Люся запомнила одну девушку с длинными тёмными волосами, закрывавшими пол-лица, которая шептала что-то. «Я харм, не человек» – услышала Люся. Девушка выглядела особенно удручающе – она отчаянно пыталась превратиться хоть во что-нибудь, перечисляла названия генов, разглядывала свои руки, пальцы, которые всё никак не хотели становиться когтями ящера.
– Девушка, пойдёмте с нами, на поверхность, – крикнула Люся.
Та дико оглянулась и посмотрела на Люсю так, будто бы та применила все свои магические дары разом.
– Люди пришли! – воскликнула она пронзительно-резким голосом, каким зазывают торговки. – Слава тебе, тьма! Дожила до того, что меня уже люди зовут к себе.
– Вот видите! Наших детей учат ценить уникальность волшебников и презирать людей, – сказал харм, похлопывая хвостом. – Она не пойдёт за тобой, ей лучше умереть. А то, что ты её позвала, – для неё теперь позор. Ты довольна, Люся?
– Невесело у вас, – заметила Векша.
Они шли дальше по коридору, который, кажется, уходил всё ниже и ниже. Странно, путники долго не спали и не ели; время исчезло, сияющее пространство убаюкивало. Векша больше не спрашивала про происходящее – ей хватило. Иногда из-за запертых дверей раздавался звон колокольчиков, протяжное медитативное пение или крики. Порой дорогу перебегали дети или ящерки, которые посматривали на людей с презрением.
Вскоре друзья, видимо, попали в другую зону – дети на пути не попадались. Взрослые ящеры появлялись то с одной стороны, то с другой. На стенах висели ожившие картины – звёзды зажигались, срывались с картонного неба и танцевали в тумане в голубых цветах с лепестками-полумесяцами. Рита вспомнила метеоры, которые упали в болото и продолжали мерцать… Проклятый сон! Коридор расширился, друзья переходили из зала в зал. Хармы, казалось, не делали ничего, отдыхали. Чаще всего их можно было застать в медитации: они могли сидеть где угодно, даже посреди дороги. Хармы молчали, иногда пели или бормотали. Изредка на ящерах можно заметить что-то вроде одежды – серой или тёмно-зелёной.
Чем дальше шли, тем больше зажжённых свечей – свет совсем как дневной, и всё спокойнее становилось вокруг. Люся подумала, что здесь, пожалуй, много того, что люди называют любовью. Парочки хармов медитировали, скрестив хвосты, – иногда сплетённые хвосты напоминали сердечки, чему умилялась Векша. Вадим и Векша прильнули друг к другу и поцеловались – романтичное хармическое настроение передалось им.
– Приготовьтесь, гости. Леля близко! – сказал проходящий мимо харм.
Друзья переглянулись. Хармы их замечали и узнавали, они всё знали о них и о цели их визита.
Друзья попали в яркий розовый зал, обставленный свечами в форме ягод клубники, где концентрация хармических флюидов достигала пика. Даже Люся захотела кинуться к Векше, чтобы рассказать ей про то, как она влюбилась в Вадима. Глупое желание.
– Вот мы и пришли! – сказал харм. Люся подумала, что он был рядом всю дорогу. – Сейчас она придёт сюда, долгожданная Леля.
Кирилл и Валера напряжённо улыбнулись.
– Леля, – обрадовалась Векша. – Давай, сестрёнка, посмотрим, какая ты.
Глава двадцать седьмаяПрекрасная Леля
Харм рассадил друзей на коврики, сделанные из серебристых шкур, а сам ушёл.
В комнату забежали три маленькие девочки в летящих платьях, напоминающих восточные наряды. Они принесли графин, в котором плескалось что-то ароматное, и каменные чашки для каждого гостя.
Вадим попробовал напиток первым – похоже на мёд с молоком. Следующей напиток пригубила Векша, осторожно, с опасливым любопытством. «Клубничное мороженое!» – обрадовалась она. Вадим отхлебнул, но в его чашке оказалось что-то горькое, он поморщился и выплюнул. «Ты чего так?» – удивилась Векша. Вадим попробовал второй раз – странно, в чашке вкусный квас. Кирилл попробовал и узнал подслащённый кефир, такой называют «Снежок». Как так? Валера не согласился – в его чашке налит мохито, кислый, с лимоном перебрали. Рита пожала плечами, в её чашке была вода. Вроде наливали из одного графина, а каждый пьёт своё.
Девочки принесли корзинку, наполненную синими и красными ягодами, и блюдо с ранетками.
– Отравимся, – сказал Кирилл.
– Да ну тебя, интересно же попробовать, – возразила Рита.
– Сама подумай. Откуда фрукты и ягоды под землёй?
– Черника, клубника и ранетки растут на серебристой пальме в большом зале, я видела! – обрадовалась Векша. – Вы видели? Что-то трещит под потолком, ягодки вырастают из искр! – Векша положила в рот большую синюю ягоду. – Вкусно! Вы даже представить себе не можете, как это вкусно!
– О чём ты думаешь, Векша, – возмутилась Рита. – Ты, вообще, хочешь увидеть Леля или нет?
– Хочу. Я его никогда не видела, но уже так хорошо с ним знакома! Лель создал мир, всех нас, Лель завещал радоваться каждой секунде и каждой ягоде!
«А ведь точно», – подумала Люся. Она, конечно, знала: Лель – ложное желание, но Векша говорила с солнечным жаром, и Люся поверила…
– За Леля, – сказал Вадим и поднял каменный бокал.
