Впереди тебя – тьма.
Позади тебя – тьма.
Если хочешь забыть себя,
Ты лети со скоростью забвения!
Какая красивая и странная песня, откуда она? Настырно капала вода – она задавала ритм путешествию. Люся заметила, что Кроты подстроили свои шаги в такт каплям. Ритм нужен – всякой песне и любому путешествию, чтобы идти вперёд. Там, впереди, проход сужался и превращался в расщелину. Впереди забрезжил свет. Друзья приостановились. Рита вопросительно взглянула на Люсю, но и девушка-дух не знала, откуда красные блики, танцующие на стенах. Вернее, ясно откуда: кто-то жёг костёр прямо в заброшенном тоннеле! Только человек он или дух?
– Ребята, видите? Костёр жгут.
Пламя приближалось.
Глава двадцать перваяПохищение
Запахло дымом, и на стене заплясали изогнутые тени, становившиеся всё отчётливей. Ауэллы! Слава Подземью, это они: кружатся с зажжённым факелом, и неизвестно, где огонь добыли. Танцуют, пляшут, ничего для ауэлл нет приятнее огня! Ауэллы верят, что можно обжечь глазницы и вернуть себе зрение, они слышали о человеческом огне – даре человеческого бога. Они обжигают друг друга, горят, сгорают их длинные волосы, грустное зрелище! Люсе было бы жаль таких волос. Ауэллы вскрикивают от боли и поют какую-то песню. Видит тьма! Даже если они вернут себе зрение, то тут же умрут от зависти к красоте друг друга. Одна ауэлла, что посмелее, подлетела к Валере, взяла его под руки и завела в хоровод. Люся догадалась: ауэллы чувствуют солнце в людях. Ауэллы – хищницы.
– Человек пахнет солнцем, – прошептала ауэлла. – Любимый запах. Дети солнца красивы. Ты, наверно, красивый. Позволь мне тебя… увидеть!
Люся вздрогнула: сейчас начнётся. Валера не мог вырваться, отступить. Он только оглядывался с какой-то детской беспомощностью. Люся и Рита кинулись вперёд, ауэллы вились вокруг Валеры, подобно пчёлам, охаживали его, уводили дальше и дальше в глубь тоннеля так быстро, что у Люси закружилась голова.
– Стойте, ауэллы! – закричала Люся.
Зыбкие очертания их истаяли.
– Валера! – закричали ребята.
– Бесполезно. – Люся вздохнула.
– Что, что теперь с ним будет? – спросила Векша.
– Ну… Они будут долго играть с ним, кружить хороводы. Пока он не забудет, кто он и откуда. Валера перестанет считать себя человеком. – Люся подумала, говорить или нет правду. И всё-таки сказала: – А потом одна из них возьмёт его глаза.
– В смысле, глаза?
– Ауэллы любят вырывать глаза у людей. Чтобы приставить их себе. Жестокое и бессмысленное хулиганство. Я им говорила, что…
– Ужас, Люся, замолчи, я боюсь, – сказала Векша. – Как их догнать?
– Люся, это всё из-за тебя! Зачем мы взяли с собой духа? Сколько раз залезали – никаких привидений не было!
– Ауэлл, – поправила Люся.
– Мне всё равно, как ты их называешь. Связались с нечистью!
Кирилл был в бешенстве. Он прятал страх за показной злостью.
– Так, – вступилась Рита. – Не кричи, Кирилл. Не обижай Люсю, она наш проводник. Без Люси мы застрянем тут навсегда.
– Не застрянем. Мы идём искать Валеру! – сказал Кирилл.
– Ты же хотел назад, когда начнётся треш, – сказала Рита.
– Найти Валеру невозможно. Ауэллы неуловимы. Они как воздух, – вздохнула Люся.
– Чёрта с два, Люся! Что ж, я… Веди нас наверх.
– Послушайте…
– Наверх!
– Кирилл, мы не можем взять и прервать путь. Мы зашли далеко. Возвращаться глупо.
– Если вы настолько рехнулись, что собираетесь идти дальше с девочкой-привидением, то я пойду обратно один.
– Кирилл!
– А я хочу идти дальше, – сказал молчавший до этого Вадим. – Я знаю, что всё получится.
Люся посмотрела на Вадима с благодарностью. Он единственный сохранял спокойствие, будто бы всё было игрой. А может, всё и было – игрой. Вадим ловил песни во тьме – поэт похож на рыбака. Люся знала, Вадим – поэт, а с поэтом ничего плохого произойти не может. Когда с поэтом случается что-нибудь хорошее, поэт пишет весёлые стихи. А когда плохое – хорошие стихи. Не всегда, конечно. Но Люсе почему-то казалось, что хорошие стихи пишутся непременно про что-то плохое. У людей всегда так.
– Я ухожу, – сказал Кирилл со спокойной чёткостью. Люся увидела его повисшее в пространстве имя: Кирилл – как кристалл.
Он развернулся, чтоб уходить, но ауэллы появились снова – замерцали в узком проёме. Их силуэты светились голубым и расплывались, дрожали в полутьме. Они будто бы дразнили растерявшихся людей.
– Валера! – Все кинулись вперёд, но испуганная Векша в очередной раз шлёпнулась в грязь на ровном месте и заплакала. Маленькая ауэлла замерцала ярче; мерцая что есть мочи, подлетела к Векше и стала кружиться.
– Осторожно! – крикнула Люся. – Не смотри на неё, Векша.
– Это правда, – спросила ауэлла тоненьким голоском, – что любимую девушку Валеры всегда зовут Варла, а девушку Кирилла – Кирла?
