— И нам следует поторопиться, — нахмурился Варт. — Негативное возмущение пространства нарастает.
— Так чего же мы ждем? — Мартин решительно направился к своему джипу. — Поехали! Варя, ты возвращайся в поместье, с тобой поедут две машины и Лида.
— Счаз! — фыркнула я, открывая заднюю дверцу его автомобиля. — Придумал тоже! Я с вами!
— Ни в коем случае! Там будет опасно!
— Вот и не надо распылять силы! Вам и Лида пригодится, и все бойцы! А я обещаю, что путаться под ногами не стану, я буду при коте. Он покажет вам дорогу, вы пойдете давить гадов, а мы с Карпушкой вас в машине подождем. Может быть.
— Но…
— Ее помощь нам тоже понадобится, — мягко вмешался в спор Лаффа. — Кот спокойнее всего чувствует себя на хозяйских руках. И ему будет легче показывать дорогу.
— Ну что же, — сдался Мартин, — тогда поехали. Но на рожон не лезь, очень тебя прошу! А то я тебя знаю.
— Вот еще! С какого перепугу мне лезть на всякие там гадости!
— Ну-ну. Ладно, по машинам. Сегди, Родион, вы в моей машине поедете или в своих?
— Я с вами, — Лаффа уселся на заднее сиденье. — Мне необходимо находиться как можно ближе к коту.
— А я, пожалуй, поеду в одной машине с Лидой, — Родион повернулся к зачарованно смотревшей на него девушке. — Будем вместе сканировать пространство.
Теперь это так называется?
Глава 43
— Ты-ы-ы?! — выдохнул Сысоевич, ошарашенно уставившись на вошедшего вслед за поверженной дверью Павла. — Ты что себе позволяешь?!
— Я тебя предупреждал? Предупреждал. — Павел подошел к шкафчику с медицинскими препаратами и, распахнув дверцу, начал выкладывать бинт, перекись водорода, тюбик с кровоостанавливающей мазью. — Ты вел себя как идиот? Вел. Так что либо займись моей рукой, либо отойди и не мешай.
— Ты, я вижу, совсем страх потерял! — рептилоид надменно задрал подбородок и сложил руки на груди. — Ничего, сейчас тебе объяснят, что к чему! Обезьяний выродок!
— Зря ты так, — покачал головой Павел, медленно поворачиваясь. — Зря. У тебя был шанс сохранить рассудок, ведь, что бы там ни было, именно ты вытащил меня с того света, пусть и заменив личность. Но моя благодарность не настолько велика. Особенно учитывая твои шалости с моим отцом. Тебе ведь было велено завтра начать опасные для его жизни опыты, а ты…
— Глупости! — фыркнул Сысоевич, с явным облегчением поглядывая на проем двери. — Аскольд Викторович сам позвонил мне час назад и сказал, чтобы я поторопился с завершением отбора биоматериала у Кульчицкого. Которого ты, кстати, снова называешь отцом, а еще недавно…
— Значит, обманула, — усмехнулся Павел. — Ох, Ксения, Ксения…
— А Ксения вообще… — начал было Сысоевич, но как-то резко замолчал, словно в рот ему воткнули невидимый кляп.
А затем перевел взгляд на потеки крови на руке Павла и нехотя произнес:
— Хотите, я осмотрю вашу рану?
— Ну а я тебе о чем толкую? Займись давай. И побыстрее. — Павел наклонился и позвал: — Отец, хватит тебе сидеть под столом, выходи. Отец?..
Он наклонился еще ниже, присматриваясь к ничком лежавшему Венцеславу. Глаза Кульчицкого закатились, руки и ноги судорожно подергивались.
— Ах вы, твари убогие! Значит так, да? — Павел недобро прищурился и здоровой рукой поволок тело отца из-под стола.
Вроде бы совершенно забыв о двух ученых рептилоидах.
Правда, ассистент по-прежнему играл в игру «Замри», лишь глаза его испуганно следили за действиями шефа.
Который бесшумно скользнул к нему, выхватил из ладони скальпель и, размахнувшись, попытался вонзить его в спину Павла.
И с недоумением, перерастающим в ужас, вытаращился на замерший в миллиметре от цели скальпель.
А ужас становился все сильнее и сильнее по мере того, как мертвенное онемение от ладони медленно, но верно потекло по руке к плечу, распространилось сначала на все тело, а затем неумолимо направилось к голове.
И Алексей Сысоевич, действительно талантливый ученый, в своем роде гений, понял наконец, что совсем скоро он перестанет быть… Быть личностью.
— Да что ж вам всем спина моя покоя не дает! — между тем ворчал Павел, поудобнее усаживая отца на стуле. — Прямо как дети, честное слово! Причем плохие детишки, бессовестные, привыкшие гадить исподтишка. Ну да, вам приказы отдает другой плохиш, но ведь можно же хотя бы попытаться не слушать его! Но нет, плохиш правильно распознал вашу сущность, что Магдалены, что твою, Сысоевич. Так что все претензии — к нему, к господину Ламину. Впрочем, тебе, ученая крыса, скоро будет абсолютно все равно.
— Н-не надо, пожалуйста… — еле слышно просипел рептилоид. — Прошу…
— Надо, Сысоевич, надо. Я не могу оставить твой мозг в рабочем состоянии, ты слишком опасен для человечества.
— Сын, ты о чем сейчас? — Венцеслав, болезненно морщась, помассировал виски. — Что вообще происходит?
