Друг берёт на себя всё плохое: крики, страх близящейся смерти, затаённая в глубине сознания вина палача. Ядовитый зелёный огонь вызывает странное, но приятное ощущение: всё как надо, так и должно быть, змеиный яд разливается – и ты приятно цепенеешь, тебе прохладно. Присмотришься – поймёшь, зелёный огонь вверху рассыпается искрами. Внизу пламени, в его корнях, растёт, распускается серебристый лунный свет. Зелёный огонь вырастает из лунного луча, который поймали волшебным сачком. Таким сачком Мышиный король поймал луч солнца.
Из-за света зелёного огня комната кажется изумрудной. Она сияет – движутся, танцуют на стенах отражения зелёного пламени. Лунный свет разгорается, рассыпается жёлто-зелёными искрами. В комнате много детей, таких, как маленькая волшебница. Стоят задумчивые, серьёзные по-взрослому и совсем не балуются. У стены стоят Вадим и Векша, отсветы пламени гуляют по их лицам. Вадим закрывает глаза, и на его лице отражается песня страдания. Он поёт тихо-тихо, раскачивается на месте.
Под ногами струится мох.
Я запел – покачнулась твердь,
Я от песни своей оглох,
Я просил: мне отсрочить смерть…
Хармы смотрят на Вадима с недоверием. Они знают – Друг-огонь сотрёт его песню, уничтожит последнюю печаль барда. Векша стоит поодаль и осматривается, будто здесь её кто-то ждёт, её глаза ищут. Маленькая волшебница поняла: эта девчонка не сдалась. Взгляд Векши наткнулся на Валеру, она почти улыбнулась… Всё-таки не выдала себя. Находиться среди хармов рискованно, разве он не понимает? Валера был не в себе – мутный, невидящий взгляд поразил Векшу. На Валере была шкура харма, он глядел в зелёный огонь неотрывно, как в телевизор, будто в пламени проигрывалось что-то занимательное.
Материала для обучения у хармов мало. В Подземье нет крупных животных, все животные – хармы, а опыты на людях-скелетах, бывших братьях, запретили. Преступники – материал, на котором учат детишек колдовать. Учиться надо на ком-то, и не всегда ритуалы безобидны.
План казни хармы считали великолепным.
Сначала превратить подопытных в поросят – несложное, но эффектное заклинание. Нужно сказать: «Раз, два, три – превращаю тебя в поросёнка!» Добавить несколько булькающих слов, которые одни хармы могут произнести. Слова обозначают генетический код. Затем можно убить полученных поросят – хармы должны уметь убивать. Пусть дети учатся.
По старой традиции перед началом казни харм-палач спросил:
– Знает ли кто-нибудь из присутствующих причину, по которой казнь следует отложить или же не осуществлять? Есть ли сомнение в правомерности наказания?
Маленькая волшебница подняла руку, и взрослые улыбнулись. Им нравилась детская инициатива. Иногда дети просили помучить приговорённых к казни, продлить их мучения метаморфозы. Детям в хармическом обществе не ставили оценок, их уважали или переставали уважать – этого дети-хармы боялись больше всего. Детям, в которых переставали верить, было труднее превращаться. Они сами утрачивали веру в волшебство. Говорят, в человеческом обществе легче быть ребёнком, чем взрослым; в хармическом – наоборот.
– Считаю, вопросов быть не должно, – сказала маленькая волшебница с подчёркнуто весёлой, детской жестокостью, которую любили хармы. – У меня есть мечта. Я хочу рассказать вам об этой мечте, и вы сами решите, можно ли сделать то, чего мне хочется больше всего на свете.
Малышка сделала эффектную паузу и оглядела присутствующих.
– Я мечтаю сама прочесть заклинание смерти над ними. Никогда не читала заклинание смерти, и мне интересно взглянуть на людей, которые умирают от него.
– Почему тебе интересно? – спросил один из учителей.
– Это очень красиво – когда кто-то тихо умирает. И я хочу проверить свою силу, силу харма. Да, я слабая маленькая девочка, но могу ли я убить силой одного желания? Вот что мечтает проверить любой ребёнок-харм, уж поверьте!
Девочка говорила проникновенно. Учителя почти прослезились. Ребёнок в таком возрасте не боится убивать! Это ли не прекрасно?
– Пусть совершит обряд! – сказал учитель.
Девочка подошла к Векше и Вадиму. Векша дрожала. Она взглянула на маленькую убийцу с ужасом. Вадим посмотрел на девочку с ненавистью. Векша беззвучно заплакала, а маленькая волшебница подмигнула ей и улыбнулась. Однако Векша смысла улыбки не поняла…
Вадим обнял Векшу и слушал, как маленькая волшебница что-то шепчет. Вскоре его стало клонить в сон. «Умираю, значит», – подумал Вадим и провалился в леденящую темноту.
Прошли пять минут, и хармы, дети и взрослые, зааплодировали и захлопали хвостами. Тела Вадима и Векши белели посреди площади. Рука Вадима отпустила подругу и бессильно упала.
– Отличная работа, харм! – радовались мадры.
– Она станет новой Верховной Кошкой, белой, вот увидишь! – шёпотом говорила одна мадра-учительница. – Пройдёт ещё немного времени, и Белая лунная кошка будет править нами, и, я думаю, настанут замечательные времена.