– Какая прелесть! – восхитилась Векша, хоть и была испугана. – Какие милые существа. Конечно, нет, откуда вы это взяли? Девушек Кирилла и Валеры могут звать как угодно.
Ауэлла мерцала усиленно, будто надрываясь. Ей было трудно общаться с людьми, однако Векша ей определённо нравилась.
Ауэлла мягко потекла светом. Женственная ауэлла умеет размягчать, её сила как сила сосредоточенной мягкости, сила влажной мерцающей тьмы. Сила ауэллы – её слабость. И напрасно Вадим схватил Векшу за руку, пытаясь удержать! Ауэлла продолжала мерцать рядом, нежно и светло, и словно протекала светом. Любые крепления слабнут в присутствии ауэллы. Механизмы ломаются, гвозди выпадают, всё распадается и расклеивается под голубоватым свечением белёсого существа. Люся оказалась единственной, на кого не действовала сила слабости.
– Соберитесь! – сказала она.
Напрасно. Кирилл-кристалл растекался на глазах. Вадим потух, он цеплялся за подругу ослабевшими руками.
Исчезли ауэллы-чаровницы, и с ними пропала Векша.
– Они удивительные, ауэллы, – сказала Люся. – Мужчина, что проведёт ночь рядом с ними, не сможет смотреть на других женщин.
– Как ты можешь говорить об этом теперь так легко! Когда Валера и Векша…
– Всё уже произошло. Поздно грустить. – Люся пожала плечами.
Она не понимала людей. Им совсем нельзя было говорить правду. Кирилл был в негодовании. Рита молчала, но её молчание казалось Люсе пронзительней, чем крик. Вадим находился в шоке, он смотрел в одну точку и глупо улыбался, чем походил на умалишённого.
– Чего вы от меня хотите, ребят? – спросила Люся. – Я ж не человек. Я не знаю, как вы всё у себя чувствуете.
Люся впервые поняла, насколько она чужая в людской компании… Шли молча. Люся ощущала к себе всеобщую враждебность. Даже добрая Рита, казалось, не была ей больше рада. Все люди одинаковые. Да как Люся могла взять их в поход! Она, свободное создание, стремительный дух подземки – и скованные своим же сознанием люди. Никому не расскажет Люся свои мысли. Стоило ли вообще идти с такими дураками? Зачем она помогает им? Не лучше танцевать с ауэллами, побрататься с хармами, наконец. А люди… Может, они правда достойны уничтожения? Ленивые. Злые. Хармы, по крайней мере, защищают свой народ. Защищают от слабых, уничтожающих природу, от способных только на подлости людей!
Да что она вообще тут делает, вольная Люся? Она ошиблась два раза, позволила украсть Валеру. Теперь Векшу. И это лишь начало путешествия.
Мысли её преклоняли к земле и мешали летать. Люся должна была идти с этими людьми, это были её люди, её команда. Только кто это сказал? Долг – слишком человеческое слово! Люся ощутила, как внутри неё шевелится, жжёт солнечный свет. Она вдруг испугалась, что может стать человеком, разучиться летать и танцевать Пустоту.
Больно! Люся ощущала, как солнце пробивается сквозь кожу, раскрываются, разрываются солнечные раны. Она чувствовала себя виноватой перед друзьями, ответственной и виноватой – непривычное ощущение для духа.
Солнечный свет бил струйкой, жёлтая кровь истекала. Подземье наполнилось желтушным цветом; свет плясал пятнами на стенах и стекал с потолка. В ушах звенело, солнечный звон заполнял Подземье, и Люся ощутила то, что не ощущала прежде никогда – человечью жажду, она хотела залить каждую клеточку тела, ей представились ледяные струи… Люся с силой прижала руку, она старалась перекрыть свет, но он пробивался сквозь пальцы, и Люся слабела. Душа ранена и истекает солнцем. Люся оглохла от накатившей слабости, стала лёгкой-лёгкой, будто отделилась сама от себя, поплыла жёлтым облачком, а все вокруг двигались медленно в солнечном дыму. Вадим! Рита! Почему вы не реагируете? Теперь она сама стала обузой. Обидно.
– А вы говорите, новенькая нас не подведёт. Свихнулась! – констатировал Кирилл, показав на Люсю.
На секунду все остановились и с удивлением посмотрели на Люсю, зажимающую невидимую рану на руке. Они не видели вытекавшего солнца и не понимали, отчего Люся кричит. Она стонала от боли.
– Люсь! Ладно тебе! – Вадим обнял Люсю за плечи.
Люся сгибалась, будто её тошнило.
– Разве вы не видите? Не видите? – спрашивала она.
Волевым усилием Люся заставила себя успокоиться. Они не видели солнечного света, разъедающего изнутри.
– Однажды ваше солнце убьёт меня, – сказала Люся тихо. – Как же я ошиблась, когда связалась со смертными! Не нужно лезть туда, откуда нет выхода.
Рита хотела что-то ответить, но её прервал бодрый голос:
– Хей! Здесь кто-то есть?!
«Запал», – поняли ребята. Натянутой тетивой задрожала тишина. Все замерли и ждали, когда же она выстрелит. И вот опять звонкий подростковый голос:
– А ну-ка, стоять.
Звучит грозно. Ребята, как по команде, вырубили фонарики.
– Ваши души превратятся в пепел, – прошелестел голос. – Вам конец. Вот и закончилось ваше приключение!
– Это кто? – спросила Рита шёпотом.
– Я не знаю, – ответила Люся.
Шёпот в тишине был оглушителен. Люсе тоже было страшно; прежде она не встречала духов, которые претворялись человеческими стражами порядка.