– Чё-то мы тебя не знаем. Ты под кем будешь?
– Под богом.
Рэд откинул парня двумя точными движениями – в грудь и ниже живота. Другому дал в челюсть. Рванул в переход, с криком в толпе расчищая дорогу. Кто знал Рэда, не поверил бы, что этот стремительный тип и есть медлительный улитка-Рэд. Он и правда не любил бегать. Сам виноват: попрошайничество – бизнес серьёзный, не залезай на чужую территорию. После того случая Люся не видела Рэда неделю.
Рэд любил играть в бомжа на «привокзальных» станциях, «Белорусской», «Курской» и, конечно, на «Комсомольской»… Особенно он любил играть с иностранцами – демонстрировать им русскую идею беззаботным, душевным обликом. «У нас, в России», – говорил многозначительно.
– Рэд, а ты был там?
– Там? Конечно, нет. Туда нам нельзя, Люся!
Встревоженный голос Рэда не сочетался с его видом – безмятежным обликом подземного отшельника. Люся скрывала волнение.
– Рэд, скажи… Что такое солнце?
– Древние люди думали, что солнце – птица, которая парит в вышине. Они придумали этой птице тысячи имён, и некоторые имена стали именами богов.
– Зачем они придумывали ему имена?
– Люди любили солнце. Когда любишь кого-нибудь, придумываешь ему много имён и прозвищ. Чтобы того, кого ты любишь, стало в мире больше.
– Интересно… А почему мне нельзя посмотреть на солнце? Его же все любят!
– Ты что задумала, подруга? Что ты такое говоришь, Люся? Для нас отправиться туда – всё равно что для человека в открытый космос! Это смертельная опасность, понимаешь?
– Но откуда ты знаешь, если не был там?
– Знаю! Не зря жил, много думал, Люся.
Впервые Люся увидела, как Рэд сердится. Он замолчал. Люся тоже.
– Да не волнуйся ты. – Люся испугалась, что обидела друга. – Не собираюсь я туда.
– И правильно. Необязательно всё видеть, можно просто читать… Просто читать, понимаешь? Бери пример с меня. Я подглядывал во все книги, которые читают на моей станции.
– И как там, Рэд? Не так, как здесь?
– Там слишком много всего, Люся! У нас два времени, время поездов и время тишины. А у людей всё запутано… Я помню только несколько названий. Сумерки, вечер, луна, рассвет, весна, выборы, кризис. Слишком сложно.
– Подожди, Рэд, разве у нас только два времени? Утреннее время – для серых и угрюмых. Днём случаются минутки мечтательных одиночек, затерявшихся в толпе. Есть час пик – осторожно, двери не закрываются! Время счастливых пассажиров, что успели на последний поезд. И время тех, кто опоздал. А как же часы тех, кто работает по ночам? А время людей праздника? Цветочное время, они называют его «восьмое марта»? Когда все с цветами!
– Ну, Люся, тебя понесло… Чтобы кайфово пофилософствовать, надо начать с основ. Знаешь, зачем нужно метро?
– Для перевозки пассажиров?
– Нет, не для перевозки. Для всеобщего примирения! Здесь и студент, и бабуля, и рабочий, и иностранец – все вместе.
Люся не до конца понимала, чем отличаются «рабочий» и «иностранец», но идею поняла.
Оставшись одна, как часто с ней бывало, она мысленно продолжала разговор, репетировала речь, которую произнесёт Рэду в следующем разговоре:
«Час пик – испытание добра. Тебе приходится быть ближе к человеку, к незнакомцу… Тебе приходится быть добрым, иначе все вы начнёте давить друг друга. Нельзя допускать в сердце злость: в толпе она передаётся мгновенно. Час пик – главная духовная практика метрополитена».
Как ни странно, в воображении у Люси всегда получалось лучше. Как она любила эти беседы, гулять по станциям и переходам и рассуждать! Да, она обожала Рэда! Люся продумывала разговор, который состоится в следующий раз.
И вдруг Люся поняла, что следующего раза может и не быть. Потому что она уже решилась. Ей так хотелось к солнцу, к «солнцу», что бы ни значило это слово! Назло Рэду, назло его речам и опыту! Сказала, что не пойдёт туда, и что? Разве не нужно что-нибудь нарушить, чтобы стало ещё интереснее? Раньше Люся слушалась Рэда во всём…
А теперь, кажется, она впервые его обманула.
Глава третьяОбитатели Подземки
Контролёры сидят в будках у эскалаторов на каждой станции, но лишь одна из них Стражница – та, у которой нос как вороний клюв. Когда-то Стражница потеряла жениха-крысу и с тех пор утратила пол: издалека её можно принять за мужчину. Стражница сидит в будке, приложив руку ко рту; перед ней два телефона – в белую трубку она говорит надежды на возвращение жениха, а в чёрную оплакивает его гибель.
Люся часто подходит к эскалатору, как люди подходят к краю пропасти, чтобы только заглянуть вниз и отпрянуть. Долго-долго Люся глядит наверх, туда, где пропадают люди…
– Уважаемые пассажиры, вы знаете правила подъёма на эскалаторе или нет? Упадёте – будете знать! – её каркающий голос…
Она делает вид, что выполняет обязанности, но Люся знает… Стражница работает здесь только для того, чтобы однажды в толпе разглядеть его, человека с вороном на плече. С ним будут несколько пёстрых цыганок и ряженых. Он непременно окажется на этой станции, «Театральная» – его любимая станция, и Стражница смотрит, людской поток омывает её…
– Тысячу лет жду его у эскалатора, – говорит Стражница.
