Я говорила, чувствуя на языке горечь слез, но глаза по-прежнему оставались сухими.
– Ты правда понимаешь, что я чувствовала, когда его сердце билось во мне искрами, а сейчас не бьется? Правда понимаешь, что я почувствовала, когда ты назвал имя Джеавир на отборе? Небо, Витхар, если ты и правда это понимаешь, тебя здесь быть не должно.
Он сжал губы, но шевельнувшиеся ноздри выдавали его с головой.
– Ты даже не хочешь выслушать меня, Теарин, – произнес он наконец.
– Не хочу? Да, я не хочу тебя слушать. Возможно, именно потому, что когда я хотела что-то услышать, ты со мной не захотел говорить!
– Янгеррд вынашивал планы по захвату Огненных земель очень давно. – Он все-таки отступил и теперь не смотрел на меня. – К сожалению, вскрылось это именно на отборе. Я до последнего не хотел в это верить, но после падения Ибри, причиной которого стал северянин…
– Подожди, – перебила я. – Его же не успели допросить.
– Для всех – не успели. После того случая все стало понятно. Я ждал, когда Янгеррд себя выдаст, присматривался к тем, с кем он общался. Мне нужно было вскрыть этот заговор целиком.
«А я-то тут при чем?!» – захотелось крикнуть мне, но вместо этого я спросила:
– Зачем ледяному Огненные земли?
– Янгеррд родился слабым. Первенец его отца погиб, доставшейся ему силы было недостаточно, чтобы справиться с властью. Он начал вливать себе кровь драконов, едва присоединился к верхардцам отца.
Верхардцы – воины Севера, как хаальварны на нашем материке, но меня сейчас интересовало другое.
– Мне все равно непонятно, как он собирался держать Огонь, будучи ледяным.
– Он собирался смешивать огни. Вливать кровь наших.
– Он ненормальный! – вырвалось у меня.
– Так и есть. В лучшем случае это его бы убило, в худшем – превратило в безумного монстра, справиться с которым было бы очень и очень сложно. – Витхар помолчал и добавил: – Когда его отец узнал, что он делает, он строго-настрого запретил ему приближаться к драконам под угрозой таэрран. Янгеррд его убил, а перед смертью пообещал ему, что придет миг, когда весь мир будет его.
Я открыла было рот, чтобы что-то сказать, но в итоге закрыла.
Сказать мне было нечего.
– С помощью Горрхата он рассчитывал избавиться от меня, а после – избавиться от него и править Огненными землями и Севером единолично.
– Это он сам тебе рассказал?
– Да. Ментальный допрос продолжался всю ночь.
Я глянула на задернутые занавеси. Представить, что прошло уже больше суток, было сложно. Равно как и принять, что еще сутки назад во мне билось маленькое огненное сердечко…
Я отвернулась от окон, возвращаясь в реальность.
– Что с ним теперь будет?
– Его будут судить по законам Даармарха. Он вернется в Аринту вместе с нами…
– Вместе с тобой.
Витхар сдвинул брови.
– Ты летишь со мной, Теарин.
– Не лечу. Прошли те дни, когда ты диктовал мне, что я буду делать. – Я спокойно встретила его взгляд. – У меня страна, которой нужна правительница, а не сторонний наместник. У тебя – будущая жена, которая спит и видит, как бы заполучить от тебя ребенка.
– Ты это сейчас серьезно?! – прорычал он.
– Более чем. Джеавир давно в тебя влюблена, не веришь мне – спроси у нее, – хмыкнула я.
– Я пришел сюда за тобой! – Знакомым пламенем по комнате полоснуло знатно.
– Я тебя об этом не просила!
Взгляд Витхара стал драконьим.
– Твоя страна ослаблена, – почти процедил он. – Ее можно взять голыми руками! Ильерре нужна армия, а не женщина, которая…
Дракон осекся.
– Не женщина в таэрран, ты хотел сказать? – спокойно поинтересовалась я.
Странно, но сейчас, когда Горрхат был мертв, осознание того, что таэрран со мной до конца жизни, больше не могло причинить мне боль. Возможно, дело было в том, что вместе с угасшим во мне огоньком погасло и что-то во мне, а может статься, в чем-то еще. Я не хотела в этом разбираться, не хотела об этом думать сейчас – когда любая неосторожная мысль может столкнуть в пропасть.
– Тебе тоже не нужна женщина в таэрран.
– Мне нужна ты!
– Нет, Витхар. Тебе нужен образ, который ты себе придумал. – Я говорила спокойно, чувствуя, что внутри больше ничего не дрожит. – Если бы тебе была нужна я, если бы ты знал меня хотя бы отчасти, ты бы не заставил меня пройти через все то, через что я прошла. Ты подарил мне самое дорогое, что мог подарить, и сейчас, когда его больше нет…
Я замолчала, но потом все-таки добавила:
– Мне не нужен наместник и не нужна твоя армия. Мне нужен мой брат.
– Я не улечу без тебя, Теарин! – Его зрачок вытянулся в вертикаль.
– Что ж, значит, останешься в Ильерре гостем, пока не соберешься домой, – ответила я. – Уходи.
Он резко шагнул ко мне, но я выставила вперед руку и повторила тверже:
– Уходи, Витхар. Я не хочу, чтобы мы сожгли друг друга дотла.
Дракон остановился.
