Спираль раскручивается, и я раскручиваюсь вместе с ней.
Волосы летят вместе со шлейфом, ночь перед глазами сменяется ослепительным пламенем. Гаснет искрами и снова сменяется темнотой, в которой ко мне идет он.
Я танцую нашу историю: от неприятия к неуверенности.
Вскинуть руки – отступить назад.
От неуверенности – к надежде.
Прогиб – выход – шаг вперед.
От надежды к сомнениям.
Касание пальцев, обжигающее изнутри сердца, – взгляд глаза в глаза – и новое отступление.
Последняя вспышка.
Дальше уже только кружение, в котором нам предстоит сойтись.
Сомнения рушатся, подобно обступающему нас огню вспыхивают чувства. На этот раз у меня не получается уйти: наши руки соприкасаются. Гроу рывком притягивает меня к себе, и из меня выбивает дыхание, потому что от этой близости темнеет перед глазами. Близость, которая рождается в танце, ни на что не похожа.
Он не отпускает моего взгляда, ладонь скользит по спине, и я стекаю по его руке все ниже и ниже.
Туда, где земля черная, как мое сердце, когда я потеряла все ориентиры после его звонка. Волосы почти скользят по песку, когда он рывком выдергивает меня наверх, и я снова взлетаю.
Бегущий по телу жар передается в ладони, я то ли падаю в небо, то ли парю над землей, потому что сейчас все движения – его.
Мои бедра обхватывают его, мои пальцы едва касаются его груди, вся сила в его руках.
В бешено бьющемся сердце, чей ритм заглушает барабаны.
Я – раскрытая, я – горящая.
Я его.
Мне хочется об этом кричать, но что чувствует он?
Сила его рук удерживает меня в сумасшедшем танце, ускоряющемся до предела. Искры, пламя, ночь и земля смешиваются воедино, сливаются, как сливаемся мы: телом в тело, начиная и продолжая друг друга. Жар огня становится нестерпимым, как и скольжение его ладоней по обнаженной коже.
В эти ладони ударяет мое сердце.
Его отдается в кончиках моих пальцев.
Я снова чувствую под ногами землю, и я могу отступить, вместо этого кладу руки ему на плечи, рывком вливаясь в него.
Последний удар – он прижимает меня к себе.
Тишина.
Мы стоим в каком-то вакууме: рука Гроу скользит по изгибу моей спины, его губы касаются моего виска. Биение сердец теперь совершенно точно не различить, моя ладонь на его щеке.
Над нами летают камеры, в глаза бьет свет оборудования, островки пламени гаснут.
Мне не хочется от него отрываться, потому что тогда придется что-то сказать, но я и так сказала слишком многое. Наверное, больше всего я сейчас боюсь, что он на меня посмотрит – и не поймет.
Когда где-то на заднем плане взрываются аплодисменты, я понимаю, что напрочь пропустила Джамирино «Снято!» – и слегка отстраняюсь. В противовес тому, что только что думала, сама смотрю в его глаза, и это так глубоко, что во мне больше нет слов.
– Танни, – хрипло говорит он, проводя пальцами по моей щеке.
Короткое прикосновение отзывается во мне – нет, не дрожью, хотя я содрогаюсь всем телом. Это что-то незнакомое и новое, непонятное. И я тянусь за его пальцами, чтобы понять, когда земля под ногами взрывается огнем.
Который охватывает нас с головы до ног.
Лопаются лампы.
Кто-то кричит.
Мир застывает в осколках янтарного света, далекого, как вспышка сверхновой, пламя вгрызается в одежду и кожу.
Краем глаза понимаю, что к нам кто-то бежит, а в следующий миг в груди раскрывается огненная воронка. Пламя втекает в меня, я вбираю его с той же легкостью, с какой мгновение назад вбирала дыхание стоящего рядом Гроу, становится невыносимо темно.
Смотрю ему в глаза и понимаю: что-то не так.
Достаточно для того, чтобы с силой его оттолкнуть, за миг до того, как мир перед глазами расцветает огнем, и пламя, которое я собрала, срывается с моих рук.
Это напоминает лопнувший мыльный пузырь, который горит, брызги на коже – раскаленные.
Меня отбрасывает назад, но упасть мне не позволяет Гроу.
Я не понимаю, как он снова оказался рядом, и жар, сжигающий мое тело, сходит на нет. Текущее с моих рук пламя уходит в землю, а то, что разбросано вокруг, – шипит и бьется палящими островками.
– Танни, – говорит он, вглядываясь в мое лицо. – Танни, смотри на меня.
Я смотрю, а лучше бы не смотрела: на это уходят все силы. Я бы и хотела что-то сказать, но рядом, уже под напором огнетушителя, гаснет последний пламенный всплеск.
И для меня наступает абсолютная темнота.
Глава 15
Ильерра
Мне кажется, что я целую вечность не писала о своей жизни. Честно говоря, мне не о чем особо рассказывать: тяжелые времена остались в далеком прошлом, Ильерра процветает. Она стала первым государством, где люди научились не бояться драконов, за ней последовали еще несколько стран, а после мы стали примером для большинства земель от цепи Аиррских гор до Даармарха.