Все замолчали. Девочки-хармы перешёптывались в сторонке. В наступившей тишине что-то затрещало под потолком, посыпались искры. Из потолка вырастала, спускалась ветвь лианы, на ней покачивалась огромная тыква, в которой уже закипала вода, и душистый травяной чай капал из жёлтого цветка на тыквенном боку.
Тыква откинула крышку и поехала на тросе-лиане вдоль зала, наливая чай из цветка в каменные кружки. На внешней стороне жёлтого цветка Люся разглядела тонкую, едва заметную гравировку – две крысы с переплетёнными хвостами, символ дружбы существ Подземки… «Ничего себе! Это не магия», – совсем по-человечески подумала Люся. Тыквочайник – техническое сооружение ежей!
Значит, хармы не так уж презирают технику.
Не волшебники они. Фокусники!
А ежи? Служат не людям, а тому, кто их покормит? Оказывается, не всё так просто.
И тут неподалёку послышалось жалобное курлыканье, и Люся догадалась, чьих это лапок дело… Люся спохватилась, что думает слишком громко. Однако никто не слышал; рядом были только эти шустрые босоногие девочки в восточных накидках.
– Девочки, а вы уже умеете превращаться? – спросила Векша.
– Я умею, – сказала одна девочка. – А вот она – ещё нет. Я говорю ей, что она станет человеком-скелетом и не найдёт себе мужа.
– Не стану! Не говори так, слышишь? – возмутилась девочка. – Хватит! – Девочка захныкала.
– А сколько вам лет? – поинтересовалась Векша.
– Фу, у людей возраст – это мерзко, – сказала девочка. – Они так отвратительно считают свои годы и препираются из-за них! Я харм, хармы не считают годы. А ты что, ты человек что ли?
– Нет, мы не люди, – сказал Кирилл.
– Врёте! – вступилась третья малютка в голубой накидке. – Врёте, врёте, врёте! Вы помните о своём возрасте – значит, вы люди! Нам сказали прислуживать людям! Они уже нас забраковали, понимаете?
Девочка была серьёзно озабочена. Если они уже забракованы, если в таком раннем возрасте их знакомят с людьми… Что же будет дальше? Неужели они станут людьми-скелетами и погибнут в глухом Подземье от голода и жажды? Детям-хармам с раннего детства приходится думать о будущем. Девочка в голубой накидке перевернула корзинку с ягодами и, испугавшись своего порыва, убежала прочь. Девочки подняли подолы накидок повыше, строго взглянули на людей и побежали за подругой.
– Бедные дети, – вздохнул Вадим.
Он обнял Векшу и шепнул ей:
– Хочешь увидеть Леля?
– Хочу. А ты… Мне сказали, к тебе придёт Леля-девушка. Такая, как в альбоме Лукреция, помнишь? Скажи… Ты ведь не будешь на неё засматриваться? Ты ведь всё равно на меня смотреть будешь, правда?
– Что ты говоришь такое, Векша! Нельзя меня настолько ревновать. Леля лишь образ, и она никогда не будет моей. А Векша-то – вся-вся моя!
Векше показалось, она не выдержит нахлынувшей ревности, и, как будто по её велению, подул ветер, свечи стали гаснуть, одна за другой. Кто задувал свечи, друзья так и не выяснили. Одно было ясно: начиналось представление, которое устроили специально для них. На потолке зажглись звёзды – совсем как настоящие, они плыли в туманной дымке. Зазвучал ханг, колокольчики и арфа, казалось, звенят стены…
Осталась только одна свеча – над потолком.
И появилась она. Леля.
Посторонний наблюдатель мог увидеть, что никакой Лели не было, а были – шесть лучей, шесть точных ударов, одно большое предательство. Однако не нашлось и постороннего наблюдателя, тьма сгустилась…
Друзья ахнули. Кирилл вскочил с места. Вадим разжал руку Векши и тоже встал, чтобы лучше рассмотреть её… Лелю. Векша не обиделась – замерла, застыла, она боялась вздохнуть и нарушить долгожданную красоту.
Рита не замечала ничего вокруг. Она увидела себя, как будто посмотрелась в зеркало. Такая, какой мечтала стать. Присмотрелась: нет, парень, рванные на коленках джинсы, растрёпанная причёска, большие наушники. Лель был гораздо младше Риты, совсем подросток ещё. Рядом с ним – его велосипед, видавший немало приключений: колёса в грязи, корпус побит.
Лель подошёл к Рите почти вплотную, и почему-то захотелось плакать. Он сказал:
– Не хнычь, как маленькая. Забей. Ты чего, Рита. Отбила парня у девчонки, переживаешь… Мой велосипед мчится сквозь радужные миры, ты и представить себе не можешь, как их много и сколько там всего! Я давно обо всём забыл. Рано или поздно приходится забывать. Хочешь, садись на багажник? Повезу тебя в новый мир, где ты точно всё забудешь и в меня влюбишься. Человек может забыть всё. Если он крутит педали.
– Ты обнаглел? – спросила Рита. – С какого перепугу я влюблюсь в тебя? Мне что, делать больше нечего? – Она оглянулась на друзей. Рита подумала, что все слышат их с Лелем разговор, и покраснела, нервно сдула упавшую на глаза чёлку.
– Все девчонки, которые катались со мной сквозь миры, влюблялись. Нельзя не влюбиться в того, кто мчит на своём велосипеде быстрее ветра. Ну… Колёса крутят пространства, и чёрные дыры затягивают туманности в себя. Ты видела воронки, вихри, смерчи? Это крутятся мои колёса. Велосипед – это круче, чем косм