У него правильный медвежий рацион. Он научился впадать в спячку, может даже сам выкопать себе яму. Пеньки гнилых зубов, мешавших ему пережевывать твердые куски мяса, вырвал профессиональный дантист, а от кольца давно остались только шрамы.
С приходом весны Мишо пробуждается от спячки и идет к Светле. Ходит вокруг нее как стеснительный подросток. То подойдет, то снова отдалится. Рычит, трется об дерево, снова подходит. Светла терпеливо наблюдает за этим спектаклем.
И вот наконец они приближаются друг к другу.
Попытка продолжения рода длится недолго. Когда дело сделано, Светла на несколько дней погружается в блаженство. Только через месяц эти двое понимают: что-то пошло не так. Тогда и Светла, и Мишо начинают танцевать, каждый в своем уголке парка танцующих медведей в Белице, парка точь-в-точь как из туристического буклета.
Часть вторая I. Любовь
Хлеба у нее всегда было вдоволь. Самый лучший алкоголь. Клубника. Шоколад. Батончики. Да кабы я мог, я бы ее на спине носил. Так что если ты говоришь, что я ее бил, что ей со мной плохо было, то ты лжешь.Приближается МакРеволюция
– Бородатый долго не протянет, – говорят люди от Гуантанамо до Пинар-дель-Рио.
– Он уже умер, просто они сказать боятся. Чтобы народ с ума не сошел от скорби, – ухмыляется Альфонсо, таксист из Гаваны.
В смерти Фиделя он уверен: свояк знакомого работает санитаром в правительственной больнице и якобы видел Фиделя своими глазами. Кастро, по мнению свояка, умирал.
– Там, наверху, уже вовсю обсуждают, кто его заменит и какой у нас будет новый режим, – говорит Альфонсо. – Потому что коммунизм себя не оправдал, это ясно. Но капитализм нам тоже не могут сразу устроить, ведь это как тому, кто давно не ел, выдать пять гамбургеров сразу. Желудок не выдержит. Словом, нашим политикам нужно подготовиться к переменам.
– Как подготовиться?
– Да как всегда в таких случаях. Убедиться, что у них останутся какие-то привилегии. Что никто не отберет у них имущество. Что их люди смогут заниматься бизнесом. Когда они там между собой договорятся, тут у нас начнутся перемены. Как в Польше, как в ГДР, как в Румынии.
– Какие политики? Рауль Кастро?
– Нееет, – кривится Альфонсо. – Все уже происходит без его ведома. Мышление братьев Кастро не менялось со времен холодной войны. Договариваются те, чьих фамилий не знаем ни ты, ни я. Так ведь всегда бывает, уж ты-то должен знать. – И Альфонсо смотрит на меня с упреком, как смотрят на того, кто совершенно не знает жизни: мало того что вопреки словам свояка не верю в смерть Кастро, так еще и не знаю, как меняют режимы.
Однако Мария, хозяйка маленького ларька с яйцами в центре Гаваны, придерживается другого мнения:
– Фидель жив. Но я не понимаю, что вокруг него происходит. В нем искусственно поддерживают жизнь. А решения действительно принимаются уже без него.
Мария знает шофера, везшего Кастро в больницу.
– Они вкладывают ему в руку авторучку, чтобы он что-то подписал, но водит рукой Рауль, – говорит она с непоколебимой уверенностью.
– Все это вздор, – злится Мирургия, настоящая коммунистка.
Ее муж – сотрудник одного из министерств, поэтому у него, как утверждает Мирургия, есть доступ к самой свежей, самой точной информации.
– Фиделю Кастро с каждым днем все лучше, а его враги еще увидят, сколько хорошего он сделает для Кубы, – восклицает она, а ее подбородок трясется от возмущения, что кто-то осмеливается думать иначе.
Сколько людей, столько мнений. Столько более или менее выдуманных знакомых, у каждого из которых есть доступ к информации “с самого верха”. И столько домыслов, что станет с Кубой, когда старший из братьев Кастро наконец умрет.
Щетки вместо поворотников
В 2006 году у Фиделя диагностировали обширное внутреннее кровотечение, и весь мир ждал, что вот-вот прогремит известие о его смерти. Нам с Альбертом Завадой, в ту пору фоторепортером Gazeta Wyborcza, хотелось увидеть, как отреагируют кубинцы на это известие. Мы прилетели на остров, в туристический городок Варадеро, где на райских пляжах загорают толпы туристов со всего мира, и взяли напрокат машину, самую дешевую из имевшихся в наличии – Peugeot 206.
Пускай машина дешевая, зато ее красные номера превратили нас в сверхлюдей.
Во-первых, аренда машины на десять дней стоит столько же, сколько сотрудник дорожной инспекции зарабатывает за два года (по крайней мере официально). Во-вторых, с красными номерами по Кубе ездят в основном туристы, а немалая часть кубинцев живет благодаря их деньгам. Видимо, поэтому полицейский задержал нас всего однажды. Мы нагло уткнулись в него, выехав на встречку. Он отдал нам честь и вежливо попросил больше так не делать.