Вести оттуда приходили не так часто: первые были, когда Сарр заявил, что желает жениться на Лирхэн, одной из моих нэри, и отправил ее родителям послание. Если честно, я не думала, что они вообще ответят (все-таки в тот год сравнивать Даармарх и Ильерру было нельзя), но неожиданно ответ все-таки пришел. Они писали, что готовы нанести нам визит вместе с дочерью и обсудить все условия.
Их приезд стал второй ниточкой связи – от них мы узнали, что за это время Эсмира успела выйти замуж и поднять мятеж, поэтому сейчас они вместе с мужем сосланы в приграничные земли, а Надорга окончательно утратила суверенитет и стала частью Даармарха. Витхар по-прежнему правит один, и, как оказалось, у его сына недавно проснулся очень сильный огонь.
Эта новость не должна была меня задеть, и она почти не задела, только тоненько царапнула застарелой болью по сердцу. Зато Сарр обрел счастье: родители Лирхэн, оказавшись в Ильерре гостями, решили здесь же и остаться, отчего их дочь была невероятно счастлива. Оказывается, они с Сарром влюбились еще до моего бегства из Аринты, а когда он уехал, Лирхэн поклялась его ждать.
Я смотрела на их счастье и понимала, что совсем скоро смогу передать Ильерру в руки брата. Теперь, когда драконы перестали быть страхом наших земель, когда наши границы открыты (мы наладили торговые пути, добычу драгоценных камней и золота, никогда никому не отказывали в помощи), ему остается только продолжать развивать наши отношения с другими странами.
Со свадьбой затягивать не стали, и, глядя на танцующего с молодой женой брата, я думала, как начать разговор о том, что мое время правления закончилось. Сейчас, когда наши границы соприкоснулись с Даармархом (объединение наших союзных государств называли «Ладонями Ильерры»), я не представляла, что еще могу сделать.
А если не представляешь, что тебе делать дальше, – самое время уйти в тень.
– О чем думает моя сестренка? – Изрядно возмужавший Сарр подошел ко мне, когда я меньше всего этого ожидала, целиком погруженная в свои мысли.
– О том, что не стоит оставлять молодую жену в одиночестве, – улыбнулась я.
Лирхэн светилась от счастья, и даже сейчас, рядом с родителями, которые ее обнимали, умудрялась поглядывать на моего брата.
– О, мы еще успеем надоесть друг другу, – фыркнул брат, – у нас впереди целая жизнь.
– Целая жизнь – это безмерно мало для тех, кто любит, – сказала я. – Хотя в твоем возрасте мне казалось, что я смогу свернуть горы.
– Ты их свернула, – серьезно заметил брат, увлекая меня из наполненного ароматами зала на балкон. – Скажешь, нет? Посмотри. Это все сделала ты.
Залитая солнечным светом Ильеррская долина полыхала всеми красками ослепительной зелени и цветов. Города с этой стороны не было видно, но я слышала его шум так же отчетливо, как бурлящую реку, которая спускалась с гор. Никогда и нигде больше я не видела такой красоты и изобилия, как на родных землях. Никогда и нигде, но мое сердце, иссушенное зноем Аринты, осталось прежним.
– И потом, – фыркнул Сарр, – что это за мысли о возрасте?
Он грозно посмотрел на меня, и это ему даже удалось. Шириной плеч он не уступал Витхару, его пламя становилось сильнее с каждым днем, и это чувствовалось. Даже сейчас, стоя рядом с ним, я ощущала это волнение огня, от которого закипает кровь. За эти годы я не раз вела переговоры с правителями, но ни один из них не был настолько силен, как мой брат.
– Я хочу вернуть тебе Ильерру, – сказала я, и Сарр, вроде бы собиравшийся продолжать все в том же шутливо-грозном тоне, осекся.
– Это еще что за глупости?
– Это не глупости, Сарр. Ильерра твоя. Она ждала своего правителя, и она его дождалась.
– Тебя называют Золотым пламенем Ильерры, не меня, – напомнил он.
– Любое пламя рано или поздно затмит более высокое, – заметила я. – Нет уж, братик. Я сделала все, что в моих силах, теперь создавай свой мир.
– А что будешь делать ты? – спросил Сарр, становясь еще более серьезным.
Я чувствовала его волнение и понимала, как важен для него мой ответ. Вот только я сама не представляла, что делать дальше. Дни, когда я занималась делами, были для меня наполнены смыслом, часы, когда я оставалась одна, – пустотой. Я не представляла, что мне делать и куда мне идти, не представляла, но точно не собиралась вешать это на брата.
– Жить, – ответила я.
– Чудесный ответ, – насмешливо произнес он, а потом развернул меня за плечи: так, что с балкона был виден кусочек украшенного зала. Гости были увлечены танцами, только один мужчина стоял чуть поодаль, его пристальный сосредоточенный взгляд был устремлен в толпу. – Тебе не кажется, что вы оба не умеете расслабляться?
Я улыбнулась.
Бертхард действительно поднял армию Ильерры, и если бы не он, наверное, я бы не справилась. Он поддерживал меня, когда хотелось опустить руки, напутствовал перед переговорами. После смерти старого советника отца я не стала больше никого приглашать, мне хватало поддержки главнокомандующего. Моего друга детства.
Моего друга в настоящем.
– Значит, так, – хмыкнул Сарр, снова бесцеремонно вторгаясь в мои размышления. – Я готов принять Ильерру, но…