– Но метро существует восемьдесят лет! В твоих словах противоречие.
– Никакого противоречия не вижу.
Стражница говорит убеждённо, и Люся начинает верить.
– Красавицы-цыганки – его любовницы, но он забудет их, увидев меня. Родство душ, понимаешь, это другое…
«Поскорей бы она уже его отыскала!» – думает Люся каждый раз, когда подходит к будке. Стражница – неподвижный островок спокойствия в разноцветном море пассажиров, что бурлит вокруг неё. Люся знает, что совсем скоро море почернеет… это будет означать, что там, наверху, наступила зима.
– Как продвигаются поиски? – спрашивает Люся по привычке.
– Как обычно. Скоро я увижу его, я чувствую! И радостно, и грустно.
– Грустно?
– Конечно. Понимаешь, Люся, я жду его так долго… Вдруг я ожидаю уже не его, а того, кого придумала, пока ждала?
«Я хочу увидеть солнце так же сильно, как она хочет найти жениха… почти так же».
Люся задаёт вопрос – тот, ради которого она пришла к Стражнице.
– Послушайте, Стражница, вы когда-нибудь видели солнце?
– Один раз я видела солнце. На него нельзя смотреть слишком долго.
– Почему? – Люся старается не выдать нахлынувшего волнения.
– Посмотреть на солнце – это как полюбить кого-то слишком сильно, – говорит Стражница и ничего больше не объясняет.
Она задумывается так глубоко, что Люся уходит, чтобы не тревожить её.
Пассажиры редко вглядываются в темноту тоннеля, она не притягивает их, им нужен свет. А зря. Если посмотреть в окно на той станции, где сейчас идёт ремонт и поезд едет в полной тьме, можно заметить одну-две бригады ежей-путейцев. В тот день ежи отправились на перегон между «Орехово» и «Домодедовской». Известно же, что пути изредка следует проЕЖАть или проЁЖИвать как следует. Конечно, эти слова пишутся совсем не так, но не стоит перЕЖИвать.
Ежи искрились – иголки подрагивали, выдвигались антеннами, и между ними проскакивали голубые молнии. Они суетились, обнюхивали рельс и фыркали, как Люсе показалось, сердито.
– Приварим эту штуковину, да и дело с концом! – произнёс самый крупный ёж.
Двое ежей помельче выскочили из тоннеля и подбежали к рельсу. Иголки вытянулись, заскрипели и заискрили. Маленький ёж открыл рот и засвистел – Люся знала, что он шлифует места стыков ультразвуком.
– Ёжики, куда вы так торопитесь? – спросила Люся.
– Нужно скорее открыть станцию!
– А зачем так торопиться? Рэд вот никуда не торопится…
– Если мы не откроем её… В 16:57 симпатичная Ангелина пойдёт на свидание с Сергеем и, разволновавшись из-за перекрытого пути, на Сергея накричит! Впоследствии Сергей припомнит её крики…
– В 17:30 заботливый Андрей не встретится с родственной душой Александрой Ивановной и не поможет ей донести тяжёлые сумки.
– В 17:33 Денис и Артём будут играть на саксофоне и гитаре и столкнутся с полицией. Мне бы не хотелось, играют они весело.
– Точно, весело. Присвистывают, как молодые ежи!
– А в 17:56 деловая Нина опоздает на собеседование и упустит неплохую работу!
– Всё. Открываем тоннель!
– Вы куда? Я хотела спросить, вы когда-нибудь видели…
Ёжики бросились врассыпную.
– Кататься и свистеть на крышах поездов! – донеслось до Люси. – Пускай люди думают, что это свистит ветер.
«Милые, хорошие ёжики! Они ничего не знают о наземном мире и не хотят знать. Ёжики никогда не задумывались об опасном, манящем солнце, от которого можно растаять и сойти с ума… Солнце, доступное людям и непостижимое для нас».
Когда ежи убежали, поезд появился не сразу. Люся заметила во тьме подземных пересмешниц, красавиц-ауэлл. Они были прекрасны, но у них имелся один изъян – отсутствовали глаза. Пустые впадины синели на вытянутых, утончённых лицах. Заметив Люсю, пересмешницы-ауэллы застрекотали, закружили в танце и тихонько запели – они подражали свисту летучих мышей и далёким гудкам поездов. Их длинные чёрные волосы сплетались, будто змеи или черви, влажные и холодные, они обвивали любого, кто подходил ближе. Люся осталась посмотреть, как они разлетятся, когда в тоннеле забрезжит свет, – это забавно. Ауэллы подлетели ближе, стали дразнить Люсю, приставали, кружили, цепляли волосами, брали за руки и пытались вести, заманивали в круг зыбких отражений мира. Люся отскочила на несколько шагов и вытащила кинжал… Вот ещё! Кто тут разумное существо – пересмешницы или Люся? Главное при встрече с ауэллами – не бояться. Ауэллы ощутили Люсину решимость и с воем бросились прочь, запутываясь в собственных волосах…
– Люди, люди, – услышала Люся их шёпот. – Хотим людей, хотим огня! Ищем, мы ищем, не найдём никак, где, где… – если не прислушиваться, их голоса неотличимы от дуновения ветра.
– Чего вы ищете, ауэллы? – спросила Люся.