— Война происходит, отец, — буднично произнес Павел. — Ты как, в порядке? Никого чужого в голове нет?
— Да вроде нет, — Кульчицкий прислушался к ощущениям и кивнул с большей уверенностью: — Все хорошо. Спасибо, Паша. Это было действительно… м-м-м… некомфортно.
— Аристократ вы, папенька, действительно самый настоящий, — усмехнулся Павел. — Даже в этой помойке остаетесь аристократом. Прямо принцесса на горошине, честное слово! Потерять себя как личность, стать овощем без разума, без памяти, без желаний — это всего лишь некомфортно! Едва не умереть от чужого ментального удара только что — некомфортно!
— Но ты же рядом теперь, — улыбнулся Венцеслав. — И я чувствую твою силу. Ты так легко вышвырнул этот разрушительный пресс из моего разума, словно пустую банку из-под пива отфутболил!
— Ну, не так уж и легко. Так, хватит болтать. Ты как, идти сам сможешь?
— Конечно!
— Тогда пошли, нам пора домой.
— Что, вот так просто?! И нас выпустят?
— Выпустят, надеюсь. Хотя и не очень охотно.
— А с этими что? — Венцеслав кивнул на замерших рептилоидов. — Они так и будут стоять?
— Ну, пока постоят, а когда мы уйдем — упадут. Или сядут. Или пойдут куда-нибудь.
— А… а почему у них слюна пошла? — Кульчицкий нахмурился, всматриваясь в пустые глаза Сысоевича и его ассистента. — Что ты с ними сделал?
— То же, что один из них, Савелий, сделал недавно с тобой. Познакомься — перед тобой два кабачка.
— Павел, но так нельзя! Это жестоко!
— Перестань, — поморщился Павел. — Это — война. Война двух рас. Они нас — представься им такая возможность — не пощадят, что уже не раз доказывали. И заранее предупреждаю: постарайся сейчас не мешать мне и не останавливать, что бы ни случилось, хорошо? Просто иди за мной и поддерживай хотя бы мысленно. Мне это очень поможет. Поддержка, а не осуждение.
— Я постараюсь, — глухо произнес Венцеслав. — Сын, тебе надо рану перевязать, опять кровь идет.
— Некогда, они и так уже приготовили нам встречу, — Павел прислушался и встревоженно нахмурился: — Серьезную встречу.
— Так, может, лучше забаррикадироваться здесь и попробовать вызвать помощь? Тут же компьютер вроде есть. Ноутбук я точно видел.
— А это мысль! — обрадовался Павел. — Ты поищи пока ноутбук, а я займусь нашими не очень любезными хозяевами.
— Но как же рука, ты кровью истечешь!
— Не истеку. — Павел напряженно прищурился. — Все, отец, сейчас не отвлекай меня. Они атакуют.
Венцеслав напряженно всмотрелся в мгновенно осунувшееся лицо сына и поспешил подставить ему стул, на который Павел почти рухнул.
А потом уже старался не смотреть в его сторону, сосредоточившись на поиске ноутбука. Он ведь точно был, Венцеслав видел, как этот змей вносил туда какие-то данные во время издевательств над своим подопытным.
Но вот где? Где этот урод прячет компьютер? И ведь не спросишь уже у него…
Павел не видел, как отец лихорадочно метался по лаборатории, выворачивая содержимое ящиков на пол, он вообще сейчас находился не здесь.
А вот где — идентифицировать было очень сложно. В каком-то странном, вихрящемся пространстве, где не существовало границ, верха, низа, а только пылающие огненные сгустки. Багровые, порой черные, они шли стеной на Павла, постепенно захватывая его территорию.
Рептилоиды действительно собрали всех представителей своей расы, обладающих силой. И их оказалось не так уж и мало. И с каждым из них по отдельности Павел справился бы небрежным щелчком. И даже с тремя.
Но их было гораздо больше.
И теперь они явно не собирались просто лишить Павла воли к сопротивлению, подчинить его, сделать покорным.
Они хотели убить. Павел понял, что больше не нужен им. И это было довольно странно, учитывая предыдущие события. Но причину подобного решения Павел не искал. Не до того было, мягко говоря…
Потому что даже его нынешней мощи, разбуженной судьбой Моники, не хватало для победы над рептилиями. И если отец не сумеет вызвать помощь, побег не состоится…
Но проверить, как там дела у Венцеслава, Павел не мог. Рептилии, почувствовав собственное превосходство, усилили напор, противостоять им было все труднее, казалось, что ментальное давление постепенно превращается в физическое, останавливает сердце, сжимает легкие…
Но одновременно это давление вызвало странный эффект — Павел смог идентифицировать каждого, кто участвовал в атаке. Вот Ламин, вот ненавистный Шипунов, злорадство которого переливалось в его сгустке всеми оттенками грязно-коричневого.
Вот пусть и не очень сильный, но старательный Савелий, который покалечил отца.
Вот Ксения, та самая Ксения, что еще час назад клялась ему в любви. А теперь в ней горит только одно желание — убить! Уничтожить главную опасность!
Вот…
Павел вздрогнул — в сгустке Ксении, багрово-алом, светилась тонюсенькая серебряная ниточка. И эта ниточка словно связывала силу Ксении, не позволяла ей показать всю свою мощь, мешала ей…
И этим мешала всем рептилиям прорвать оборону Павла, потому что Ксения обладала невероятными по силе способностями. А тут — всего лишь едва заметная серебристая паутинка. Всего лишь…