В-третьих, машина на Кубе – на вес золота. Автобусы ездят редко, нерегулярно и часто ломаются. Когда перегорают лампочки в поворотниках, водители приделывают щетки с привязанной к ним веревкой и на поворотах тянут за веревку то с левой, то с правой стороны. Если, конечно, могут позволить себе щетки. Каждый, кому нужно куда-то ехать, ловит попутку. Для автостопщиков построили даже специальные навесы, так называемые пункты альтернативного транспорта. Сотрудник в униформе останавливает машины и распределяет места. Ждать можно часами. Поэтому в нашу машину садились все, кто мог. За восемь дней с нами ехали:
25 работников сельского хозяйства,
6 полицейских в форме и один в штатском,
4 инженера,
8 медсестер и 2 врача – все в белых халатах,
1 священник, ассистент местного епископа,
6 солдат,
12 детей – в школу или из школы,
3 беременных женщины и 4 женщины с ребенком на руках, 12 пенсионеров и многие другие.
Всего – больше ста человек.
Настоящая коммунистка: Буш хочет нас убить
Мы едем по дороге из Сантьяго-де-Куба в горы Сьерра-Маэстра, где готовился к революции Фидель. Отсюда он вместе со своими партизанами двинулся на Гавану, которую в 1959 году взял штурмом, вынудив бежать проамериканского президента Фульхенсио Батисту.
Джунгли здесь первобытно наглые и напористые. Такое впечатление, будто стоит нам на полчаса заглушить мотор, как они заползут внутрь, уничтожат обивку, а под конец раскроют пасть и проглотят нас вместе с нашим “пежо”. Десятки оттенков зеленого обжигают глаза, а среди зелени, словно знаки препинания, мелькают яркие птицы.
Это место создано, чтобы оставаться диким. Дорога кажется здесь абсурдной серо-синей лентой, случайно оброненной кем-то между заросшими зеленью и украшенными разноцветными птицами горами. На обочине дороги стоит элегантная дородная чернокожая женщина за пятьдесят. Мы останавливаемся и приглашаем ее в машину. Она старательно усаживается, поправляет костюм и приколотую к черным как смоль волосам шляпку-таблетку, и мы продолжаем движение в сторону ближайшего городка.
– Витек, – представляюсь я, когда наша гостья уселась поудобнее. Мы уже знаем, что ее зовут Мирургия и что она возвращается от своей матери, которая живет в этих горах и недавно заболела.
– Фидек? – У Мирургии не получается повторить.
– Нет, не Фидель. Но раз уж речь зашла о Команданте… – улыбаюсь я.
Так я начинаю беседы об умирающем Кастро. Вопрос в лоб неуместен: за критику Бородача грозит тюрьма. Но люди, вероятно, взволнованные из-за болезни и кажущегося неизбежным ухода старшего из братьев Кастро, говорят с нами поразительно искренне и открыто. И те, кто Кастро любит, и те, кто его ругает.
Мирургия из первых.
– Я бы хотела, чтобы он еще столько же прожил, – говорит она с грустью в голосе и снова поправляет шляпку.
– Почему?
– Благодаря ему мы последняя страна, которая не пляшет под дудку США. У нас прекрасная система образования и медицины. Никто не умирает от голода. Взгляните вон на Доминиканскую Республику или Гаити, они ходят на поводке у американцев. Там есть нечего. А у нас в магазинах можно купить все.
Мирургия самая ярая коммунистка из всех, кого я встречал. Она член партии, руководитель квартального комитета защиты революции и жена министерского чиновника. По крайней мере, по ее словам, хотя если она ездит автостопом, значит, ее муж – чиновник низшего разряда. Важности ей добавляет значок с революционной звездой, приколотый к лацкану пиджака. Даже в кошельке у нее фото Фиделя. Она показывает его нам: Фидель, еще молодой, борода с проседью и сигара.
– Да, но обычным кубинцам вход в такие магазины заказан, – возражаю я. – Все товары есть только в магазинах для туристов, за конвертируемые песо – валюту для иностранцев. В общедоступных магазинах я видел пустые полки.
– Разумеется, у нас бывают трудности. Американцы делают все, чтобы ослабить нашу экономику.
– А ваша экономика – это что?
– Тростник, табак, лучшие в мире сигары. Достаточно?
– Чтобы прокормить одиннадцать миллионов человек? Ну, не знаю…
– Еще есть туристы. Больше двух миллионов. Они ездят по всему побережью; в Гаване сидят в каждом втором ресторане. Даже здесь, в Сьерра-Маэстра, моя мать встречает их почти каждый день.
Это правда. Фидель начал пускать иностранцев после развала СССР, когда Куба оказалась на краю нищеты. На пустующих курортах вновь появились туристы, а кошельки власть имущих наполнились наличными. За туристическим бумом стоят люди Рауля Кастро, в основном военные.
– Если все так хорошо, тогда почему столько людей побирается? Почему здесь столько jineteras, проституток?
– Потому что у них нет чести, – возмущается Мирургия. – Они хотят получать деньги ни за что, а на Кубе нужно работать. Порядочный человек зарабатывает своим трудом, а не, простите, задницей. Мои родители жили в деревне, нищета была страшная. Нам доводилось питаться супом из коры деревьев. Все, что у меня сегодня есть, я заработала тяжким трудом. Окончила школу, пошла учиться. Я инженер, строю дома, а моя главная гордость – городская больница в Гаване. Я отвечала за один из этажей, и меня сам Фидель поздравил. Возможно такое в других карибских странах? Да там люди до сих пор кору едят. А нашему голубку еще бы двести лет пожить! Без него из нашей страны точно устроят бордель.