— Садись на площадь перед входом, — сказала Селина. — Штраф за неправильную парковку не выпишут.
Сели, в самом деле безлюдно.
— Жди здесь, — приказала Селина.
— Слушаюсь, леди Селина, — ответил глайдер, и она, не торопясь, пошла ко входу.
Дверь открыли вручную, женщина на пороге удивленно глядела на Селину.
— Надо же, взрослая рогна.
— Здравствуйте, — сказала Селина. — А у вас есть и другие?
— Несколько юных. Пришли в Москву из разных мест.
— Я Селина. Из тех, кто ушел двадцать лет назад. У вас есть хранительница?
— Конечно. Их двое, и только они младшие рогны. А Наставницы у нас давно нет.
— Проводите меня к ним.
— Хорошо… леди Селина.
Действительно, в роскошном алом платье, что сохранила с церемонии продления обетов, с изысканной прической (все женщины помогали укладывать волосы), да еще с изумрудом на груди, она должна выглядеть по-королевски.
Приемный холл, а за ним уже переливаются сполохи голубого и фиолетового пламени. Как и двадцать лет назад…
— Пожалуйста, подождите здесь, — и женщина быстро ушла.
Селина стояла, завороженная игрой огненных лепестков, и наконец появились две пожилые женщины. В простых синих платьях, какие носят хранительницы и Наставницы, и явно переодевались в спешке. Селина поклонилась им.
— Здравствуй, Селайна. Мы рады видеть тебя, после стольких лет.
Похоже, когда-то знала их, хотя не помнила имен. А представляться хранительницам не пристало.
— Я венчалась с мужем в этом храме. Потом мы подтвердили обеты в Токайдо. Я пришла, чтобы в третий раз произнести их.
— Но где твой муж?
— В тюрьме у Мадоса, его не отпустят. Его зовут Илья Варламов, и Великая рогна должна была передать его согласие.
Одна из рогн прикрыла глаза, и ее лицо приняло мечтательное выражение. Немного погодя она улыбнулась:
— Да, Сайнаара подтверждает это. Подожди, пока я схожу за вашими венками. Наши юные рогны неопытны и вряд ли найдут. И еще, мы соберем всех в обители, это большой праздник. Не возражаешь?
— Нет, конечно. Я подожду.
Обе рогны ушли. Вскоре в холле стали появляться женщины — разного возраста, просто одетые, им явно было не до нарядов. Все кланялись, и Селина отвечала кивком. Впорхнула стайка юных рогн, они уставились на Селину широко открытыми голубыми глазами.
Вернулись две хранительницы, одна несла венки из голубых цветов.
— Подойдем ближе, — сказала она.
Вторая хранительница раздвинула стеклянную перегородку (опять вручную), и все медленно пошли к Цветку. Голубые, зеленые и фиолетовые отсветы бежали по лицам, было торжественно и тихо.
Хранительница с венками встала лицом к живому пламени, и слегка вздохнула.
— Жаль, мы не подготовились, и будет слишком просто. Пытаемся создать хор, однако девочки только учатся.
— Ничего, — улыбнулась Селина. — Мы венчались в лучшие времена, но тоже наспех и без песнопений.
— Станьте все полукругом, — приказала вторая хранительница.
Селина встала на одно колено, и то же сделала рогна с венками. Она протянула оба к Цветку и размеренно заговорила:
— Мы обращаемся к Тебе, Предвечному свету. Произносим в сердце Твое тайное имя… — ее губы продолжали беззвучно шевелиться, и так же у Селины. Потом продолжала вслух:
— Прошу Тебя в третий раз принять брачные обеты Селайны и Ильи Варламова, и на этот раз сочетать их таинством вечного брака. Да будут они вечно сопутствовать друг другу во всех мирах.
Она встала и, подойдя к Цветку, протянула оба венка во взвевающийся огонь. Подержала — и пламя взметнулось, а Цветок на мгновение сделался весь голубым. Хранительница вернулась, по ее щекам текли слезы.
— Обеты приняты, — сказала она. Надела один венок на голову Селины, а второй дала ей в правую руку.
Селина склонила голову, потом встала.
— Вот и исполнилось, — тихо сказала она. — Благодарю Тебя, Свете невечерний.
Она протянула оба венка хранительнице: — Все равно они останутся у вас в Храме. А теперь…
Она подняла руки к застежкам на плечах, и платье красной волной упало к ее ногам. Остался только изумруд, но и его положила на платье. Оставшись совсем нагой, сделала шаг к Цветку.
— Нет! — крикнула хранительница, а цветок неожиданно изменился: языки голубого пламени как бы втянулись, стали лиловыми, и он превратился в чашу с бархатисто-лиловыми лепестками. Будто волны тёмного жара стали распространяться из центра по лепесткам.
— Цветок ждет, — уже тише сказала хранительница. — И ему не нравится то, что может произойти. Я видела, как одна рогна вот так же вступила в Огненный цветок. Потом мы вытаскивали ее мертвое тело баграми. Другая вообще обратилась в пепел.
Она решительно встала на пути Селины: — Ты давно не юная девушка, ты жила с мужчиной, а отныне разделяешь его карму. Ты умрешь.
Селина улыбнулась: — Неважно, мой дух все равно будет ожидать мужа под стенами Исейона. Но я исполню мечту своей жизни. По крайней мере, попробую.
Хранительница помолчала, потом отступила в сторону.
