Она все поняла верно.
Я ждала этих слов, но сейчас они вонзились мне в сердце подобно ледяному взгляду Флангеррманского. Понимая, что только я, именно я и никто кроме меня, сейчас могу все испортить, отбросила остатки чувств и поднялась.
— Оставьте нас, — попросила я нэри, и мой голос прозвучал как чужой.
Девушки вышли, слуги собрали скатерти, вынесли остатки посуды и прикрыли за собой двери, а Мэррис вопросительно взглянула на меня.
— О чем ты хотела поговорить, Теарин?
— Мне нужна твоя помощь. — Этот голос по-прежнему был чужим, да что там, я сама сейчас была себе чужой. Тем не менее говорила жестко, уверенно, твердо. — Настой, чтобы прервать беременность.
Мэррис не изменилась в лице, напротив. Тот же взгляд, которым она держала меня до моей просьбы, и то же самое сосредоточенное выражение лица, словно высеченного из камня.
— Назови мне хотя бы одну причину, Теарин, — вкрадчиво произнесла она, — по которой я сейчас не отведу тебя к местару.
— Ибри.
Эту причину я держала в уме с самого начала, и Мэррис была моим единственным спасением. Как это ни странно, но Ибри тоже.
— И вторая — ее ребенок. Они оба дороги тебе, о причинах мне остается только догадываться. — Я спокойно смотрела в глаза распорядительнице, хотя внутри творилась огненная буря. — Сама понимаешь, что с появлением у меня ребенка все изменится.
— Но ты этого не хочешь? — У Мэррис чуть дрогнула бровь.
— Нет. Мой ребенок не родится в неволе.
— Неволя — понятие относительное.
— Оставим философию. Ты поможешь мне или вместе пойдем к местару?
Да, я рисковала. С самого начала, лежа в своей комнате и с трудом сдерживая рвущийся из груди не то вой, не то рык, я знала, что, раскрывая свою тайну Мэррис, рискую всем. Вполне возможно, что даже жизнью (реакцию Даармархского на такое предсказать я не могла), свободой и своей и того, кто еще не родился. Тем не менее распорядительница была и оставалась единственной, кто мог мне помочь.
— Я достану отвар, — произнесла наконец она.
Ее голос вспорол тишину и надорвал что-то во мне. Что-то странное, тонко лопнувшее, как струна прайнэ.
— Но если об этом станет известно кому-то еще…
— Не станет, — отрезала я. — Об этом знаем только мы с тобой.
Мэррис кивнула и, подобрав юбки, стремительно прошла мимо меня. Легкий шлейф пряного аромата ударил в сознание, вытряхивая из оцепенения, и я направилась следом за распорядительницей, отсчитывая каждым шагом удары сердца. Внутри воцарилась какая-то странная пустота: совсем не такая должна быть после победы, но победительницей я себя не чувствовала. Я вообще ничего не чувствовала, когда вышла вслед за Мэррис из зала и увидела не только своих нэри, но и Джеавир с ее сопровождающими.
— Теарин. — Девушка подошла ко мне и взяла за руки. — Что она сказала? Тебя же не…
— Нет. — Я покачала головой, и Джеавир судорожно вздохнула.
— Я так рада! Когда сегодня пришли и сказали, что нужно собираться на завтрак… Ведь обычно мы завтракали у себя. Я подумала, что случится что-то очень серьезное.
Джеавир еще что-то говорила, но часть ее слов безвозвратно утекала в никуда. Я вдруг поняла, что сегодня утром оделась, но совершенно не удивилась тому, что мы приглашены на завтрак. То-то Лирхэн, должно быть, изумилась, что я даже ничего не спросила. Обычно претендентки собирались вместе только за обедом и ужином, а утром ели в своих покоях, но я забыла даже об этом. Я забыла вообще обо всем, и в голове сейчас царила пустота.
Такая же, как и в сердце.
Наверное, так и должно быть, чтобы было легче… потом.
— О чем она говорила? — спросила Джеавир, когда мы все-таки двинулись сквозь анфиладу.
Нэри чуть отстали, чтобы позволить нам поговорить, и сейчас это не казалось мне лишним. Мне нужно было говорить. Хоть с кем-то. Хоть о чем-нибудь.
— О том, что мне стоит вести себя осторожнее, — солгала я легко.
— Тебе действительно стоит быть осторожнее, — вздохнула она. — Но… что все-таки случилось вчера? Если не хочешь говорить, я пойму.
— Мы с местаром не сошлись во мнениях.
Девушка приподняла брови.
— И ты ему об этом сказала?!
— Не имею привычки молчать, когда меня что-то не устраивает.
— Опасное качество для правительницы.
Я еле удержалась от смешка. Второй раз за утро мне намекают на правительницу, но если Флангеррманский говорил об этом с издевкой, то Джеавир — совершенно серьезно.
— Быть правительницей вообще опасно, — ответила я.
Джеавир покачала головой.
— Ты удивительная, Теарин, — произнесла она, наконец нарушив долгую паузу, — я бы так не смогла.
— О, уверяю, смогла бы. Если бы тебя довели.
Девушка закусила губу, а потом рассмеялась.
Улыбнуться в ответ у меня не вышло, да я и не пыталась, но Джеавир, кажется, этого не заметила. Доверительно подавшись ко мне, она прошептала:
— Может, пройдемся по парку?
