ты правда понимаешь, что я чувствую сейчас, когда во мне оборвалась жизнь? Жизнь малыша, которому я уже выбирала имя?