Я смотрела ему в глаза и понимала, что наше с ним расставание было всего лишь вопросом времени. Даже останься я в Даармархе, это бы вряд ли что-то изменило – с той лишь разницей, что мой малыш был бы жив.
Я отвернулась и отошла к окну, резко отдернула занавеси. Мне хотелось упасть на покрывало, колотить по нему руками, выть, кричать, только чтобы выпустить запертую глубоко внутри боль. Мне хотелось оплакать своего драконенка, который так и не успел увидеть этот мир, не успел потянуться ко мне крохотными ручками, не успел назвать меня мамой. Мне хотелось побыть просто женщиной – отчаявшейся, потерявшей все…
Но я была дочерью правителя Ильерры, которая сейчас нуждалась во мне.
Поэтому, когда за спиной хлопнула дверь, я повернулась, приблизилась к кровати и коснулась нити колокольчика. Мне нужно было одеться и выйти к своим людям.
К людям, отчаяние которых ничуть не меньше моего.
К людям, чьи жизни долгое время были зажаты в удушающие тиски власти Горрхата.
– Помоги мне одеться, – приказала я вошедшей женщине: той же, что была при мне, когда я очнулась.
И она не посмела возражать.
Глава 9
Айоридж, Лархарра
– У меня паническая атака, – уверенно заявила я.
– Это ты как поняла? – поинтересовалась Имери.
– У меня руки дрожат, – для достоверности я замерла на месте: руки и правда дрожали, мобильный в них весело прыгал туда-сюда, – и страх смерти.
– Не своей, насколько я поняла. У тебя истерика, подруга.
Истерика у подруги, то есть у меня?
– Не-ет, – сказала я. – Точно нет.
– Точно да. Но я рада, что этот наблов архив или что оно там ее спровоцировало.
Я укоризненно посмотрела на Имери, она на меня – философски.
– Ты не понимаешь, – сказала я. – Все, что происходит в этом фильме… точнее, на съемках, потом происходит со мной.
– Ага, – сказала она, и тут на заднем плане нарисовался Гар.
– Привет, Танни.
– Кыш, – беззлобно махнула рукой подруга.
– Ухожу уже, – фыркнул он. – И тебе советую, опоздаешь на работу – потом опять будешь жаловаться на своего наблочальника.
Наблочальник. Какое чудесное определение!
Имери прикрыла камеру, раздался характерный звук поцелуя, потом она вернулась.
– Прости, – сказала она, поднося к губам чашку с кофе. – Это у нас утренний ритуал.
Хорошо, наверное, когда есть такой утренний ритуал, а главное, – есть тот, с кем хочется его проводить. Что касается меня, последнее из того, что я прочла у Ильеррской, повергло меня сначала в состояние глубокого аута, а после у меня начали холодеть руки, ноги, и мне дико захотелось плакать.
Потому что в сценарии об этом рассказывалось совершенно по-другому, да и вообще, когда читаешь сценарий, сосредотачиваешься на смысле, а не на чувствах. Которых, к слову, во мне раньше не было. То есть не было именно чувств, которые появились сейчас: я поняла, что боюсь… за этого недодраконенка. Который сейчас пока еще набор цитоплазмы или чего-то вроде, точно не помню – я давно изучала биологию.
– Значит, ты передумала, – заметила Имери, и улыбка у нее стала до ушей.
– Ничего я не передумала.
– Передумала-передумала. Иначе с чего ты сидишь зеленая и говоришь мне всякую чешуйню, которая Танни Ладэ никогда бы в голову не пришла.
– Во-первых, я не зеленая, – возмутилась я. – А во-вторых…
– Во-вторых? – Имери приподняла брови.
– Во-вторых, я слышала, что такое бывает. Когда актеры сильно вживаются в роль, и с ними начинает происходить то же самое, что с их героями.
– Мм…
– Можешь верить или нет, но Ильеррская рассталась с Даармархским, и я рассталась с Гроу. Потом выяснилось, что я беременна…
– Ты не иртханесса, – сообщила подруга, – у тебя нет таэрран, и тебя не надо спасать. Так что кое в чем вы все-таки отличаетесь. К слову, как назовешь?
– Имери, я тебя убью.
– Так себе имечко.
– Имери!
– Это мне нравится. Если у нас с Гаром будет девочка, я рассмотрю вариант назвать ее Танни.
Я сползла с кровати и подошла к панорамным окнам. В Лархарре уже была вторая половина дня, за чтением архивов с переменным успехом я умудрилась пообедать, и теперь два пустых подноса громоздились на столике друг на дружке. Помимо обеда, я пыталась почувствовать в себе хоть что-то, что чувствовала Теарин, но вместо этого ощущала только драконий аппетит.
– На самом деле я рада, что у меня будет племяшка, – донеслось из динамика. – Ой. Целых два. Ленард будет тебе помогать.
– Я еще ничего не решила.
– Да брось, Танни. Ты уже все решила. – Имери хрустнула тостом. – Иначе бы мы с тобой сейчас не разговаривали.
Наверное, она была права.
Наверное.
То есть теоретически я уже понимала, что не смогу отвести себя туда, где из меня вытащат новую жизнь. Не смогу, потому что… не смогу. Потому что даже если у него сердце, которое я не слышу, и даже если его еще нет, оно все равно уже почти сердце, и оно бьется. И я за него в ответе, потому что он ко мне не просился.