Мне были запрещены прогулки, но сегодня я уже достаточно искушала судьбу, чтобы бояться такой мелочи, как гнев местара.
— Тебе нравится «Сердце Аринты»?
— Нет, — почему-то шепотом продолжила Джеавир. — Я хочу подняться в Верхний сад.
— В Верхний? Где проводили время наложницы?
— Да! Это же так интересно. — Глаза ее сверкнули. — Побывать там, где… ну, ты сама понимаешь, и…
Джеавир вдруг осеклась и нахмурилась.
— Прости, — пробормотала она. — Я не подумала. Конечно же пойдем в «Сердце Аринты».
Я пожала плечами.
— Если ты хочешь посмотреть Верхний, пойдем туда.
Она пристально взглянула на меня. Пожалуй, чересчур пристально.
— Ты правда не возражаешь?
— Совершенно.
Джеавир еще несколько мгновений внимательно смотрела на меня, потом кивнула.
— Хорошо.
Переходами и лестницами мы поднялись наверх, и ни от хаальварнов, ни от стражи не было ни единой попытки нас остановить. Если раньше я бы удивилась (похоже, запрет на прогулки по дворцу для меня действительно был снят), сейчас во мне не осталось сил даже на это.
Мы вышли в парк — яркая зелень, раскрывшиеся цветы, буйство красок и солнечного света. Джеавир рассказывала про сады и красоту тех мест, где она родилась, но я почти ничего не слышала. И только чудом не споткнулась, когда мы вышли к смотровой площадке: качели убрали, на месте, где они располагались, раздробили камень и высадили цветы. У края поставили ограждение, обычное для Верхнего парка, к нему я и приблизилась.
Осторожно коснувшись кованых перил пальцами, замерла.
— Невероятно! — заметила Джеавир, остановившись рядом со мной.
Вид действительно открывался невообразимый: залитый солнцем океан без границ и такое же бескрайнее небо.
Я смотрела на них, вспоминая о том, как я падала… или взлетала?
Думая только о том, что мне в самом скором времени предстоит.
На этот раз по выпавшему жребию я оказалась последней. При других обстоятельствах я бы над этим посмеялась, но сейчас мне было не до смеха. Не до жеребьевки, не до отбора и вообще ни до чего. Я старалась не смотреть на Мэррис, по приказу которой после оглашения очередности помощники унесли чашу, но не смотреть не получалось, потому что на распорядительницу смотрели все.
И неудивительно: девушки замерли, чтобы узнать, что же их ожидает дальше.
— Следующее испытание состоится через три недели. Неделя отводится на продумывание идеи, все остальное время — на подготовку для первой из вас. Возможно, вы посчитаете, что это несправедливо и что у каждой следующей участницы будет больше времени, но это не так. Поскольку все необходимые материалы и всю помощь, которая вам потребуется, вы будете получать за две недели до вашего выступления.
— Выступления? — ахнул кто-то. — Мы будем выступать?
— Не совсем. — Мэррис улыбнулась. — Как будущей правительнице, вам предстоит подготовить и полностью организовать вечерний прием во дворце.
Среди собравшихся пронесся взволнованный шепот: шутка ли! За три недели подготовить прием, на котором соберется вся знать Аринты (и не только, среди приглашенных наверняка будут иртханы из мест, откуда родом претендентки).
— Но это же… так мало! — воскликнула одна из девушек, чьи волосы напоминали золото на солнце. — Так мало времени, чтобы все продумать.
— Вовсе нет. — Мэррис покачала головой. — Ситуации бывают самые разные, Аринта — столица Даармарха, поводы могут быть всякие, иногда приходится собирать и встречать важных гостей в срочном порядке.
— А те, кто идет последним? — Другая девушка покосилась в мою сторону. Кажется, она вытянула второй или третий номер из чаши. — Первым предстоит все сделать самим, а у остальных будет время, чтобы вдохновиться их вечерами.
— Это вы сейчас так намекаете на то, что у вас украдут идею приема, местари Льорт? — Мэррис внимательно на нее посмотрела, настолько, что даже на смуглых щеках девушки проступил легкий румянец. — Уверяю вас, местар вряд ли оценит такой поступок, поэтому вы, наоборот, в более выгодном положении. Ваша идея может прийти в голову кому-то, кто идет за вами, но у вас будет возможность ее реализовать, как вы считаете нужным. Претендентке, которая будет следующей, придется очень постараться, чтобы не повториться и добавить в свой прием оригинальности.
Местари Льорт, судя по всему, такой ответ полностью удовлетворил.
— Если у вас есть еще какие-то вопросы, вы можете задать их сейчас, — произнесла Мэррис.
— Есть какие-то ограничения?
Голос Эсмиры прозвучал неожиданно.
Все посмотрели на нее, кто-то — с восторгом и восхищением, кто-то — с потаенной завистью (что говорить, после ее представления ни у кого не осталось сомнений в том, насколько силен род Сьевирр и какие у него возможности), кто-то — просто с интересом.
Я же смотрела на темнокожую красавицу, отмечая резкость ее черт и опасный огонь в глазах.
Очень опасный, пусть даже сейчас он был приглушен и не предназначался никому.
— Что вы подразумеваете под ограничениями, местари Сьевирр?