Глава тридцать пятаяВ норе у маленькой волшебницы
– Они очнутся минут через десять, – сказала маленькая волшебница. – Ты точно подаришь мне ноутбук? Кстати, видела твоего друга, он ходит по коридору, по-моему совсем с ума сошёл.
– Валеру? Так приведи его сюда!
Валера ходил по тёмным коридорам и старался не думать о компьютере, играх и друзьях. Когда маленькая волшебница с ним столкнулась, тёмные, запутанные мысли окружили, окрутили её. Валера был близок к помешательству, он грезил наяву; ему казалось – вот он идёт по коридору в бесконечном лабиринте с шаткими стенами, а там урчат криперы, монстры.
– Наши ещё тебя не рассекретили? Странно, ты так по-человечьи грязно и размыто думаешь, а они не слышат.
Маленькая волшебница привела Валеру за руку, как ребёнка. Он сел и уставился в стену. Вадим и Векша уже очнулись и оглядывались. Они находились в норе. Маленькая волшебница называла свою нору магическим убежищем, подчёркивая, что для волшебства хорошо бы уйти подальше не только от людей, но и от хармов. Её небольшая норка была уютней хармических дворцов иллюзий. Здесь пахло сладким сиропом, лежали доски и тетради, стояло побитое зеркало. У стены сидели куклы из палок и веток, их юбочки были сплетены из проволоки.
– Взрослые запрещают нам играть, но я всё равно играю иногда. У меня есть плохая привычка – я мечтаю недозволенные мечты. А это приводит к более страшным последствиям. Например, к играм.
Раньше маленькая волшебница приводила в нору подруг, а потом поняла: на них нельзя положиться. А ещё подруги неспособны на поступки. И мечтать не умеют.
– Так ты нас не убила? – спросила Векша.
– Я прочитала заклятие ложной смерти. Беда в том, что взрослые сами всего не знают. Особенно мадры. Если бы они всё знали, то разве были бы мадрами и учили бы детей? Нет, они бы колдовали для себя и никого бы не учили, знаю я хармов. Учителей обманывать проще всего.
– Ну у вас и дела тут, – сказал Валера. Он по-прежнему находился в шоке.
– Да, тут несладко, – согласился Кирилл. – Даже думать запрещают. А знаешь, что? Пойдём с нами, в мир солнца! Поживёшь у нас. Может, научишь нас своим колдовским штучкам.
– А ты мне что ещё за это подаришь? – спросила волшебница.
– Опять подарки просишь? Да что ж с тобой делать! Хорошо. Я подарю тебе имя. Я заметил, ни у кого из хармов нет имени. Имя – это круче смартфона и даже ноутбука.
– Да. Ни у кого из наших имени нет. А дай мне сейчас, а?
Кирилл задумался.
– Хорошо. Я назову тебя…
Он шепнул ей на ушко имя – такое, в котором слышался стук колёс, чувствовалась жажда приключений и виделся свет, настоящий, солнечный человеческий свет, о котором можно было мечтать! Словом, имя ей очень понравилось.
Угадаете, какое имя Кирилл дал девчонке?
Глава тридцать шестаяДухи делают, что хотят
Волна поднимается и накрывает.
Удар.
Волна опадает.
Удар.
Волна уходит, остаются капли, оросившие тысячелетний камень. Брызги, разбросанные по стенам. Если их осветит солнце, они станут похожи на бриллианты, лунный свет окрасит брызги в серебро.
Люся по капельке просачивалась между камнями. И в Пустоте ей было тревожно – она ничего не помнила, но программа «вернуться из Пустоты», приказ, который она дала себе когда-то, беспокоил её. Тёмная, грязная вода хармов держала в плену.
В Люсином сознании Векша всё ещё крутила огненное солнце, которое закручивалось в опасную бесконечность. Слышались голоса, похожие на назойливый стук капель. «Раз, два, три, раз, два, три – превращаю тебя в поросёнка, ты так по-человечьи грязно и размыто думаешь»…
Маленькая волшебница опаздывала на урок искусства метаморфозы. Она знала, учитель простит её. Пусть начинают пока превращаться – всё равно она превратится быстрее всех.
Её привлёк шум ручейка… Нет, ручейка здесь раньше не было. Ей послышался стон. Кто это может быть? Девочка подошла к ручейку, который тёк под ногами. Она была любознательна и, как говорили, талантлива. Другие взрослые даже говорили шёпотом, что она достойна имени – ведь у хармов нет имён. У девочки имя появилось, и какое! Прекрасное, как отсвет зелёного огня; таинственное, как лунный свет. Тот, у кого есть имя, не может пропускать странное вокруг. Если уж слышишь стон – выясни, откуда он!
Никого не было рядом.
Она вглядывалась в своё отражение – очень красиво смотрелась она в свете трёх свечей… Чёрные густые волосы, стройная. И вдруг увидела совсем другую девочку!
Маленькая волшебница не испугалась и не отпрянула. Тайное тщеславие говорило ей, что, возможно, она сделала открытие. И конечно, любой маленький волшебник на её бы месте побежал бы к взрослым… Но только не она.
Маленькая волшебница не знала ритуала или заклинания, который освободил бы девочку-духа из плена мутной воды. Она вспомнила, как её любимый учитель, который вёл Основы колдовства, Историю великого народа хармов и Управление стихиями, говорил, что есть одно универсальное заклятье. Сильное желание. О, с помощью сильного желания