Глубоко вздохнув, Селина подняла руки, и, будто танцуя, влетела в центр чаши. Пламя мгновенно стало багровым, лепестки взметнулись и одели ее как платье. Селина споткнулась, и показалось — вот-вот упадет. Хранительница ахнула, вскинула руку ко рту, и все в зале ахнули тоже. Но тут же пламя взметнулось особенно высоко — и опало уже голубой и фиолетовой волной. Селина выправилась, раскинула руки и стала медленно поворачиваться. Лепестки пламени — только теперь голубые, зеленые и фиолетовые — льнули к ее телу, одевая вместо платья. Движения Селины становились все увереннее, она танцевала среди пламени. Вокруг вихрился огонь, будто танцуя вместе с ней. Вот Селина замерла на несколько мгновений, а потом вышла из Цветка. Все в зале, как одна, опустились на одно колено.
— Приветствую вас, Наставница! — дрогнувшим голосом сказала хранительница с венками.
Селина тяжело дышала, и щеки были в слезах. Две женщины подбежали к ней, одна вытерла лицо, а другая стала помогать надеть платье. Юные рогны глядели как завороженные.
— Не пытайтесь повторить! — еще косноязычно сказала Селина. — Вы должны пройти тяжелейшие испытания. Все потеряв, все вернуть, со страшным усилием. Только тогда Предвечный свет не отринет вас.
Хранительница покачала головой:
— Они нуждаются в частых наставлениях. Хорошо, что…
— Я не могу остаться, — уже тверже сказала Селина. — Когда-то муж вырвал меня из тьмы, и теперь я должна сделать это для него. — Она огляделась:
— Но что это? Я шла сюда с предвкушением праздника, и он состоялся. Почему же это ощущение не проходит?.. Все ли собраны здесь?
Вторая хранительница подошла ближе:
— Нет, Наставница. Одна юная рогна пришла уже ночью, изможденная, под охраной Пса. Она помылась, мы покормили ее, и она дала обет послушания, потому что иначе нельзя ночевать в храме. Сейчас она еще спит.
— Разбудите и приведите сюда. Я чувствую что-то необычайное.
Хранительница ушла и через пять минут вернулась с девочкой в наспех подогнанной одежде послушницы. Она остановилась на пороге, глядя на Селину, и вдруг опустилась на одно колено. Все опять ахнули.
— Здравствуйте… — девочка запнулась.
— Я леди Селина. Откуда ты знаешь, что передо мною следует встать на колено?
— Я… видела во сне, — сказала девочка. — Цветок изумительной красоты… и я взаправду увидела его, когда давала обет. И… увидела вас. Кто-то сказал мне: «Перед нею встань на одно колено. Она будет твоей наставницей».
— Встань! — приказала Селина. — Перед высшей достаточно встать на колено один раз. А наставницей я могу быть, только если захочешь. Но тогда мы будем связаны неразрывно.
— Я хочу этого, — прошептала девочка.
— Да будет так. Расскажи о себе.
— Меня зовут…
— Не надо, — сказала Селина. — У тебя будет другое имя. И рассказывать вслух не надо. Теперь мы едины, ты и я…
Эсмеральда
В хлеву было темно и пусто. Из-за двери в дом раздавался грохот и звон стекла — ломали наружную дверь и били окна. Раздавались пьяные выкрики: «Ведьмы! Сжечь обеих!..»
Мать прижала к себе, ее сердце отчаянно билось.
— Беги! Спрячься за баней и жди меня. Если я… не приду, убегай. Беги в место, которое видела во сне, в Москву.
— Мама! Бежим вместе.
— Нет, пусть думают, что мы в доме. Скорее, вдруг они обошли вокруг.
Накинула на нее свою кофту, вытолкала наружу, и было слышно, как задвигает засов.
Она пригнулась за поленницей, но как будто никого: темень, кому охота лезть через забор? В доме закричала мать: «Ублюдки! Только с бабами можете воевать!». В ответ послышался мат, ее передернуло. Пригибаясь, побежала к развалившейся баньке, спряталась за ней и выглянула. От ужаса похолодело нутро.
Окна дома озарились красным, и вот уже красный язык вымахнул из-за веранды. Подожгли! Среди пьяных воплей голос матери было уже неразличим.
Ее трясло, не было сил двинуться. Будто прикованная, смотрела, как пламя охватывает дом, как столбом взвеваются искры, как размахивают руками красные от огня погромщики… И только когда страшный костер стал угасать, нашла силы тронуться с места, и стала огородами выбираться из деревни.
Так началось ее долгое путешествие — в страхе, голоде и холоде. Хорошо, что мать научила ориентироваться по солнцу: часто ходили по грибы и ягоды, чтобы продавать проезжающим. И Большую Медведицу показала, так что нетрудно было найти Полярную звезду. Если стать к ней лицом, то справа будет восток.
Ее дорога лежала на запад.
Первый день пробиралась лесом, в стороне от шоссе. Далеко уходить от него боялась, шум машин не давал заблудиться. К вечеру стал донимать голод, в кармане кофты нашелся лишь кусок черствого хлеба. И ягоды уже прошли…
Когда настали сумерки, впереди показался поселок. Хотя было страшно, решила попытать счастья: вдруг кто накормит? У окраинного дома на лавочке сидели две женщины. Поздоровалась, сказала, что отбилась от родителей, и попросила что-нибудь поесть. Женщины внимательно оглядела ее, переглянулись, но одна зашла в дом и вынесла четвертинку батона, тоже черствого. Чтобы избежать расспросов, быстро ушла и стала грызть батон на ходу.